Он приметил, что на священных выгонах расставлены гермы — белые столбы со скругленными вершинами, которые предписала ставить Богиня как символы плодородия, чтобы пробуждать силу жизни в быках. Быки не обращают на эти гермы внимания, ибо привыкли к ним, бродя по пастбищу. Хитрость Дедала заключалась в том, что он прикинулся гермой. Комната дворца, в которой его содержали, была выбелена гипсом, он выломал глыбу и растер в ладонях, чтобы побелить разноцветные одежды, в которые его нарядили. Он побелил также руки, ноги, лицо и волосы, и когда сошел на арены, как раз перед тем, как выпустили Минотавра, он доковылял до алтарного камня сбоку, вскарабкался на него, покрыл голову обрывком своего платья и встал неподвижно, словно герма. Ревущий Минотавр не заметил Дедала и тщетно бегал по арене, ища слабое место в барьере. Запах мужчин приводил его в ярость, он жаждал посеять смерть среди зрителей. Когда прибежали, как обычно, нимфы Ариадны, чтобы попрать труп ногами и проделать свои акробатические номера, они обнаружили, что Дедал жив. Дворцовая стража увела его в безопасное место.
Своей ловкостью и множеством изобретений Дедал вскоре завоевал всеобщее уважение во дворце и благосклонность Главной Жрицы. Он создал для нее, помимо других чудных игрушек, статую Богини для дворцового святилища — прямо как живую, у которой двигались руки, ноги и глаза, а также механического человека по имени Талус, который воспроизводил движения солдата-часового.
В течение последующего года Минос стал ревновать к Дедалу и заточил его в дворцовую темницу. Однако Дедалу нетрудно было оттуда бежать с помощью Главной Жрицы в вечер перед следующим Весенним Празднеством. При этом он освободил еще двадцать пеласгов, и среди них — сына своей сестры Икара, которых должны были на следующий день вывести на арену. Он провел их через лабиринт дворцовых коридоров, и далее — к берегу, где стоял на царской верфи новый военный корабль, готовый к спуску. Он снабдил корабль своим новым изобретением — средством, быстро поднимающим парус, чтобы поймать ветер, изобретение еще не было испытано, и только этот корабль был им оборудован. До того прямой критский парус подвязывался к рее, намертво пригнанной к мачте, и матросам приходилось взбираться на мачту, чтобы снимать парус, когда ветер дул в другую сторону; а когда ветер дул попутный, парус опять требовалось укрепить тем же утомительным способом. Но Дедал изобрел способ, теперь применяемый по всей Греции, при котором рею с привязанным к ней парусом можно передвигать вверх-вниз по мачте с помощью кольца и блока, так что больше не требовалось на нее лазать, и более того, парус оказалось возможным слегка поворачивать, чтобы воспользоваться боковым ветром. Минос нарушил закон, позволив Дедалу ступить на этот корабль, хотя судно еще не было спущено — ведь Дедал не был критянином по рождению.
Беглецы обнаружили, что верфь пуста, спустили на воду корабль, подложив по него катки, быстро подняли парус и вскоре уже выходили в море мимо острова Диа. Часовые в устье гавани подняли тревогу, и несколько часов спустя Минос пустился в погоню во главе своего флота, надеясь перехватить пеласгов, как только утихнет бриз, потому что они были неважными гребцами. Но хорошо оснащенный корабль уже пропал из глаз, и вскоре Минос обнаружил, что Дедал и его спутники перед отплытием подпилили все критские рулевые весла, так что те сломались, как только на них с силой налегли. Пришлось ему вернуться в порт и усадить за работу плотников, чтобы изготовили новые. Минос полагал, что беглецы не осмелятся вернуться в Аттику, страшась гнева Тесея; возможно, они направятся в Сицилию и там получат убежище в одном из нескольких великих святилищ Богини.
Дедал, которого встречные ветра задержали в Ионическом заливе, заметил своих преследователей как раз, когда приближался к Сицилии, и бежал от них, бесстрашно пройдя через Мессинский пролив между скалой Сциллой и водоворотом Харибдой, а затем свернув на север, а не на юг. Он избавился от погони и благополучно прибыл в Кумы в Италии, где разбил корабль и посвятил парус и снасти Богине. Но кормчий Икар, сын его сестры, утонул во время плавания, однажды рано утром упав за борт во сне. Море, поглотившее его, называется с тех пор Икарийским, в память о нем. И пусть никто, неверно прочтя в своем невежестве священные фрески (такие, как та, что вы видите перед собой) или резьбу, покрывающую сундуки и кубки, не поверит глупой выдумке, будто Икар летел на крыльях, которые Дедал приладил к его плечам воском, и поднялся слишком близко к солнцу, так что воск растаял, и юноша утонул. Крылья, которые здесь изображены, олицетворяют собой быстроту корабля, а растапливание воска в обрядах Сардинии, производимое ныне в честь Дедала, имеет отношение только к нехитрому методу бронзового литья, который он изобрел. Из Кум Дедал и его спутники прошли пешком через Южную Италию и переправились в Сицилию. В Агригентуме им оказала гостеприимство Нимфа из святилища героя Кокала, которой Дедал подарил небольшую статую Богини, точно такую же, что и большая, которую он изготовил в Кноссе. Нимфа была в восхищении от подарка и пообещала ему защиту Богини. Критский флот, огибая Сицилию в тщетных поисках Дедала, потерпел крушение у Агригентума из-за змеехвостых ветров, которые вызвала Нимфа, чтобы их погубить; только сам Минос и несколько его матросов спаслись, доплыв до берега. Обнаружив, что Дедал и его спутники с удобствами разместились в святилище Кокала, он пришел в крайний гнев, и в неподобающих выражениях и с угрозами велел Нимфе выдать их ему, как беглых рабов. Нимфа вынуждена была отомстить за честь Богини, да и за свою собственную, и когда Минос сидел в ванне, ее женщины вместо теплой воды окатили его кипящим маслом или (как говорят некоторые) смолой.
Дедал починил одно из разбитых критских судов и смело поплыл в Афины к царю Тесею с вестью о смерти Миноса, показывая как явное доказательство перстень с печатью с большого пальца Миноса. То был крупный красный сердолик с вырезанными на нем сидящим Минотавром и двойной секирой власти. За несколько лет до того Тесей посетил Кносс и участвовал в состязаниях атлетов на празднестве, где победил в кулачном бою; он считал Кносс самым удивительным в мире городом. Когда он взял кольцо и примерил его на большой палец, сердце его ударилось о ребра от гордости и ликования. Заметив это, Дедал пообещал ему, что если Тесей сохранит жизнь ему и его спутникам-беглецам, он поведет царя в поход на Крит. Тесей принял это предложение.
По приказу Дедала был тайно построен военный флот, далеко от людных дорог, который был подвижен и совершенней оборудован, чем критский. Ни один критянин не подозревал об этой работе. Когда новый Минос, которого звали Девкалион, послал к Тесею, требуя Дедала, Тесей ответил, что его родич Дедал, раз уж Минотавр его не тронул, — свободный человек, и искупил свое человекоубийство и в каком другом дурном деянии он не виновен. Нимфа Кокала, как сказал Тесей, сама замыслила и осуществила убийство Миноса, а Дедал в этом жестоком деле участия не принимал. Следовательно, было бы несправедливо выдать его родича критянам для мщения, словно беглого раба; если новый Минос приведет доказательства, что Дедал соучаствовал в каком-либо другом преступлении, и тогда Тесей посмотрит на дело иначе. Убаюкав таким образом подозрения Миноса, Тесей собрал свой флот и отплыл на Крит кружным западным путем, поставив Дедала штурманом.
Критяне, до того неоспоримые повелители морей, в течение столетий чувствовали себя в такой безопасности от вторжений, что даже главные их города укреплений не имели. Когда береговые стражи увидели греческий флот, приближающийся с запада, они пришли к выводу, что корабли, которые отплыли в Сицилию, не потонули, а были далеко отнесены ветром, и теперь вернулись, хотя никто уже на это и не надеялся. Они передали новости в Кносс, население которого радостно выбежало на берег, чтобы приветствовать своих моряков, но обнаружило, что обмануто. С кораблей попрыгали вооруженные греки, учинили резню в праздничной толпе и устремились дальше на сушу, чтобы напасть на дворец. Они разграбили и сожгли его, убив Миноса и всех главных мужчин-быков. Затем они отплыли к другим гаваням Крита, захватили остальные боевые корабли островитян и разграбили все прочие города. Но Тесей не дерзнул оскорбить Триединую Богиню Пасифаю или досадить какой-либо из ее жриц: он заключил прочный союз с Главной Жрицей, и она была им утверждена в должности правительницы Крита. Тогда же должность Миноса была упразднена, и владычество над морями, которыми критяне наслаждались две тысячи лет, перешло в руки греков и их союзников.
