— Забыла что?

— Завтра — второе воскресенье месяца! Сегодня ты оформляешь цветочные композиции в церкви.

Я уставилась на нее. У меня отвисла челюсть. О господи, я же совсем, совсем об этом забыла!

— О боже, Лавиния, совсем из головы вылетело! А можно, я завтра сделаю? — И тут я вспомнила, что завтра буду лежать в уютной кровати под балдахином и потягивать утренний чай. И поспешно добавила: — После обеда, ладно?

Она рассмеялась.

— Цветы должны быть готовы к восьми тридцати завтра утром. Для святого причастия. Нет, надо сегодня обязательно сделать.

— Сегодня? Понимаешь… я сегодня обещала погулять с мальчиками.

— Так сделай вечером. Ничего страшного. На это уйдет от силы часа три.

— Часа три?!

— Ты же должна их собрать, срезать листву, привезти в церковь, выбросить старые, помыть вазы, расставить новые… да, на это немало времени уходит.

— Проклятье. — Я закусила губу, чувствуя, что Джек наблюдает за мной из-под панамы. — Нет, сегодня вечером я точно не могу, я уезжаю. Послушай, Лавиния, давай я на следующей неделе займусь цветами, а? Будь ангелом, замени меня сегодня.

— Я бы заменила, но сегодня у меня свидание! — Она просияла и развернулась вокруг своей оси. И тут я поняла, что она так похожа на школьницу пятидесятых годов из-за дурацкого бело-голубого полосатого платья. Не хватало только гольфов. Она пригладила подол. — Ну как?

— Прелесть, — соврала я.

— Родди ведет меня на обед в «Браун», — гордо провозгласила она.

— Родди?

— Родди Тейлор. Мы с ним у Рочестеров-Кларков на днях познакомились. Милый такой.

— Понятно. У него тоже приходской дом? Она прыснула.

— Увы, нет. Всего лишь несчастная подделка под эпоху Тюдор на краю поля для гольфа. Но, — тут ее лицо смягчилось, — он такой милый! И я ему, кажется, очень нравлюсь, — удивленно добавила она. — Он сказал, что уже давно хочет меня пригласить, только смелости не хватало. — Она слегка зарделась. — Он бухгалтер.

— О, Лавиния, это же здорово! — Я была за нее искренне рада. Вдруг представила, как она провожает муженька на работу и машет ему рукой у двери дома в пригороде — в фартучке и с метелкой для вытирания пыли. Может, это ее судьба. — Ладно, — смиренно произнесла я, — раз ты не можешь, ничего не поделать. Я сама займусь цветами, только вот… Мальчики будут так разочарованы.

— Почему? — Бен тут же выскочил у меня из-под локтя.

Я облизнула губы.

— Дорогой, я ужасно все перепутала. Напрочь забыла, что сегодня обещала сделать цветочные композиции для церкви.

Он уставился на меня.

— Значит, мы никуда не поедем?

— Сам подумай, Бен, как я могу? Я же обещала, понимаешь…

— Да, но нам ты тоже обещала!

— Я знаю, Бен, но все не так уж плохо. Вы можете мне помочь. Мы вместе соберем цветы, уверена, бабушка будет не против. А потом можем устроить пикник на поле с лютиками, как в первый день, когда мы приехали. А потом отвезем цветы в церковь, и вы поможете мне их расставить.

— Вот здорово! Какие-то идиотские цветочки, вместо того чтобы целый день кататься на лодке по реке? Ну уж нет, спасибочки! — сердито пробурчал он, повернулся и побежал к амбару.

— Ох, Люси, мне так жаль, — пробормотала Лавиния, коснувшись моей руки.

Я покачала головой.

— Ничего страшного. Не переживай. Это я во всем виновата. Мне кажется, Бен сейчас не очень-то счастлив. — Я закусила губу, глядя, как он несется по мосту, вверх по холму, открывает садовую калитку, бежит по дорожке и скрывается в доме. Через секунду на втором этаже задернулись шторы. Я знала, что он сидит на кровати в темноте и слушает плеер. И тут я поняла, что еще совсем недавно за моей спиной раздался бы голос: «Да не переживай ты, Люси, я их отвезу. Я покатаюсь с ними на лодке». Глупо, конечно, но я даже подождала минутку, надеялась, что он так и скажет. Я бы сама не стала его просить, слишком уж возмутительно его поведение, но все же… Тишина. Все еще не сводя глаз с амбара, я откашлялась.

— Понимаешь, — обратилась я к Лавинии и ко всем другим, кого это могло интересовать, — иногда дети должны разочаровываться. Все это часть взросления. Они должны понимать, что у взрослых людей есть обязанности и что с их планами надо считаться. Особенно если речь идет о таком важном деле, — добавила я, как заправская ханжа. — Особенно если речь идет о церкви.

Не удержавшись, я оглянулась, чтобы посмотреть, какой эффект возымела моя маленькая проповедь, но шезлонг был пуст. Джек ушел, оставив панаму в кресле, но забрав книгу.

Я глубоко вздохнула. Ну и ладно. Какая мне разница. Я вздернула подбородок. Не нужны мне зрители, чтобы убедиться в собственной правоте. Чтобы понять, что некоторые вещи нужно ставить на первое место. Высоко подняв голову, я зашагала по лужайке, полная сознанием собственной добродетели. Я делаю хорошее дело, пусть даже ради этого не смогу повеселиться с детьми. О другом, менее хорошем деле, из-за которого я не смогла бы зайти в церковь вечером, я даже и не вспоминала.

В конце концов Макс отправился со мной собирать цветы. Бен не передумал, так и остался сидеть в спальне и не показывал носа, но нам с Максом бабуля Роуз холодно кивнула и разрешила нарвать цветов в ее саду — только осторожно, разумно и не вырывая растения с корнем. Но я ни в коем случае не должна приближаться к «ложу страсти», наказала она, сурово глядя на меня, испуганно скрючившуюся перед ней. Тут я покраснела, сразу же представив скрипящую кровать с балдахином. О чем она говорит? Неужели подозревает?

— Что это за «ложе страсти»? — шепотом спросила я Лавинию, которая показала нам клумбы, прежде чем уйти на свидание.

— Она так называет клумбу — вон ту, в кустах. Там все цветы красные и оранжевые. Огненные азалии, красные астры.

Я вздохнула с облегчением, и моя совесть снова успокоилась, но видение скрипучего ложа страсти сменилось картинами проклятия и адского огня. Я поморщилась. Вполне в духе Роуз устроить в кустах адскую огненную клумбу. Самое место для заблудших душ вроде меня. Забредешь туда случайно и сгинешь в адском водовороте пылающих красных книпхофий.

— Не заходи на ту клумбу, Макс, — шепотом предупредила его я. — Рви только на газоне с травками и в огороженном саду. Нет, дорогой, надо рвать вот такие красивые цветочки на длинных стеблях. — Он оторвал у розы бутон, и я показала ему, как надо рвать.

Лавиния убежала на свидание со своим кавалером, но пообещала, что ее подруга Мимси будет в церкви и покажет нам что к чему. Она ей позвонила, и оказалось, что та ничем не занята.

— Спасибо, Лавиния, — проговорила я. — Она мне очень поможет.

Я пошла в сарай, взяла тяпку, пластиковую пленку, чтобы завернуть цветы, и секатор. Потом вернулась к газону с травками и сосредоточилась на левой части лужайки, стараясь не срезать бутоны ярких цветов, чтобы букеты получились со вкусом. Белые цветы и немного листвы — я вспомнила совет Лавинии и срезала целую охапку, потом нарвала высоких перистых листьев папоротника, выпрямилась и подумала, как там дела у Макса. Он, наверное, собрал кучу разноцветных цветов в огороде, ноготков и настурций, но ничего страшного — можно поставить их в отдельную вазу и запихнуть ее куда-нибудь в ризницу. Я прикрыла глаза рукой от солнца и тут не на шутку встревожилась. Макса нигде не было видно. Он не на ложе страсти, это я отсюда вижу, но… минуточку… неужели это он? Я напрягла зрение и посмотрела в сторону дома. Да, точно, это он, выходит из стеклянных дверей и несет целый букет… о Боже милостивый… Господи Иисусе. Нет, только не это!

Я бросила секатор и ринулась к нему. Он держал в руках десять… нет, пожалуй, даже двенадцать… высоких, необыкновенно красивых редчайших амариллисов, любимых цветов Роуз.

— Макс! — ахнула я, взобравшись по крошащимся каменным ступеням. — Макс, что ты наделал!

— Я их в зимнем саду нашел. — Он сиял от гордости. — Я все сорвал, мам, только один оставил — вялый какой-то. Классные, правда? Там в доме еще целая куча на полу.