Златоглавая издавна считалась богоспасаемым градом. С древних времен россияне за победы над врагом благодарили Бога. Поэтому в первую очередь по обету (обещанию) возводились культовые здания.

И Александр I в своем манифесте 25 декабря 1812 года дал такой обет — создать в Москве церковь во имя Спасителя. Он мечтал о храме, каждый камень которого мог бы говорить о победе в Великой Отечественной войне (именно так она в XIX веке называлась).

Талантливый архитектор А. Л. Витберг создал проект обетного храма Христа Спасителя, который царя просто очаровал. Да и не только его. Например, А. И. Герцен писал, что этот «проект был гениален, страшен, безумен; оттого-то Александр его выбрал, оттого-то его следовало исполнить».

Но задуманный для постановки на Воробьевых горах грандиозный храм-мавзолей (в 80 сажен высоты и чуть не на четверть версты длиною) сооружен не был. Из-за путаницы в денежных расчетах с хитроумными подрядчиками, из-за наветов завистников Витберга отстранили от работы и выслали в Вятку.

Газета «Русское слово» через несколько десятилетий по этому поводу писала: «Вместо „плохого техника“ Витберга обетный храм-памятник выстроил лишенный всякого полета фантазии и какой-либо глубины замысла творец уродливого „русско-византийского“ стиля, но зато любимый архитектор Николая Павловича — профессор К. А. Тон».

С 1839 года, более 40 лет, воздвигался храм у Волхонки. Вместе с отделкой (включая и рельефы из белого мрамора) он стоил 15 млн рублей. В 1883 году храм торжественно освятили.

Вторым по важности обетным московским церковным памятником той войне считалась церковь Святых Отцов седьмого Вселенского собора. Ведь день оставления Москвы французами — 11 октября — в церковном календаре посвящен памяти этих Святых Отцов. Xрам на свои средства (163 тыс. рублей) построил московский купец С. А. Милюков. Он практически сразу по выходе из города иноземцев подал о том прошение городским властям. Разрешение было получено, строительство началось.

Освященный в 1833 году храм вблизи Ново-Девичьего монастыря стал в Москве первым (по постройке) культовым памятником победе над Наполеоном.

Храм Святых Отцов на Девичьем поле действовал до начала 1930-х годов. Но, несмотря на свое мемориальное значение, как многие другие церкви, был варварски уничтожен. Буквально согласно русской поговорке о том, что святое место пусто не бывает, московские советские власти построили на месте храма жилой дом с кинопрокатом внутри.

Восьмиэтажное жилище предназначалось для сотрудников Института красной профессуры, а кинотеатр назвали «Спорт».

Третьим подобным церковным памятником считался воздвигнутый Московскою городскою управою большой Крест на Воробьевых горах на месте закладки несостоявшегося витбергского собора.

А наиболее крупным из нецерковных памятников в Москве стало сооружение Триумфальных ворот.

Из-за того что советская власть города к середине 1930-х годов варварски разрушила все церковные московские памятники в честь победы над Наполеоном, основным монументом событию она указала считать эти проездные заставные ворота.

Первоначально Триумфальную арку возвели в начале Санкт-Петербургского шоссе у Тверской заставы. Своим фасадом она была направлена на тогдашнюю столицу — место пребывания императора Александра I.

Арка символизировала торжественную встречу царя жителями Москвы и имела надпись: «Блаженной памяти Александру I, восстановившему в прежнем блеске и великолепными зданиями и памятниками украсившему первопрестольный древний град, за четыренадесять пред сим лет от неистовых врагов разрушенный, Благоговейно сие посвящено, в лето от Рождества Христа 1826-ого».

Осип Бове не мог ошибиться в назначении и месте установки арки: все было хорошо продумано.

После окончания работ мастеров-строителей москвичи, умевшие в любом деле найти что-то смешное, обратили внимание на то, что все бронзовые фигуры воинов скульптор Витали слепил в точной копии «с мещанина Ивана Николаева Гладкова, старинного кузнеца местности Тверской заставы». Мещанину это, конечно, льстило.

Была и неприятность с этими Триумфальными заставными воротами. При открытии арки по той причине, что в скульптурном оформлении было много аллегорических неславянских мотивов, митрополит отказался ее освящать. Правда, по истечении многих лет о том вовсе забыли, и величественной аркой у Тверской заставы москвичи чрезвычайно гордились.

Когда же в конце ХIХ века прямо перед ней надо было заменить простой переезд через железнодорожные пути на новый виадук, то последний разрешили строить лишь по тому проекту, в котором арка не загораживалась его высотой. (С 1899 года красивый виадук и нынче стоит на своем месте.)

Понятно, что арка (по сути — проездные ворота) не могла взять на себя функцию благодарения Богу православной России за спасение. Она своей помпезностью и величием чествовала Божьего наместника на земле — царя. Это был памятник деяниям человека…

Всем известна история исчезновения храма Христа Спасителя и Триумфальной арки. Храм оказался ненужной связью с ненужным Богом, а арка мешала городскому траспортному движению. Ломать — не строить, ума не прикладывать.

Некоторые фрагменты этих двух сооружений нескольким энтузиастам и архитекторам (поклон — русскому реставратору Петру Дмитриевичу Барановскому) удалось свезти в Донской монастырь. Там эти детали нашли приют не на одно десятилетие.

В 1960-х годах очередную дату в воспоминание о Бородинском сражении решили особо отметить. Благородная инициатива писателя С. Н. Маркова по воссозданию почти полностью утраченной арки была поддержана Моссоветом. Но на прежнем месте заново возводить ее не стали, а поблизости, чуть в стороне, в небольшом сквере место уже занял памятник Максиму Горькому.

Видимо, наспех, не продумав деталей, Триумфальную арку поставили в один общий ансамбль со зданием круговой панорамы полотна Рубо, памятником Кутузову, мемориальной филевской избой (копией 1887 года той настоящей «Кутузовской избы», что сгорела в 1868 году). Очень жалко, что в эту композицию памяти не вошла относящаяся в первую очередь к войне с французами Поклонная гора. Из всех перечисленных памятников только она, единственная, осталась к тому времени в первозданном виде и не поменяла своего подлинного местоположения. Однако гору как таковую упразднили. Ее срезали, превратили в плато, оставили ей лишь название и посвятили памяти другой Великой Отечественной войны, уже ХХ века.

Памятниками войне 1812 года также можно было назвать сложенные на каменном настиле кремлевского Арсенала и обозначенные в надписи «орудiя, побдоносною россiйскою армiею и храбрымъ, врнымъ престолу и вр русскимъ народомъ отбитыя у непрiятеля въ предлахъ Россiи въ 1812 г.». Всего орудий было 875, из них 366 принадлежали французам, 189 — Австрии и 123 — Пруссии.

Конечно, о всех памятниках той войне рассказать невозможно. Из них многие были поставлены на могилах героев, павших на поле брани и скончавшихся в лазаретах. Были подобные памятники и на французских захоронениях.

Из более поздних гражданских любопытным был памятник, открытый напротив Предтеченской церкви, что на Трех горах, у Пресни.

Здесь в 1912 году в саду обсерватории Московского университета в стену вделали бронзовую доску с надписью, посвященной… «доброму французскому полковнику».

В 1812 году случилось так, что некий полковник не позволил мародерам отнять запас муки и картофеля у московского фабриканта Василия Ивановича Прохорова и его сына Ивана, которые спасались в местности обсерватории «отъ пламени, объявшаго Москву, и грабежа непрiятелей». В длинной памятной надписи-повествовании стояли еще слова о том, что тот полковник-француз, уезжая из Москвы, «заходилъ проститься съ хозяиномъ Василiемъ Ивановичемъ и подарилъ сыну его, Ивану, подзорную трубку». Нетрудно догадаться, что «хозяин» был одним из основателей Прохоровской мануфактуры, то есть нынешней «Трехгорки».

Французы из Москвы ушли, Ваня Прохоров умер. Кто сейчас смотрит в ту трубку, что там видит?