— О боже, — рассмеялась я. — Наделала она дел.

— Не то слово. Но я уверен, что с вами таких проблем не возникнет. Вас устроит такая работа, Люси? На пару дней в неделю? Чтобы я мог изредка сбегать из четырех стен и отправляться на охоту за сокровищами?

— О да, — ответила я. — Конечно. Хотя, как я уже говорила Чарли… — я покосилась на него.

— Люси не будет работать здесь вечно, — сказал он. — Я сказал ей, что ты поймешь.

— Конечно! А то вы с ума сойдете. Но примерно год выдержите? Пока не разберетесь, что к чему?

— Это было бы идеально, — просияла я.

— И вы сможете сразу начать?

— Ну, понимаете… Я тут подумала. Вы разрешите мне начать с сентября? Тогда дети пойдут в школу.

Он явно огорчился и потер подбородок.

— Хорошо, хорошо, — поспешно поправилась я. — Начну немедленно. Триша сможет присматривать за ними пару дней в неделю. И мальчики будут в восторге.

— Отлично, — Кит просиял. — А собака? — Он вопросительно посмотрел на Чарли.

— Ах да, — проговорил Чарли, — я совсем забыл. Но Люси же любит собак, она гуляла с собакой в Лондоне. Уверен, проблем не возникнет. — Он улыбнулся.

— Что за собака?

— Рококо, — пояснил Кит. — Собака моей бывшей жены, она ее оставила, когда ушла. Вместе с кучей неоплаченных счетов! Умная женщина. Сейчас позову. Рококо!

Внезапно откуда ни возьмись в комнату ворвался ирландский волкодав — видимо из сада, так как он был весь перепачкан в грязи. Высунув язык, собака прыгнула через комнату и уткнулась головой мне прямо между ног.

— У-у-уф! Какая лапочка! — ахнула я, попятившись. Даже пони поменьше размером!

— Она немного грубовата, — сказал Кит, тактично отодвигая собачью голову. — Но очень добра, как сами видите.

— Да. Хм-м… кажется.

— Итак, — Кит выпрямился и улыбнулся. — Начнем со следующей недели?

Я моргнула:

— О! Да. Почему бы и нет?

Мы рассмеялись, и он проводил нас к выходу.

— Дорогая, мы еще не обсудили денежный вопрос, — заметил он, смущенно потирая подбородок. — Я вам позвоню, когда хорошенько это обдумаю, ладно?

— Хорошо. — У двери я обернулась. — О, наверное, лучше я сразу спрошу: а у вас все продается? Я не хочу по незнанию продать фамильное серебро или еще что-нибудь ценное.

Он пожал плечами:

— Пожалуй, все. Есть пара предметов майсенского фарфора, которые мне особенно дороги, но они у меня наверху, так что, наверное, все. От всех этих предметов, как бы я их ни любил, очень легко отказаться. В жизни есть более важные вещи, которые не хотелось бы потерять. И заменить их тоже нельзя.

Он посмотрел как бы сквозь меня, на секунду погрузившись в свои мысли. Потом спохватился, улыбнулся и дружески пожал мне руку у выхода.

Дверь за нами закрылась, и мы с Чарли медленно зашагали к машине по гравиевой дорожке.

— Он все еще переживает, — заметила я, садясь в машину.

— Хм-м. Да, он же и с сыновьями какое-то время не виделся. Ей досталось право опеки.

— О! Ужасно. И он совсем их не видел?

— Почти.

— А сейчас?

— Сейчас они уже выросли и могут выбирать. И проводят с ним много времени. Но потерянные годы все равно нельзя компенсировать. Можно только представлять, что могло бы произойти.

Я подумала о погибшем сыне Чарли, о том, как он представлял себе эти потерянные годы. Я тоже часто думала, что могло бы произойти, если бы мои сыновья провели последние несколько лет рядом с отцом.

— Да, — мрачно согласилась я. — Ты прав.

Домой мы ехали молча. Ветер трепал волосы, и я почему-то была рада, что мотор ревет, и потому разговаривать если не невозможно, то, по крайней мере, трудно.

Наконец мы подъехали к Незерби-Холлу и остановились у моего амбара. Входная дверь и окна были закрыты. Дом казался пустым, брошенным. Видимо, Триша, Джек и мальчики до сих пор рыбачили. Вокруг нас на ветру мягко покачивалась высокая трава, которую уже пора было косить на сено; тонкие колосья поблескивали на полуденном солнце, а с золотистых просторов лютикового луга доносилось приглушенное жужжание пчел и трепетание крыльев бабочек и стрекоз. Чарли выключил мотор. Мы не смотрели друг на друга, но в тишине я почти слышала биение своего сердца. Уверена, он тоже его слышал. Наконец он растерянно потер кожаный руль кончиком пальца.

— Ну вот. Приехали, — тихо проговорил он. Я почувствовала, что голос его слегка дрожит. — А теперь, Люси, придется нам кое о чем подумать. — Он судорожно сглотнул. — Придется решить, что же мы будем делать.

— Делать? — тупо повторила я за ним. Сердце трепетало. Я повернулась к нему лицом.

— Ведь между нами явно что-то происходит, тебе не кажется? — тихо произнес он. — Во-первых, я не думаю, что мы все время натыкались друг на друга в Лондоне по чистому совпадению. Не хочу быть похожим на свою жену, но я бы даже сказал, что это знак.

Я сглотнула слюну. Мне не хотелось признаваться, что он прав, это не совпадение, но ничего символического в этом нет: я просто выслеживала его, как индеец апачи.

— Да. Да, ты прав, — кивнула я, пытаясь изобразить изумление. — Удивительно, не правда ли?

— Не то слово. И вот теперь ты появляешься здесь, напротив моего дома, в двадцати пяти милях от Челси, в самом сердце Оксфордшира! Тебе не кажется, что это странно?

— Страннее некуда, — промямлила я. Черт, мы же все это на вечеринке обсуждали! Неужели обязательно проходить все снова?

— И еще я не могу отделаться от мысли, — он ошарашенно провел рукой по волосам, — что нам суждено было встретиться именно здесь. Глупо, конечно. И честно говоря, даже если судьба здесь ни при чем, я все равно постоянно думаю о тебе, Люси. — Он поерзал на сиденье и впервые за время разговора повернулся ко мне лицом. Дышать у меня получалось как-то коротко и прерывисто.

— О! — Меня аж судорога пробрала.

— С тех пор, как мы встретились тогда на вечеринке, я… В общем, я всю ночь не спал. Бродил по дому с бокалом виски в руке. И наконец лег в кровать, но заснуть все равно не мог. Твое лицо так и стояло передо мной. — Он пристально посмотрел на меня своими темными глазами, в которых играли сияющие искры. Ноздри у меня раздувались от возбуждения, сердце колотилось. Его рука проскользнула за спинку моего кресла.

— И я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Чувствую, — продолжал он. — Прошу, скажи, что я не сошел с ума?

— Не сошел, — пробормотала я, нервно оглядываясь по сторонам. Передо мной стояла невероятная дилемма. С одной стороны, желание броситься в его объятия было почти невыносимым, но с другой стороны — здесь? Рядом с домом? В машине с открытым верхом, которая прекрасно просматривается из окон Незерби — вон как они поблескивают на солнце!

— Может, зайдешь на чашечку кофе? — нервно выпалила я.

Он рассмеялся и убрал руку:

— Отличная мысль. И не надо так нервничать. Я вовсе не собирался напрыгнуть на тебя прямо здесь, на самом виду, рядом с Незерби-Холлом. И обещаю, что в доме за чашкой «Нескафе» я тоже набрасываться на тебя не буду. Я просто хотел узнать… — он замялся. — Хотел узнать, испытываешь ли ты такие же чувства, хотя бы намек на них. Понимаешь ли ты хоть немного, о чем я говорю.

Его карие глаза стали похожи на озера горячего шоколада. Мягкие, даже ранимые.

— Да, — пролепетала я. — Я согласна.

О боже. «Я согласна». Как будто я только что за него замуж вышла, в самом деле! Замуж. Помогите! Я выскочила из машины и засеменила по садовой дорожке. Я знала, что он идет за мной, только помедленнее.

Господи, ну что с тобой такое, Люси? Я злилась на себя, бегая по дому и открывая все окна: не хотелось, чтобы мы оказались герметично изолированы внутри. Не этого ли я хотела, не об этом ли мечтала все эти месяцы? Господи, да я ведь даже смотала удочки и последовала за ним в Оксфордшир, так почему сейчас веду себя, как застенчивая простофиля? Он вошел через парадную дверь и закрыл ее за собой. И тут я поняла, почему так себя веду. Я обернулась и сглотнула слюну.