— У меня всегда было хорошо с памятью. И совестью. — Наконец-то она разлепила плотно сжатые губы, заводя руки за спину и сбрасывая с груди лифчик.
— Мораль мы уж как-нибудь оставим в стороне. У нас простая коммерческая сделка: некие бумаги на некий долг… Я свою часть договора выполнил. А насчет памяти — я что-то запамятовал, как мы договоривались? Как на снимочке номер три? Вот и умничка — не надо слов, надо больше дела…
Отставив в сторону початый бокал, наугад взял с кровати один прут и кинул его в дальний угол комнаты. Девушка повернулась к нему спиной, слегка расставила красивые сильные ноги и медленно, низко-низко наклонившись, провела вниз кружевами трусиков. Выпрямилась, переступила ногами и отложила их в сторону. На секунду-другую замерла, словно собираясь с духом.
— Ну-ну, не надо так вздрагивать плечиками и так демонстративно играть попкой… Снимочек номер три. Попрошу к исполнению…
Она прошла в угол и опустилась на колени. Завела руки за спину и губами подняла с пола валяющийся прут. Теперь руки вперед, скользнула обнаженной золотистой рыбкой по крашеным доскам пола. На четвереньках пошла к нему, приподняв голову и поднося розгу…
— Что-то у нас с глазками… Ну-ну, не надо таких сверканий, у нас же просто договор, правда? И никто ни в чем от него не отступает, правда? Так как, постоим послушной голой собачкой, пока я допью бокал, или приступим к главному? Ну-ну, молчи… А к главному пора, потому что розгочки вовсе не замоченные, не ровен час подсохнут…
x x x
— Короче, милая. Есть товар, есть цена.
— Сколько?
— А вот не надо такого яда в голосе, не надо… Денежки — мусор… Я себе троих куплю, если надо… Мы имеем некие письма и некие снимочки. Это хорошая память. Но я ее зачеркну, в обмен на ту, что унесу в душе…
— Что вы хотите?
— Ох, какой холодок в голосе и жалко, что не вижу, во взгляде… Моя школа… Умница… Вот этот голосок я и хочу унести в душе. Чтобы в далеких краях вспоминать, как одна из моих самых любимых учениц наконец-то искренне и от души, отчаянно и во весь голос кричит «Пощадите!».
— Я не буду кричать…
— Будешь, — юродливые интонации, наконец, прорвались волной злости. — Такова моя цена. Порка розгами, без счета, до пяти громких криков о пощаде.
— Я не буду кричать… — в телефоне злость на злость.
— Будешь. Именно потому, что никогда даже не стонала, теперь ты будешь очень громко и долго кричать. Даю тебе слово…. Такова цена и я не отступлю.
Условия предельно просты: полностью голая. На полу. Связана в руках и ногах. Первую розгу подать в зубах. И порка без счета ударов. Пять, слышишь — не меньше пяти натуральных криков о пощаде… Можешь пока тренироваться…
x x x
«Абонент временно не доступен… Попробуйте перезвонить позже».
Листы записной книжки. Не то, не то… Это тоже не то…
Генеральный директор, на секунду заглянувший в дверь:
— Ты чего такая смурная? Улыбайся — нам с тобой через неделю в Китай лететь! Какие твои годы и такие командировки!
«Абонент временно недоступен… Попробуйте перезвонить позже».
— Слушай, ты не забудь — в понедельник вечер чествования лучших заочников! Тебя сам Борода награждать будет, делай чего хочешь, чихал я на твою фирму, но чтоб как штык в пять часов! Все, давай, гордость придурочного курса… — балаболил Семка-староста. — И не забудь, ты обещалась мне конспекты по прикладной политологии дать…
«Абонент временно не доступен… Перезвоните позже.»
Ночь. Тусовка в чате. И хочется кирпичем по монитору: ну никого! Никого из тех, с кем уже успела пошептаться в приватах, кому можно сунуть заплаканный нос в жилетку и заорать оттисками клавиатуры: «Мужики! Помогите! Я не хочу сдаваться! Я не могу с этой падалью!!!!»
Этот в отпуске… Этот болен… Этого ограбили… Да хоть бы все здесь выстроились: где вы его достанете, милые и умные чатовские ребята, что вы мне подскажете? Между нами тысячи километров или десяток границ…
Три часа ночи. Звонок-приговор, звонок принятия решения…
…— Ну, конверт готов. Адрес надписан. Я правильно твой университет написал? Ты это сама проверишь. Мой поезд будет на вокзале в десять утра. Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Зачем вам это? — Уже ни злости, ни ненависти, ни упаси Господи, слез или просьбы в голосе. Просто отупевшая от нервов усталость.
— Я посвятил тебе три года. Я учил тебя. Воспитывал. Помогал. Я сделал тебя из провинциальной дуры современной девушкой… И я хотел просто представить тебя своим друзьям, как произведение МОЕГО искусства, как МОЕ достижение, как МОЮ находку. Я имел право на эту неделю с тобой, так как хочется МНЕ, а не так, как ты позволяла со своими «можно-неможно», «рано-не рано…»
Я научил тебя правильно подавать мне розгу, грамотно ласкать мужчину, красиво одеваться и еще красивее раздеваться. Я наказывал тебя, иногда сильно. Ну так что тебе стоило сделать всего лишь один шаг вперед? И какие горизонты я распахнул бы перед тобой! Всего один шаг! Я всего лишь просил показать тебя, как лучшее из созданного мною, очень важным и очень хорошим людям…
Ты помнишь?
x x x
…Она лежала на полу. Поправляя то и дело сползающие очки, джентльмен туго стягивал веревками ее тело: плотные кольца на кистях. Пошевелила: туго… Кольца веревки на локтях. Припонял лодыжки, тяжело врезалась еще одна веревка. С пыхтением просовывает веревку под коленками, сильно и резко тянет узлы… Снова взял за лодыжки, буквально протянул на полметра по полу:
— Ровнее… В струночку, я сказал!
Сбросил сбившийся набок галстук, снова хлебнул вина, уже не пижонясь с бокалом:
— Даю последний шанс… Проси прощения… Ну…
Золотистой, почти незагорелой рыбкой-струночкой вытянулась на полу девушка. Волной в стороне волосы — деловито откинул, открывая ровные плечи и гибкую спину. Нервно, расшвыривая, выбрал с кровати три длинных гибких прута, сложил в беспощадную розгу. Глоток вина, хрипловатый голос над струной стянутого веревками тела:
— Удары без счета. Считаю только крики. Пять. «Пощадите». Громкие крики, сучка…
Поперхнулся, то ли вином, то ли словами, то ли ознобом, затрусившим руки. Опустился рядом, левой рукой сгреб за волосы и поднял верх ее лицо с мертво сжатыми губами. Выдохнул в зажмуренные глаза:
— Последний шанс… И все забудем… Все будет хорошо… Хотя бы шепни «простите»… Ну, поцелуй меня, моя девонька…
Приник жадным ртом к холодно-презрительным губам. Мял, тискал ртом ее губы, чувствуя волну красного давления и наката злости. Бросил волосы, она уронила лицо между рук и через секунду выгнулась рвущейся от боли стрункой: с размаху, в три тугих прута, по гладким и голым плечам…
x x x
С размаху шарахнула по клавише ни в чем не повинного кондиционера. Тот жалобно звякнул и наконец-то заткнулся. Даже с облегчением: четыре утра, а он все пашет и пашет на эту растрепанную дурочку, которая до сих пор не выходила из рабочего кабинета.
Вот и молчи себе, дурная железяка… Куда мне идти?
«Понимаешь, концепция нереализованной тяги все равно приведет тебя к пониманию глубинных процессов собственной психики и в этом случае настоящие события следует рассматривать как не совсем удачный, несколько неплановый, но шанс реализации…»
Еще раз перечитала строчки на мониторе. Это что, заумный утренний бред или индульгенция на поход?
«Нет, я бы не хотел, чтобы сказанное мною воспринималось именно как разрешение и тем более подталкивание тебя к встрече с этим человеком. Это тебе решать самой. Но давай посмотрим на это со стороны глубинных перверсий…»
Не стала смотреть. Ни с какой стороны, и теперь звякает другая клавиша — вслед за кондишеном заткнулся и комп. Все, хватит советчиков… Все равно придется один на один…
Ты же мечтала о поединке? Чтобы сила на силу, воля на волю?
Ну, не в таком же виде!
А в каком? Перечитай свои собственные сюжетики… Даже «Поединок» есть — ну просто один к одному!
