— Лорд Алверсток дал обязательство папе, — спокойно произнесла Фредерика. — Поэтому он и согласился — надо сказать, без особой охоты — опекать нас.

— Опекать? Но мне он не опекун! — возмутился Гарри.

— Конечно нет. Ведь мы с тобой уже совершеннолетние.

— Да нет же, я не о том, ты не понимаешь!

— Я все понимаю, поверь мне! Тебе наговорили, что он ужасный повеса…

— Как? — Черис от изумления широко раскрыла глаза. — Я думала, что повесы выглядят совсем по-другому! Да знаю я их! Они пытаются флиртовать с тобой и заставляют краснеть от своих шуточек, и… о, ты сама знаешь, Фредерика! Кузен Алверсток совсем не такой. Напротив, я всегда считала его ужасно строгим!

— Да, всегда следит за соблюдением приличий и без конца делает замечания, будто я вчерашняя школьница, — с чувством сказала Фредерика. — Не волнуйся, Гарри! Какая бы репутация ни была у Алверстока, он не имеет на нас никаких видов! Да и мы не зависим от него. Действительно, он пригласил нас на бал, который давал в честь своей племянницы, но считается, что вывела нас в свет его сестра, леди Бакстед.

Но он не успокоился; однако в этот момент вошел Джессеми, и разговор об этом прекратился. Джессеми расстроился, узнав причину приезда Гарри, но на просьбу старшего брата не читать ему нотаций только ответил:

— Конечно, не буду!

— И не будешь произносить своих нравоучительных речей? — недоверчиво переспросил его Гарри.

— Не бойся. Я не имею права читать морали, — со вздохом ответил Джессеми.

— Эй, что случилось? — удивился Гарри. — Неужели ты набедокурил, старый моралист?

— Что-то в этом роде, — мрачно сказал Джессеми, вспоминая сцену на Пиккадили.

Сестры раскричались, и, когда они расписывали ему всю эту историю с самоходным экипажем, прерывая ее смехом и веселыми восклицаниями, Джессеми наконец представилось, что все это не так уж страшно. Он даже сам немножко посмеялся над собой и поспешил рассказать Гарри, как чудесно закончилось это приключение. Он настолько углубился в описание достоинств верховых ездовых лошадей Алверстока, что очень скоро дамы, извинившись, покинули братьев.

Когда они подробно обсудили эту тему, Гарри согласился, что это, конечно, здорово, что маркиз предоставил лошадей в распоряжение Джессеми, и заметил:

— Ему нечего за них беспокоиться. За тебя я ручаюсь, малыш: ты отлично держишься в седле, и рука у тебя легкая, я-то знаю.

— Да, но ведь он этого не знал! — наивно воскликнул Джессеми.

Гарри задумался и воздержался от комментариев. Никогда не знаешь, как отреагирует Джессеми, если подшутишь над ним, да ему и не хотелось дразнить мальчика. Кроме того, он решил побольше узнать о маркизе. Джессеми был моложе на шесть лет, но Гарри очень уважал его мнение и полагался на его способность обнаруживать в человеке нравственные недостатки. Джессеми редко ошибался в этом.

Но Джессеми мог сказать о маркизе только хорошее. Он понимал, что беспокоит Гарри, и признался, что поначалу сам думал, не волочится ли Алверсток за Черис.

— Но это не так. По-моему, он совсем не обращает на нее внимания. Однажды он пригласил ее прокатиться с ним по парку, но Фредерика объяснила, что это было сделано специально для одного ухажера, чтобы показать, что он следит за ней; и потом, он никогда не присылает ей цветы, не торчит без конца у нас дома, как кузен Эндимион.

— Какой еще кузен? — поинтересовался Гарри.

— Эндимион. Ну, так мы его называем, и, по словам Фредерики, мы каким-то образом в родстве с ним. Он наследник кузена Алверстока, служит в королевской гвардии. Без ума от Черис, но его нечего бояться! Он такой здоровый тупоумный малый, совершенно безобидный, но, боже мой, такой болван! Еще есть кузен Грегори — один из племянников кузена Алверстока; и кузен Бакстед, но он таскается сюда из-за Фредерики; а еще…

— Однако сколько же их! — изумился Гарри.

— Даже не помню точно. Вообще-то странно, откуда сразу взялось столько разных кузенов, о которых мы и не подозревали, правда?

— Чертовски странно!

— Да, но так или иначе они наши родственники, они сами признают это!

Гарри покачал головой, но сказал:

— Ну что ж, возможно, это и так. Ты говоришь, один из них влюблен в Фредерику?

— Да, просто анекдот! — ответил Джессеми, уловив сомнение в вопросе брата. — Самое смешное, что он редкий зануда…

Он замолк и нахмурился.

— Я не должен так отзываться о нем. Он весьма уважаемый человек. Порядочный и ведет себя достойно. Только иногда так и хочется вскочить и натворить что-нибудь, когда он начинает читать нравоучения. Тут я понимаю, что имел в виду кузен Алверсток, когда говорил, что из человека выходит более убежденный праведник, если он сам попадает в переделки.

Это признание произвело на Гарри большее впечатление, чем все остальное, что он услышал о маркизе в его пользу. Он решил непременно познакомиться с ним, даже допустив, что тот, кажется, вполне здравомыслящий человек.

— Ну, ты ведь будешь водить девочек на балы, так что наверняка встретишься с ним.

— На балы!? — в ужасе переспросил Гарри. — Нет, ради бога! Никогда!

Ничто не могло его переубедить. На уговоры сестер он отвечал, что вырос из своего вечернего костюма, и будь он проклят, если станет тратиться на новый; что он обещал все время проводить с Барни; что ему надо съездить в Гирфордшир, убедиться, что все там в порядке; и, наконец, в качестве решающего аргумента он напомнил, что отвратительно танцует и только опозорит их на этих балах.

Они были расстроены, но не удивлены. Гарри, внешне очень похожий на Черис, не опозорил бы их плохими танцами, так как помимо красивого, с правильными чертами лица и хорошей фигуры, он обладал немалым обаянием, но брата, увы, не влекло к светским развлечениям, и он не собирался покорять Лондон. Он любил устраивать пирушки с друзьями; однако ясно было, что через несколько лет ему вполне придется по душе размеренная жизнь помещика.

Он больше утвердился в решении не ходить по балам, когда мисс Уиншем язвительно сказала, что, постаравшись быть полезным сестрам, он хотя бы частично загладит вину за свое исключение. Десяти минут в обществе тетушки было достаточно, чтобы вывести и так самого вспыльчивого на свете Гарри из себя. Фредерика, заметив гневную вспышку в его голубых глазах и упрямое выражение на лице, решила вмешаться и долго убеждала его, что если уж он решил познакомиться с Алверстоком, то удобнее всего это будет сделать на предстоящем вечере у леди Сефтон, куда Гарри мог бы их проводить.

Но у Гарри и на это нашелся ответ. Вряд ли он будет достойно выглядеть среди этих светских умников и бездельников, так как по-другому воспитан. И негоже полагаться на случай и искать встречи, чтобы всего-навсего выразить свою признательность маркизу! У него по этому поводу свои соображения: раз оказалось, что они обязаны кое-чем Алверстоку, он находит вполне уместным нанести официальный визит на Беркли-стрит, не просто из вежливости, а с целью вернуть долг Джессеми.

— Ну что ж, я буду очень рада, если ты так и сделаешь, — сказала Фредерика, — но не думаю, что он примет его! Тебе действительно стоит навестить его днем, но в любом случае, Гарри, не ходи туда раньше полудня! Джессеми и я уже врывались в этот дом еще до того, как он успевал одеться, и если третий Мерривилл пожалует так некстати, это будет ужасно!

— Ну и пижон! — презрительно воскликнул Гарри.

Но когда, последовав совету Фредерики, он очутился на Беркли-стрит, с одного взгляда было понятно, что из всех определений, которыми можно было наградить маркиза, это — и самое верное и в то же время самое неподходящее.

Случилось так, что у дома Алверстока он оказался, когда тот как раз выходил из него, разодетый в синий сюртук изысканного покроя, светлые панталоны, на нем красовался белоснежный галстук, а высокие сапоги были начищены так, что сверкали на солнце. На Гарри, задержавшегося на низких ступеньках, ведущих к двери, он произвел впечатление невероятно элегантного человека, но ни на секунду у него не возникло мысли, что перед ним заурядный светский лев. Сюртук из великолепной ткани облегал могучие плечи, а узкие панталоны подчеркивали рельефные мышцы ног, и Гарри безошибочно угадал в нем настоящего атлета.