— Завесу, что ли, поставили наши?

— С ума сошел! Перед посадкой...

Делаю полукруг, снижаюсь еще. Сто метров, восемьдесят... Наконец проглядывается полоса. Садимся.

Оказалось — пороховой дым! Артиллерия наша так поработала, что изменила «метеорологию».

Аэродром — как растревоженный улей. Стартуют, садятся, снова стартуют ночные бомбардировщики...

— Даем фрицу жару! — с разгоряченными лицами, с блестящими от боевого азарта глазами делятся впечатлениями возвращающиеся из боя экипажи. И тут же снова уходят в воздух.

Свершилось! Сколько мечтали, сколько ждали этих счастливых часов...

— Как там десант?

— Закрепился, вгрызается в их оборону...

— С ходу заняли шесть причалов!

— Катера прямо по берегу дали торпедами...

Постепенно выясняется: наступление идет с двух направлений — от цементного завода «Октябрь» и с плацдарма на Мысхако. Противник ожесточенно сопротивляется, бросает в контратаки танки, завязались уличные бои...

Первые удачи. Но уже ясно, что бои за город будут тяжелыми, вероятно, продлятся не один день...

Пожары, возникшие в результате нашего бомбоудара, полыхали до самого утра. Одновременно с высадкой первых отрядов десантников начали свою работу по подавлению огневых средств противника легкие бомбардировщики По-2 и МБР-2. Стоило появиться над городом лучу прожектора, блеснуть вспышке орудийного выстрела, как туда тотчас сбрасывались бомбы. Всю ночь, несмотря [346] на неистовый норд-ост, точно по плану работали самолеты, помогая десантникам продвигаться вперед.

С рассветом враг бросил в бой свою авиацию. Навстречу ей вылетели истребители 11-го гвардейского авиаполка, базировавшиеся на нашем аэродроме. Вспыхнули ожесточенные воздушные бои над бухтой, на подступах к Новороссийску. Несколько раз подымал в воздух свою эскадрилью прославленный на флоте летчик капитан Литвинчук. Дерзко, красиво дрался Борис! Все попытки вражеских бомбардировщиков прорваться к городу и отбомбиться прицельно оканчивались неудачей. Группы «юнкерсов» и «хейнкелей» рассеивались, не дойдя до цели, сбрасывали свой смертоносный груз куда попало. Прочерчивая в небе черные зловещие полосы, падали сбитые стервятники...

Мы от души восторгались победами наших соседей. С истребителями 11-го авиаполка у нас была давняя дружба: сколько раз прикрывали они нас во время ударов по кораблям противника, его технике и войскам. Теперь мы служили в одной дивизии. Я и до этого давно дружил с Борисом Литвинчуком, Дмитрием Зюзиным, Владимиром Снесаревым, Дмитрием Стариковым... Все они были питомцами нашего родного Ейского училища.

На второй день боев обстановка в воздухе осложнилась. Противник подтянул авиацию с Украины и Крыма, решив во что бы то ни стало прорваться к Новороссийску и нанести мощные бомбовые удары по нашим наступающим войскам. Утром большая группа вражеских самолетов была обнаружена на дальних подходах к городу с моря. Меняя направление и высоту, гитлеровцы старались ввести в заблуждение наши посты наблюдения. Локаторы то и дело теряли цель.

Литвинчук, возглавлявший восьмерку истребителей, попросил разрешения действовать самостоятельно. Переведя группу в набор высоты, начал поиск с четырех тысяч метров. Вскоре увидел две девятки «хейнкелей» [347] в сопровождении двенадцати «мессершмиттов». Вражеские бомбардировщики шли четким строем «клин».

Восемь против тридцати...

— Атакую! — коротко передал Борис на командный пункт.

Развернувшись навстречу врагу, повел группу в лобовую атаку. Противник был ошеломлен дерзостью отважной восьмерки. Гвардейцы с ходу врезались в строй бомбовозов, обрушили на них лавину огня. Вражеские летчики дрогнули, строй их стал распадаться. «Мессеры», упустившие момент для контратаки, беспорядочно кружились, боясь оказаться меж двух огней. Некоторые «хейнкели» начали беспорядочно сбрасывать бомбы в воду...

В полку гвардейцев-истребителей действовал неписаный закон: в групповом бою ведущий атакует ведущего. Литвинчук устремился к головному «хейнкелю».

— Прикрой! — бросил своему напарнику Пашутову.

Фашистский вожак, разумеется, был опытным летчиком. Умело маневрировал, уклоняясь от трасс истребителя, давал возможность своим стрелкам вести интенсивный прицельный огонь. Несколько раз пунктиры их пулеметов едва не дотянулись до машины Литвинчука.

Борис атаковал упорно и терпеливо. Пашутов прикрывал его от «мессеров».

И вот одна из ослепительных молний ударила в грязно-зеленый фюзеляж «хейнкеля». Тут же вторая — в правый мотор.

Фашист задымил, косо потянул вниз...

«Мессершмитты», разделившись на группы, вступили в бой с гвардейцами. На Литвинчука устремились сразу две пары, пытаясь зажать его в клещи. Борис виртуозно вышел из-под удара, к нему моментально пристроился сзади Пашутов. Завязался ожесточенный бой. Вскоре, несмотря на то, что гитлеровцев было вдвое больше, инициативой завладели Литвинчук и его ведомый. [348] Однако время работало на врага: тактика «мессеров» заключалась в том, чтобы связать боем наши истребители и дать возможность отбомбиться другим группам своих бомбардировщиков, шедших на Новороссийск. С командного пункта Литвинчуку было приказано немедленно вернуться к объекту прикрытия. Комэск умело вывел своих ведомых из боя и собрал в группу. Вся восьмерка строем вернулась к Малой земле. Вскоре ее сменила другая группа гвардейцев.

Задача была выполнена блестяще.

* * *

В полдень шесть Ме-109 и восемь Хе-111 сделали новую попытку нанести удар по нашим наземным войскам. В воздухе находилась пара «ястребков» — Карасева и Любимкова. Семен Карасев — ветеран гвардейцев, прославившийся еще в сентябре сорок первого тем, что таранил «юнкерс», — решил воспользоваться преимуществом в высоте и внезапно атаковать противника. Стремительно обрушившись сверху, отважные гвардейцы сломали строй гитлеровских бомбардировщиков. Затем вступили в бой с «мессершмиттами». Карасев удачно атаковал одного из гитлеровцев, но вдруг заметил, что хвост его не прикрыт: молодой Любимков сам ринулся в атаку.

— На место! — повелительно крикнул ведущий.

Его ученик моментально выполнил команду, и они вместе завязали бой на крутых виражах с двумя гитлеровцами. На четвертой атаке Карасев срезал одного из них меткой очередью с пятидесяти метров. Второго предоставил Любимкову, а сам прикрывал его. Гитлеровцу едва удалось удрать...

Во второй половине дня в воздух поднялась четверка истребителей во главе с Владимиром Снесаревым. Вскоре с земли поступило приказание: следовать с набором высоты в район Новороссийска — туда прорвался «Фокке-Вульф-189» под прикрытием двух «мессеров». [349]

Опытнейший воздушный боец Снесарев молниеносно атаковал ведущий «мессершмитт» сверху и первой же очередью сразил его. Второй гитлеровский истребитель решил не испытывать судьбу, удрал, оставив «фокке-вульф» без прикрытия. Снесарев атаковал «раму», ударил из пушки. Фашист успел сманеврировать. Владимир зашел второй раз — «рама» нырнула в почти отвесное пике. Только после пятого удара маневренный, хорошо защищенный броней немецкий разведчик заковылял и врезался в горы...

За восемь минут боя Владимир Снесарев, прикрываемый Кольцовым, Шевцовым и Трофимовым, одержал две чистые победы...

* * *

День клонился к закату. На аэродром на Тонком мысу возвращались истребители, которые ходили на прикрытие штурмовиков. Младший лейтенант Пашутов собрался было в столовую, как его окликнул комэск Литвинчук.

— Слетаем еще разок. Со звеном Краснова. Распорядись, чтобы моторы опробовали.

— Есть, командир! — молодой летчик боготворил своего наставника и рад был лететь с ним когда и куда угодно.

Впрочем, по возрасту Литвинчук был немногим старше него, года на два. А Пашутову шел лишь двадцатый. Но о комэске ходили легенды. Вспомнить хотя бы его полеты на подвеске у ТБ-3, отчаянно дерзкие налеты на Черноводский мост из-под крыла летучего авианосца, в самом начале войны, вместе с прославленным асом Арсением Шубиковым. А сколько еще было побед! Большая честь летать в паре с таким командиром...