Гарри начинал думать, что Фредерика была права даже больше, чем он предполагал сначала; но зная, что Черис снова расплачется, если он намекнет ей на это, решил сказать что-нибудь утешительное:

— Ну, я думаю, тебе не о чем беспокоиться! Десять против одного, что Алверсток не будет возражать! В конце концов, ведь он до сих нор не вмешивался в ваши отношения, так ведь?

— Просто он еще ничего не знает, — сказала Черис безутешно. — Миссис Даунтри что-то подозревает, но Хлоя говорит, что она только принимает это за неуместный флирт. Но если Фредерика узнает о моих чувствах, ей ничего не стоит призвать кузена Алверстока на помощь, и он вмешается. — Ее плечи вздрогнули, и она стиснула руки. — Знаешь, Гарри, ведь он может, например, услать Эндимиона за границу, и я тогда умру! Братец мой, дорогой, ты один можешь нам помочь, на тебя моя последняя надежда!

Тут Гарри действительно пожалел о том, что его выгнали из университета. Он попал, кажется, в ситуацию, которой ему трудно избежать. Он сказал смущенно:

— Да, но не представляю, чем я могу помочь?

Черис сама точно не знала, но пока, во-первых, она умоляла его не открывать ее тайну Фредерике, затем поручила ему убедить сестру в достоинствах Эндимиона и запретить ей обращаться к Алверстоку.

Гарри представить себе не мог, как это он запретит что-то Фредерике, она наверняка его и слушать не станет, но, естественно, ничего не сказал. Также он не сказал Черис, что вряд ли на Фредерику подействуют его доводы, но пообещал сделать все, что сможет, и честно выполнил свое обещание при первом же удобном случае. Он сказал Фредерике, что, на его взгляд, Эндимион славный малый, и, пожалуй, неплохая пара для Черис.

— Славный малый! — воскликнула Фредерика. — Это потому, что он завзятый охотник и разбирается в собаках? Гарри, как ты можешь говорить такой вздор? Он просто смазливый тупица и ничего больше!

— Но ведь он кое-что соображает! — возразил Гарри. — Я не говорю, что он большой умник, но, черт возьми, Фредди, у Черис и у самой голова не очень-то варит!

Не собираясь отрицать этого факта, она сказала:

— Тем более ей надо выйти за человека поумнее. Ты ведь должен понимать! Гарри, прошу тебя, не поощряй в ней этот интерес. Ты же знаешь ее! Она, наверное, очарована этим красавцем. Не знаю точно, но похоже, что так, ведь он действительно очень привлекательный молодой человек, и она, к сожалению, видит его во всей красе, в мундире, но стоит ему исчезнуть на какое-то время, она очень быстро забудет о нем! Дорогой мой, нельзя же своей сестре из-за минутного увлечения позволить связаться с красавчиком без приличного состояния и без особых перспектив!

— Я бы этого не сказал, — возразил Гарри. — Ведь он наследник Алверстока, не так ли?

— Да, но это сейчас. А если Алверсток женится, и у него появятся сыновья, что тогда?

— Не думаю, что это случится! — сказал Гарри. — Ведь он уже староват для этого.

— Стар? — взорвалась она. — Если ты считаешь стариком тридцатисемилетнего мужчину, то ты еще незрелый мальчишка! Он в расцвете лет!

Немного смущенный, он сказал:

— Все равно, такого уже не заманить в мышеловку со священником! Мне кажется, он убежденный холостяк, а ты как думаешь? Черт побери, представляю, сколько женщин вешалось на него все эти годы!

Она ответила бесстрастно:

— Возможно! — и тут же перевела разговор на другую тему, спросив, что он думает о мистере Нейвенби, который, с его благородным происхождением, богатством и дружелюбным характером, мог бы стать идеальной парой для Черис.

К сожалению, Гарри был не очень высокого мнения о мистере Нейвенби. Не питая пристрастия к модным туалетам, он с презрением относился к денди вроде Нейвенби.

— Что, эта шляпная коробка? Хотелось бы надеяться, что Черис не настолько глупа, чтобы пойти за него! Даунтри стоит десяти таких, как этот!

Зная, что бесполезно убеждать Гарри в том, что увлечение спортом не самое важное достоинство для будущего мужа, Фредерика больше не говорила на эту тему. Это позволило Гарри, решившему, что он выполнил обещание, данное Черис, с чистой совестью заняться более важными делами.

Главным из них было поскорее явиться на Бонд-стрит, 13 с запиской от Алверстока, где Джон Джексон уже много лет давал уроки по искусству самозащиты. Гарри еще не родился, когда Джексон в одном из своих последних публичных выступлений уложил великого Мендозу за десять с половиной минут; но, как каждый юный любитель (да и профессионал), он мог в подробностях описать все раунды того матча, а также два предыдущих боя Джексона. Он отлично знал об исключительном характере боксера, без малейшего зазнайства переносившего свою славу, и о том, что за приятные манеры и чрезвычайный ум его прозвали Джентльменом. Любой мог за определенную плату прийти на Бонд-стрит, 13 и получить урок, но мало кто мог рассчитывать на особое внимание самого Джентльмена Джексона, как Гарри, вооруженный рекомендацией Алверстока. Если у него и были сомнения относительно этого щеголя, то они рассеялись, когда всезнающий его приятель, мистер Пеплоу, с таким уважением отозвался о нем. Алверсток, утверждал Пеплоу, был настоящим спортсменом, не один из тех, кто чему-то там научился, а боксер высокого класса и, как говорили, намного сильнее остальных. Он не из тех состоятельных джентльменов, которые только для развлечения интересуются спортом. Он силен в самых разных видах спорта. Еще много говорили о его элегантности, что одет он всегда по моде, но в сдержанном стиле. Слишком молодой, чтобы знать о мистере Бруммелле, с которого маркиз решил брать пример, Пеплоу убежденно добавлял:

— У него свой стиль. Он никогда не следует кому-то. Видишь ли, он весьма влиятельная личность и соответственно держится. Я не хочу сказать, что он один из тех напыщенных типов, которые мнят о себе бог знает что, хотя он может осадить довольно резко!

— А тебе он нравится? — спросил Гарри.

— Мне? — ошарашенно переспросил Пеплоу. — Бог с тобой, Гарри, я и не знаком с ним! Я только рассказываю тебе, что о нем говорят!

— Но со мной он был любезен, а мои младшие братья просто в восторге от него и ничуть его не боятся!

— О, так значит, ты ему родня?

— Да, но что из этого? Один из его племянников ухаживает за моей сестрой Черис — он мне тоже какой-то родственник! Грегори Сэнфорд или Грегори Сэндридж: не помню точно! Но мне кажется, что он почти не знаком с Алверстоком, тот ему едва кивает при встрече! Что меня беспокоит…

Он умолк. Пеплоу тактично удержался от настойчивых расспросов, за что и был вознагражден доверительным рассказом.

— Понимаешь, Барни, признаюсь тебе, что его заботы о Джессеми и Феликсе и то, что мне он вручил эту свою карточку для Джексона, наводят меня на подозрение: уж не волочится ли он сам за Черис!

Его премудрый приятель тщательно обдумал это предположение и наконец, покачав головой, произнес:

— Вряд ли! Это неразумно! Ведь она его подопечная, так? Ни малейшего смысла! Может быть, он просто хочет привлечь ее внимание?

— Нет, не хочет. В любом случае не моей сестры. Она говорит, что Фредерика ему нравится больше, чем она, но тоже не очень. — Он вдруг усмехнулся. — Подумать только! Фредерика! Надо сказать, она замечательная девушка! Просто молодец! Но никогда не выйдет замуж. Ей за всю жизнь не сделали ни одного предложения. Она… она, такая уж она женщина!

Он и Черис говорили так о ней совершенно искренне, и оба ошибались: мисс Мерривилл-старшей было сделано два неожиданных предложения лордом Бакстедом и мистером Дарси Мортоном, а лорду Алверстоку она нравилась как раз очень. Однако она решила, что брак не для нее; она так и сказала лорду Бакстеду, отклоняя его предложение. Фредерика сказала ему, что рождена быть тетушкой, на что он с улыбкой заметил:

— Вы, наверное, имели в виду — сестрой?

— Ну да! Пока сестрой, но я с нетерпением жду того времени, когда буду заботиться обо всех своих племянниках, если их родители будут заняты или отправятся путешествовать по Европе.