Лишь после этого во второй половине дня состоялось освящение построенного моста. На нем кроме почетных гостей присутствовали городской инженер, глава строительных рабочих М. П. Щекотов и, конечно, академик архитектуры Р. И. Клейн. Все гости проехали по мосту на трамвае. Однако к юбилейной дате мост полностью еще не был готов: не были установлены перила, не закончено сооружение колоннад, не уложен шашечный настил. Ездить и ходить по мосту было нельзя. По нему было открыто лишь передвижение трамваев. Окончательную отделку Бородинского моста предстояло закончить лишь в 1913 году.
Любопытна газетная информация, предшествовавшая сему действию: «В виду заканчивающейся постройки Бородинского моста и предстоящего 25 августа открытия движения по нему управа решила продать временный Дорогомиловский мост, построенный параллельно сооруженному, с торгов. Торги назначены на 24 августа». Вослед этой дате о результате торгов, о том, кому достался мост, в газете никаких сообщений нет. Зато уже поздней осенью, 8 ноября, журналисты написали о двух несчастных случаях на этом временном Дорогомиловском мосту.
В первом из них произошло следующее.
По разбираемому мосту проходил крестьянин 53 лет Василий Кузьмин (то есть Кузьмич, по отцу) Завражнев. На середине моста он вдруг провалился, наступив на ветхие доски. Немолодой Василий стремглав полетел в воду, но, на счастье, зацепился одеждой за крепкий гвоздь и повис над рекой. Падение крестьянина было замечено другими проходившими по мосту людьми. Первыми на помощь поспешили городовой Бакатов и матрос местной спасательной станции Крупочкин. Они помогли Завражневу спастись от неминуемой смерти.
Прошло несколько дней, и — новое происшествие с другим крестьянином на том же месте.
В два часа дня Егор Федоров Белов, принимавший участие в разборке моста, во время работы упал с большой высоты этого сооружения на лед Москвы-реки. Он тяжело расшибся: получил сотрясение мозга и трещину черепа.
Спасать Белова бросилась группа рабочих и матрос спасательной службы, все тот же Крупочкин. Когда пострадавшего стали переносить со льда на берег, внезапно рабочие, вместе с опытным матросом, попав на тонкий слой этого осеннего льда, провалились в воду. А один из них, крестьянин Петр Васильев Волков, попал на глубокое место и стал тонуть.
В целом дело ограничилось массовым купанием и закончилось для всех его участников благополучно. Лишь рабочего Белова отправили в 1-ю Градскую больницу.
К давним историям с этим мостом можно отнести еще одно малоизвестное обстоятельство: к 110-летию битвы с французами президиум Хамовнического райсовета в 1922 году просил президиум Моссовета утвердить переименование некоторых московских топонимов, в том числе и Бородинского моста. Ему определялось название — «Баррикадный мост». Просьбу не реализовали.
В наше же время вблизи Бородинского моста, у Большой Дорогомиловской улицы (к слову, в конце октября 1912 года чудом не переименованной в «улицу фельдмаршала князя Кутузова-Смоленского» — по ходатайству штаба Московского округа), в недавнее время закрепились в металле другие весьма грандиозные события: здесь теперь с непонятной целью и днем и ночью «похищают Европу»… в виде фонтана.
Дело о «пасынках судьбы»
С тех пор как человечество целенаправленно стало строить дороги, существуют и дорожники, то есть люди, занимающиеся прокладкой таких магистралей. Этих рабочих называют мостовщиками — с привязкой к слову «мостовая». То есть людьми, делающими специальное покрытие на возведенных мостах (позднее — и на грунтовых дорогах). Сейчас чаще употребляют наименование «дорожник».
Труд мостовщиков, дорожников всегда был нелегким.
Как свидетельствуют архивные материалы начала ХХ века, серьезно вопрос о тяжести условий труда дорожников был впервые поставлен лишь в октябре 1901 года. В одном из дел Мосгорархива имеется заявление группы гласных на имя московского городского головы князя Владимира Михайловича Голицына:
«…покорнейше просим Ваше сиятельство обратить внимание Городской Думы на крайне неприглядное положение рабочего люда, занимающегося мощением улиц в Москве. Например, эти рабочие в строительный период во время работ ничем не защищены от влияния стихий, а в часы отдыха открыто валяются на голых камнях, так что отсутствие каких бы то ни было мер к ограждению этих тружеников от неблагоприятных условий труда не может не отзываться на их здоровье».
Документ подписали гласные городской думы С. Коробов, Ф. Грачев, В. Букин, И. Александров, И. Капелькин, С. Протопопов, С. Павловский, П. Сальников.
Через месяц, 27 ноября, городская дума передала разработку мер по устранению ненормальных условий труда мостовщиков Комиссии о пользах и нуждах общественных. В начале 1903 года председатель этой комиссии В. И. Герье попросил подрядчика мостовых работ Ф. А. Астахова дать заключение о возможных улучшениях условий труда мостовщиков. Выполняя поручение комиссии, Ф. А. Астахов 7 февраля 1903 года представил думе следующие соображения: «Занимаясь мостовыми работами в течение 25 лет, я убедился, что самое тяжелое положение рабочего — это время отдыха после обеда, где рабочему приходится отдыхать на мостовой под открытым небом, на припеке солнца, а иногда и под дождем на голой земле или камнях». Он сообщал, что из-за дальности расстояний от мест работ ходить рабочим на обед и отдых на свои квартиры невозможно.
Так как московский градоначальник счел неудобным раскидывание на городских проездах разборных солдатских палаток, от которых «пугаются лошади проезжающей публики», Астахов предложил ввести обязательное постановление думы, по которому в обеденное время мостовщики допускались бы во дворы обывателей, где они имели бы право устанавливать там свои палатки. Каждая палатка должна была иметь подстилки на землю из брезентового полотна. У палаток же рабочие обеспечивались бы в достаточном количестве водой для питья.
Но сборка и разборка палаток на местах вызывали бы со стороны подрядчиков дополнительный расход. И Ф. А. Астахов предложил определить в Москве площадки для построения временных летних бараков только для каждого из участков, наиболее отдаленных от местожительства рабочих.
8 марта 1905 года дума избрала специальную Комиссию о наемном труде в составе 10 человек, и начатое дело было туда передано.
А 2 августа того же года от II отделения городской управы поступило решение № 314 об установках на улицах Москвы палаток из брезента, на 10 человек каждая, длиною 5 аршин, с циновками для покрытия пола. В возмещение расходов на приобретение палаток предлагалось увеличение платы подрядчикам за каждого рабочего на 3 копейки в день. Вопрос о найме квартир вблизи места работы для мостовщиков управа сочла неразрешимым в связи с дороговизной этих квартир, так как мощения производились в основном на центральных улицах и площадях.
Управа предполагала устраивать палатки для дорожников в подобие тем, «какие употребляются в Москве Обществом электрического освещения на временных работах».
20 апреля 1906 года гласный Н. А. Шамин подал в Комиссию о наемном труде заявление: «Летние работы по замощению и ремонту московских мостовых начались, и снова рабочие городских подрядчиков принуждены отдыхать после завтрака и обеда в самых непринужденных позах под открытым небом на камнях, булыжнике и на голой земле.
Практикуется ли такой способ «отдыха» еще где в других городах Европы, мне не известно, но что в Москве требуется упорядочение такого отдыха рабочих — это неоспоримо. Я предлагаю обязать подрядчиков устраивать для рабочих на время отдыха переносные шатры и палатки, или же иметь легко одною лошадью перевозимый вагончик-фуру, в которой были бы устроены нары в два этажа, или же снимать помещения в частных, ближайших к производимым мостовым и земляным работам, домах под спальни или воспользоваться некоторыми городскими учреждениями, во дворе которых устроить можно для рабочих бараки. Таковые же бараки можно иметь на городских площадях… Улучшить быт рабочих мостовщиков давно пора — об этом говорят все московские обыватели».
