Чтение о прошлом Москвы — занятие весьма любопытное. Бывает, что и веселое: «В Москве всегда найдешь забаву во вкусе русской старины».

В отдаленные от нас годы, московская хроника которых представлена в данном издании, горожане жили почти так же, как и мы. Рождались на свет, старались получить профессию, хорошую работу, дружили, стремились оставить свой след для потомков, веселились, горевали у дорогих могил.

Тогда сахар был слаще, погода — лучше, дети — послушнее. Это — в шутке, а на практике: улицы были чище (москвич практически всему в хозяйстве мог найти новое применение, потому мусор на городскую дорогу он не выбрасывал), военные на бульвары не заходили, в транспорте не ездили (таков был устав), а когда им разрешили это делать, то ни в коем случае в трамваях на лавки не садились. Женщины не поднимались на верх империала. Москвичи дорожили стариной в бытовом укладе, накопленной мудрости, уважении к царю, старцам, детству, женской стати, воинам, церквам и памятникам. О потерянных и подобранных вещах сообщали газеты. По праздникам в аптеках собирались пожертвования в пользу малоимущих. На 6–8 копеек можно было сытно пообедать. На масленицу первый испеченный блин клался на окно для нищих. Купцы и торговцы на рынках старались набить цену, но если в расчеты закрадывалась ошибка в пользу продавца, разница покупателю непременно возвращалась, потому что обман-кража считался большим грехом. В домашнем хозяйстве, даже в семьях среднего достатка, помогала прислуга.

В те годы было бережное отношение к речи. На язык и шутку москвичи были скорые. В их разговоре можно было обнаружить обилие поговорок и разных «красных словец». Если это был пишущий человек, то по стилю текста нельзя было разобрать, молодой он или старый. Писали одинаково четко, красочно, без лишних слов, с уважением к читателю.

Моральные принципы и жизненные ценности обывателей, без сомнения, выгодно отличались от современных. Простолюдины и богатые люди еще с детства на уроках Закона Божьего усваивали простую христианскую истину «поделись с бедным». Потому несчастные спасались при помощи церкви, благотворительных обществ и обеспеченных добрых соотечественников. В революционную перестройку России в 1917 году обыкновенные идеи о помощи были перевернуты с ног на голову, и принципом жизни людей стал лозунг: «Отними у богатого». Это в корне поменяло благочестивое отношение к идее созидания и мирного сосуществования различных сословий.

Время, когда обеспеченные люди могли, не рискуя жизнью, без охраны, выйти на улицы Москвы, погулять в сквере, зайти в музей, театр, в кофейню, тогда и закончилось. Забылось то, что бедному обывателю не было никакого смысла посягать на жизнь того, кто весьма охотно и добровольно вкладывал часть своих средств в общее образование, медицину, в борьбу с нищетой, беспризорностью, проституцией, экологическими бедами, преступностью и другими пороками общества.

В старину благопристойно проживший жизнь человек был уверен, что будет достойно похоронен и его могилу никто не потревожит. А если из жизни уходил знаменитый москвич, то его проводы превращались в важное городское событие.

И очень важной составляющей всей той, прошедшей, жизни было, на мой взгляд, наличие в сердцах большинства россиян русской же уверенности. Коротко ее можно обозначить как веру.

Может показаться, что историк смотрит на прошлое сквозь розовые очки. Однако исследователи бывают разные. Один добавляет краски в описания, эпизоды, собственной фантазии — в события, либо приукрашивая, либо уничижая (порой и бессовестно коверкая) факт. Хорошо, если из представленного материала читатель самостоятельно может увидеть действительное событие. Именно к этому событию искренний исследователь старины, на мой взгляд, должен относиться особо трепетно, чтобы не стать посредником между правдой и выгодным плутовством. Фактологический материал ценен, если он достоверен, без принижения или возвеличивания эпизодов в угоду временной политической ситуации.

Источниками информации являются, конечно, архивы. Мои статьи в своей основе имеют материалы, найденные в фондах Мосгорархива. Надеюсь, что они имеют определенную уникальность и «новизну».

Вместе с тем вполне логично к ценной архивной сокровищнице отнести и статьи в книгах, путеводителях о Москве, периодических изданиях минувших лет.

Бывает так, что в солидные книги попадают разного рода описания, почерпнутые из других томов. И если где-то вкралась ошибка или типографская опечатка (с именем персоналии, датами, местами событий), то, чтобы неверную трактовку поправить и восстановить истинное положение вещей, непременно нужно заглянуть в очерк журналиста-свидетеля. Здесь исследователь даже по короткому газетному репортажу или некрологу может узнать дату, местность, детали происшествия или о жизненном пути усопшего.

Однако подшивки пожелтевших от времени страниц периодики хранятся лишь в исторических библиотеках и представляют из себя тяжеловесные, а в полном объеме — неподъемные тома. Естественно, что рядовой москвич не имеет возможности заглянуть в них. Помочь любопытному читателю стало моей задачей.

Даты в тексте даны по старому стилю, то есть по Юлианскому календарю. При переводе их на современный календарь надо помнить, что к числам XVIII века надо прибавить 11, XIX века — 12, а начала ХХ века — 13.

Временная граница моих работ не заходит за второе десятилетие ХХ века, то есть те годы, когда фотография имела только начало своего развития, была дорогой и недоступной простым москвичам, приходилось проводить трудный дополнительный поиск снимков.

Хочу выразить большую благодарность за помощь в подборе иллюстраций бескорыстному и любящему Москву коллекционеру открыток — В. С. Бородулину.

Особо отмечу понимание и взаимовыручку в домашнем хозяйстве моего мужа В. Н. Бирюкова, который за все время работы над книгой относился ко мне согласно русской пословице: «Не смотри на меня комом, а смотри россыпью».

Большое спасибо также директору ГПИБ М. Д. Афанасьеву, создавшему в Исторической библиотеке комфортные условия для работы не только исследователям-москвоведам, а абсолютно всем читателям.

Этих людей я отношу к разряду истинных москвичей, в число которых известный журналист прошлого В. А. Гиляровский объединял всех, кто любит Москву и изучает ее историю (независимо от места рождения). Надеюсь, что и читатели этой книги — тоже настоящие москвичи.

На Руси с незапамятных времен сложились три типа поселений: деревня, село и город. Деревня от двух последних отличалась тем, что не имела приходской церкви. Деревня переходила в разряд села, когда в ней освящалось культовое сооружение. Тогда же все жители села и окрестных деревень объединялись в единый церковный приход. Деревня в своем названии обыкновенно имела окончание «а», а село — «о». Например: деревня Болдина, село Болдино, деревня Бородина, село Бородино. Топонимы склонялись по падежам. В советское атеистическое время большинство русских церквей было разорено и разрушено. Отличить село от деревни можно было лишь по размерам и качеству жилья. Многие деревни стали именоваться, как села, с окончанием на «о». Крупное русское поселение, построив по своим границам частоколы, земляные, деревянные или каменные укрепления, переходило в разряд «город».

У стен города Юрия Долгорукого — Москвы — протекали (да и сейчас текут) две реки: Неглинная и Москва. Позднее и другие притоки Москвы вошли в городские границы.

Топоним «Неглинная» расшифровывается без особого труда: у этой речушки, в сравнении с другими, берега имели небольшое количество глины. О названии же «Москва-река» ученые спорят до сих пор. Версия крупнейшего русского историка Михаила Петровича Погодина (1800–1875) кажется наиболее убедительной. По ней эта река имеет свое начало в Гжатском уезде (ныне Можайский район) вблизи села Старкова «из болота, которое изливает воду в две противоположные стороны, то есть на юг — речку Кривопсару, текущую посредством реки Добреи в Ворю, а на север — в Москву, которая под Масловой горой, приняв речку Коноплевку, делается несколько значительнее, проходит на 4-й версте Смоленскую дорогу под Дровниным, неся орошение и название столице государства». И далее М. П. Погодин писал: «Многие названия рек объясняются при их источниках. Поэтому „Москва“ есть сокращение „Мостковы“ — „Мостквы“, то есть производное от слова „мост“. И в самом деле, при упомянутом Старкове и деревне Поповке значительное пространство „дрягвы“ (болота), через которое протекает речка Коноплевка, называется „Калиновый мосток“. Это урочище отстоит менее чем полверсты от течения реки Москвы, а посередине этого болотистого места на возвышенности расположилось Старково. Жители сказывали, что их отцы говорили о городке и о смородинном кусте, но они запамятовали точное место этих названий. Позднее автор насчитал по берегам реки Москвы 16 городищ». Для проходов через вязкие места накладывались бревна-доски-мостки, и по истоку реку «на мостках» стали именовать «Мостква».