— Ты женат, — резко выпалила я: получилось даже обвиняюще. Я на секунду с вызовом взглянула ему в глаза.

Он спокойно выдержал мой взгляд:

— Ты права, с этим не поспоришь. Но это же для тебя не новость. Ты знала об этом, когда соглашалась сесть ко мне в машину.

Я разглядывала свои руки:

— Да. Да, знала. Еще как знала.

— Люси. — Он подошел и остановился прямо передо мной. — Клянусь, ничего подобного со мной раньше не происходило. С тех пор, как я познакомился с Мирандой. Видит Бог, я никогда не заглядывался на женщин. Из-за того, что случилось с Ником, я думал, что мне уже ничего не светит. Можно сказать, я привык быть несчастным. Носил на себе горе, как тяжелое пальто, которое все время тянет к земле. Но последние несколько дней заставили меня задуматься: не пора ли и мне испытать немного его? — Он осторожно подбирал слова. — Видишь ли, раньше я чувствовал, что не заслужил счастье. До недавних пор. — Он сдвинул брови. — Ты понимаешь, о чем я говорю, или я несу полную чушь? Я улыбнулась:

— Это не чушь. Я знаю, о чем ты говоришь. Мне тоже казалось, что я не заслуживаю счастья.

— И я даже не знаю, какое оно бывает, счастье. — Чарли расставил ладони на асфальтово-сером кухонном столе и уставился на них, словно хотел почерпнуть в пальцах вдохновение. Он поднял голову. — Я не предлагаю тебе пойти наверх и по-быстрому перепихнуться. Я точно знаю только одно: я хочу проводить с тобой больше времени. Гулять вместе с тобой. Ужинать. Разговаривать, как сегодня.

— И я тоже этого очень хочу, — выпалила я.

«О да, — с трепетом подумала я. — Проводить время вместе! Как следует разглядеть его, изучить, и не только краем глаза, урывками. Вместе готовить ужин, устраивать пикники, неспешно прогуливаться по берегу реки, проводить вместе целый день, как сегодня. Да!» Я радостно пошла наливать воду в чайник. Старалась идти спокойно, ну, может, только немножко подпрыгивала.

— Но в то же время, — продолжал он, по-прежнему рассматривая свои руки, — я ничего не могу поделать со своим супружеским статусом. Может, со временем, кто знает. Думаю, ты представляешь себе, как живем мы с Мирандой — практически раздельно, но я хочу сказать… Короче, все зависит от тебя. Такой уж я, со всеми изъянами и недостатками, женатый, у меня есть прошлое и так далее. Тебе решать, Люси. — Он поднял голову.

Я обернулась, стоя у раковины с чайником.

— Очень уж ты несправедлив к себе.

— Зато честен. Честен, как только можно. — Он засунул руки глубоко в карманы и, нахмурившись, уставился в пол. — У меня есть еще только одна проблема: вот я все тебе рассказал, откровенно рассказал о своем браке, о том, что собираюсь вести себя сдержанно и разумно по отношению к тебе, но дело в том, Люси, что, когда я рядом с тобой… все это летит к черту. Потому что я хочу тебя сильнее всего на свете, — тут он посмотрел на меня, — и это опасное и непреодолимое желание.

Я грохнула чайником о стол. У меня было ощущение, что стены закружились перед глазами, завертелись как волчок. И посреди этой кутерьмы как огонь горели его темные глаза, прожигая мне всю душу. Я с силой ухватилась за стол и оглянулась. Его рука медленно подползла к моей ладони и накрыла ее. Я опустила глаза. В последний раз, когда мужчина держал меня за руку, это был викарий на крестинах Макса. Рядом с нашими ладонями на столе лежала голая улыбающаяся кукла Супермена с распростертыми руками и без пениса. «Символично, — подумала я. — Но что именно это символизирует?»

Я подняла глаза, и это был фатальный шаг. Наши взгляды встретились, и он в одно мгновение обогнул стол. Еще одна секунда — и я в его объятиях. Наши губы соединились. Не медленно и осторожно, а страстно, отчаянно. А потом мне показалось, что он повсюду. Его руки гладили мои волосы, потом вдруг оказались на спине; губы прижимались к моим губам. Мы оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и его дыхание загремело у меня в ушах. Сама я почти не дышала, а потом мы поцеловались во второй раз, и комната опять бешено завертелась перед глазами. Я знала, что надо как-то сопротивляться, и в знак протеста не закрывала глаза, но он начал целовать мое лицо, и у меня подкосились колени. И все же я не настолько ослабела и продолжала энергично отвечать на поцелуи. Обняла его за шею, потянула вниз и стала целовать, как сумасшедшая. Я чувствовала, что его тело напряглось и прижалось ко мне. Я закрыла глаза, позволяя желанию захлестнуть себя волной; я погружалась в головокружительное забытье, и тут знакомый голос произнес:

— Ничего себе, да она не меньше фута длиной!

Я резко открыла глаза. И в открытое окно увидела Бена, который шел по дорожке с удочкой в руке и показывал Джеку рыбину.

— Я бы сказал — девять дюймов, — ответил Джек. — Но рыбаки всегда привирают насчет длины.

— Черт! — взвизгнула я и отскочила назад. — Мальчики вернулись! — в панике прошипела я, лихорадочно пригладила волосы и вытерла губы. Я отчаянно огляделась и побежала к телефону, а когда Джек и мальчики, мокрые насквозь, ввалились в дверь, нарочно громко расхохоталась в трубку.

— Да, да, конечно! — проорала я. — Супер, мам, это будет здорово! О'кей, класс! Тогда увидимся! — Я бросила телефон и обернулась. — О, привет, ребята!

Бен вытаращился на меня.

— Это кто звонил?

— А?

— Ты с кем разговаривала?

— О! С Мэйзи, дорогой.

— Но ты ее мамой назвала. Ты никогда ее так не называешь.

— Правда? О господи, какая же я дурочка!

— И ты вся красная. И что у тебя с волосами? Торчком стоят.

— Забыла причесаться, наверное.

— Ты что, кросс бежала? — спросил Макс. Я уставилась на него. Раскрыла рот.

— Да, — наконец проговорила я. — Да, бежала. К телефону. Я была наверху. Точнее, внизу! Ладно, дорогие мои, хватит обо мне. Как вы? Хорошо провели день?

Я наклонилась и обняла Макса, спрятав свое смущенное лицо за его маленькой головкой. Джеку в глаза смотреть не хотелось. Интересно, он видел? И на Чарли я не могла смотреть — он-то смог собраться с духом? Может, я его непоправимо взъерошила и по лицу у него размазана помада, а на голове гнездо?

— Поймали две большие рыбины, но Джек сказал, что лучше их отпустить, — недовольно произнес Макс. — Но Бену разрешили вот эту оставить, а эту я поймал сетью.

Он гордо достал из-за спины банку из-под варенья. Из банки, выпучив глаза от ужаса, на меня смотрела огромная жаба. Вот такие у меня, наверное, сейчас глаза.

— Какая прелесть, дорогой, — пролепетала я. — Чудесная жаба. — Наконец я осмелилась поднять голову. — Спасибо, Джек.

— Не за что, — протянул он. — Мне нравится с ними гулять. Отличные ребята. Твоя заслуга.

Я не знала, как воспринимать его комплимент. Он нарочно произнес эти слова с удивлением, вроде как «ну надо же, твоя заслуга!», и это недоверие повисло в воздухе. Как будто я уже падшая женщина. Я выпрямилась, заливаясь краской.

— Ты знаешь Чарли, не так ли?

— Виделись на вечеринке, — ответил Джек. — И сегодня утром у дома. — Джек и Чарли обменялись рукопожатиями.

— Мне пора, — улыбнулся Чарли. Вид у него на удивление собранный, с облегчением заметила я. — Рад был тебя видеть, Джек. И вас тоже, мальчики. — Он сел на корточки и заглянул Максу в банку. — Ну и жаба у тебя, молодой человек. Если хочешь ее оставить, придется потратиться на кормежку. Все деньги на салат уйдут.

— Джек говорит, что завтра надо будет отпустить ее в пруд, так что много салата не понадобится.

— Понятно. — Чарли выпрямился.

Я стиснула зубы. Ах, значит, «Джек говорит…»

— Я тебя провожу, — процедила я. И даже захлопнула за собой дверь. Я побежала за Чарли к машине.

— Когда снова увидимся? — выпалила я, наверное, слишком отчаянно для девушки, которая боялась даже заговорить с мужчиной в машине. Но, видите ли, дело в том, что мне хотелось, чтобы он меня снова поцеловал. Как там, в доме. К черту пикники и прогулки по речному берегу, ТАК меня уже сто лет никто не целовал!