Идас и Линкей поднялись, отяжелевшие, но способные двигаться и увели весь скот, насмешливо попрощавшись. Поллукс с набитым ртом велел им остаться, упирая на то, что Линкей не сам закончил свою порцию; но он их не преследовал, пока, уничтожив свою, не подтвердил свои претензии на половину скота — ибо он не оспаривал того, что Идас честно заслужил право первым выбрать свою долю. Однако Кастор, раздосадованный тем, что оказался самым медлительным едоком из всех, бросил свою порцию недоеденной и умчался. Он пробрался короткой тропой через горы и устроил засаду на Идаса и Линкея, спрятавшись в дуплистом дубе, посвященном Зевсу. Он догадывался, что они пройдут мимо самого дуба: дерево росло близ могилы их отца Афарея, где они, несомненно, собирались совершить щедрое возлияние бычьей кровью.
Линкей, благодаря своей зоркости, открыл его убежище с расстояния полумили, ибо кончик лебединого пера из головного убора Кастора виднелся сквозь трещину в дереве. Он знаком велел Идасу проползти позади стада и напасть на засаду. Идас так и сделал: он внезапно ударил по дереву копьем и пронзил Кастора под ребра, убив его на месте.
В этот миг Поллукс, спешивший вниз по тропе, услыхал предсмертный крик Кастора. Он направил на Идаса копье, и тот, будучи не в состоянии вытащить свое собственное копье из дуба, метнулся в сторону и нырнул за могилу своего отца. Он сорвал с могилы камень и обеими руками запустил его в Поллукса, сломав тому левую ключицу
Поллукс услыхал, что Линкей нападает на него сзади, и обернулся, чтобы принять его на кончик копья. Линкей упал, пораженный в живот. Но Идас прыгнул вперед и, схватив копье брата, которое лежало в траве, всадил его в Поллукса, толчком снизу вверх через задницу, так что тот умер в мучениях.
Идас принялся торжествующе плясать под священным дубом и с громким хохотом хулить Зевса, отца убитых героев, пока скалы не откликнулись эхом, так что пастухи, которые жили в хижине неподалеку, зажали уши от стыда. Он продолжал плясать, смеяться и богохульствовать, не заметив внезапной грозы, которая накатила, рокоча, с севера, пока внезапно не вспыхнула ослепительная молния и одновременно оглушительно не треснул гром. Молния, попав в кончик копья, которым размахивал Идас, опалила ему правую руку и превратила в клочья его одежду. Его мертвое тело было найдено пастухами, все сплошь вытатуированное листьями священного дуба. Пастухи немало удивились и огородили место, где он пал, сделав его запретным участком; и вместо того, чтобы сжечь тело, зарыли его, как и полагается, когда человека поражает молния.
Фессалийцы Адмет, Корон и Эвридам вернулись к своим стадам и отарам и весь остаток своей жизни не принимали по доброй воле участия ни в каких приключениях, снискав себе достаточно славы, чтобы ею и удовольствоваться. Тем не менее все они погибли насильственной смертью, ибо Фессалия была страной, где даже самые мирные люди не могли уберечься от войны и смуты. Корон был убит Геркулесом, когда дорийцы позвали его помочь им в войне с лапифами; Эвридам и Адмет убили друг друга в поединке.
Автолик и его братья Делейон и Флогий достаточно насмотрелись на Фессалийскую Трикку ко второму лету после их возвращения домой. В сопровождении Аргея, сына Фрикса, они посетили Самофракию во время Великих Мистерий, и там стали посвященными; после чего вернулись в Синоп, где простаки-пафлагонцы встретили их со слезами радости. Теперь, когда мощь Трои оказалась сломлена Геркулесом, а мощь Колхиды ослаблена смертью Ээта и утратой большей части колхского флота — ибо не вернулся ни один корабль из тех, что были посланы против Ясона — Автолик и его братья монопольно торговали восточными товарами и стали сказочно богаты. По смерти они стали героями, изрекающими оракулы.
Фронт и Китиссор, старшие сыновья Фрикса, отправились в Иолк просить помощи Пелея в каком-то споре, возникшем у них с орхоменцами; но едва они вступили в город, он схватил их и приговорил к смерти. Он провозгласил, что Отцу Зевсу так и не заплатили долг двумя жизнями, которые ему причитались с дома Афаманта с тех самых пор, когда Гелла и Фрикс бежали с Руном, и что этот неуплаченный долг и был причиной, по которой Бог так холодно приветствовал аргонавтов, когда они возвратили Руно его образу, и по которой дожди так редко выпадали во Фтиотиде.
И вот Пелей убрал обоих гирляндами и повелел всему городу преследовать их с камнями и с оружием. Горожане так и поступили, и вскоре Катиссор упал, забитый насмерть, но Фронт спасся, с помощью бега и прыжков, а когда он явился в Орхомен, он пожертвовал барана Зевсу, Богу Избавителю. Тогда Пелей объявил предупреждение всем уцелевшим потомкам Афаманта, что их ждет та же участь, если они когда-либо осмелятся сунуться в Иолк, ибо долг Зевсу сильно вырос с течением времени. Но Меланион жил, бездетный и несчастливый, под одной крышей с Аталантой, которая презирала его, занялась изящным шитьем и стала весьма пышнотелой.
Фалер, афинский лучник поссорился из-за медной ступки с пестиком со своим отцом, лучником Алконом, который однажды в детстве спас ему жизнь, застрелив из лука змею, которая вокруг него обвилась; стрела, хотя и пущенная с большого расстояния, не причинила ребенку ни малейшего вреда. Фалер не оскорбил и не упрекнул Алкона, но безмолвно покинул Афины и умер в изгнании в Эвбейской Халкиде. Афиняне назвали в честь него свой порт Фалероном и чтили его, как героя; особенно они боготворили его за тот поразительный выстрел, который спас «Арго» при прохождении через Сталкивающиеся скалы, и они считали (хотя случай этот никогда не выносился на суд Ареопага), что он с полным правом требовал у отца ступку и пестик.
Меламп из Пилоса благодаря случаю стал предсказателем. Пара змей угнездилась на дереве недалеко от его дома, и его слуги их убили, но он благочестиво сберег весь выводок змеенышей и держал их, приручив, у себя в спальне. Однажды, когда он спал после обеда, они милостиво вычистили ему уши своими раздвоенными язычками. Когда Меламп пробудился, он обнаружил с удивлением, что способен понимать речь каких-то древесных червей в балках у себя над головой.
— Дорогие друзья, вот мы и прогрызли эту балку насквозь своими ходами. Давайте же спляшем в ознаменование этого подвига; в полночь она упадет и раздавит Мелампа.
Он спилил балку и спас себе жизнь. А вскоре заметил, что понимает языки всех насекомых, червей и птиц. Это знание сослужило ему такую добрую службу, что он кончил свои дни как правитель большей части царства Арголиды, и гробница его в Эгостене Мегарской стала оракулом.
Аскалаф, сын Ареса, умер в Орхомене не так уж много спустя, утонув в неглубоком карповом пруду — странная участь для того, кто избежал опасностей в столь многих негостеприимных морях и коварных проливах. Его внук, названный в честь деда, привел флот из тридцати минийских кораблей для осады Трои и был убит сыном Приама Дейфобом.
Анкей Большой, вернувшись на родину в Тегею, насадил там фиговых садов и виноградников. Он дал убежище Эвадне, Астеропее и Амфиноме, сестрам, которых Акаст изгнал из Иолка за убийство их отца Пелия, и нашел мужа для каждой из них. Однажды, когда он поднес к губам первую чашу вина, полученную из посаженного им винограда, и с удовлетворением сказал жене: «Наконец-то мои труды вознаграждены», к нему прибежал гонец.
— Господин мой! — вскричал он. — Огромный вепрь опустошает твои виноградники!
Анкей поставил чашу, схватил дротик и побежал в виноградник, но вепрь неожиданно выскочил из зарослей и распотрошил его. Отсюда и пошла пословица: «Не хвали день до вечера». Считают, что вепрь был послан Артемидой, которой Анкей позабыл преподнесли первые плоды с виноградника. Но, тем не менее, он удостоился гробницы героя.
Вестник Эхион был случайно убит, когда пытался разрешить спор между аркадийцами, лаконийцами и мессенцами о скоте, угнанном у Анкея Идасом, Линкеем, Кастором и Поллуксом. Удар был нанесен Эвфемом Тенаронским, который, когда увидел, что убил вестника — лицо неприкосновенное, с позором вернулся домой в Тенарон, отказывался от пищи и умер три дня спустя. Гробницу Эхиона часто посещают вестники, и если где-либо нарушается неприкосновенность вестника, надгробный камень Эхиона потеет кровью, и мириады крылатых духов вылетают оттуда по его приказу, дабы покарать преступника.
