Я пригубила горячий темный напиток. Анхелита тоже отпила.

– Как вы нашли нас? – спросила она спокойно и властно. – Вы нуждаетесь в убежище?

Да, она, кажется, сделалась практичной, научилась сразу определять суть дела.

Но пусть она не боится. Я почувствовала, что и во мне пробудилось чувство собственного достоинства.

– Нет, благодарю вас, – ответила я. – Я законным путем освобождена из заключения. Живу я в доме своих друзей, здесь, в Мадриде… – я ощутила, что она немного расслабилась. Но теперь и мне стало легче говорить. – Я разыскала дворец де Монтойя, потому что надеюсь что-нибудь узнать о судьбе своих детей и близких, – я испытующе посмотрела на Анхелиту.

Она отпила еще кофе и молчала. Неужели она способна мучить меня?

– Я прошу вас… – произнесла я дрогнувшим голосом.

– Да, – наконец медленно заговорила она, – я ведь все помню. – Теперь голос ее звучал мягче. – Я хорошо понимаю вас. Но и вы поймите меня. Прошло так много времени. Столько перемен произошло. Вы видите, и я уже не прежняя. Конечно, я все расскажу вам. Но… дайте мне чуть-чуть собраться с мыслями. – Она провела кончиками пальцев по своему белому, гладкому, без единой морщинки лбу.

Господи, когда же эта неприметная девушка-служанка успела сделаться такой величавой красавицей? Впрочем, я все забываю о том, что времени было более, чем довольно. Мне это быстротекущее время принесло старость и уродство, Анхелите – богатство и красоту. Завидую ли я? Да нет, пожалуй. Но удивляюсь. Что же с ней произошло?

– Вы слышите меня, донья Эльвира? – доносится до меня озабоченный голос Анхелиты. – Вам дурно?

– Нет, нет, простите. Я задумалась. Так много неожиданного. Вот так, сразу.

– Да, да. Но прежде всего, о ваших детях и близких, – избавившись от растерянности, решительно начала она. – Я многое могу сообщить вам. Ваш друг Санчо Пико был освобожден из заключения. Он сумел разыскать нас. Кажется, ему помогла ваша служанка…

– Нэн Бриттен!

– Да. Он должен был вернуться в Америку, детей вашей покойной сестры он взял с собой. Он увез и гроб с ее останками, чтобы похоронить там, на ее родине. Помню, он уговаривал вашу служанку ехать с ним. Она отказывалась, говорила, что надеется на ваше освобождение. Но он так умолял не оставлять без попечения малышей, с которыми сам не мог справиться… Короче, она уехала с ним.

Милая Нэн! Санчо! Мои близкие! Теперь они так далеко от меня. Единственное, чем я могу утешаться, так это тем, что они свободны и скорее всего живут в достатке.

– А мои дети? – я спрашивала еле слышно.

– Дон Санчо говорил с нами о вашем старшем сыне. Но никаких его следов нам разыскать не удалось. Однако я верю, что он жив, мы ничего не узнали такого, что свидетельствовало бы о его смерти.

Я перевела дыхание.

– Успокойтесь, – мягко попросила Анхелита, – о ваших младших детях у меня более утешительные сведения.

– Где они?

– Здесь, с нами. Сын Карлос и дочь Селия…

– Сесилья?

– Этого имени мы не знаем.

– Они здоровы? Я могу увидеть их?

– Да, да, разумеется.

– Но… Простите меня за излишнее любопытство, как же все это произошло? Как они оказались у вас? И что произошло с вами? А ваша мать…

– Мамы уже нет в живых, – отчужденно произнесла Анхелита, но тотчас взяла себя в руки. – Но давайте я все расскажу вам.

И Анхелита начала свой рассказ.

Он снова вернул меня в то, уже далекое время, когда я осталась одна, в комнате дома зловещей старухи. Меня увели в тюрьму. Затем, больную, увезли в столицу.

Анхелита и ее мать оставались в доме старухи. Здесь же они прятали обоих детей Коринны.

События тогда начали развиваться стремительно.

К дому подъехали несколько карет. Это прибыли судебные чиновники, но не инквизиции, а светской власти. Они привезли маркизу де Монтойя, ее сына-преступника, а также Мигеля и Ану с двумя их детьми. Впрочем, нет, детей было четверо. Но как же это случилось?

У цыган, конечно, свои собственные способы передачи слухов, а также и правдивых сообщений. Когда карета проезжала мимо цыганского табора, расположившегося в окрестностях Кадиса, ее остановили несколько цыган. Они сказали, что им нужно кое-что сообщить Мигелю. Он узнал одного из них, пожилого, которого несколько раз видел в доме своего отца.

Все устали. Но судебные чиновники проехали все же дальше в город, ведь они везли преступника. Но Ане и Мигелю с детьми они позволили остановиться и передохнуть.

Пока Ану с детьми устраивали в шатре, Мигель спросил у своего знакомого:

– Что случилось?

– Да ничего, – отвечал тот. – Просто узнал тебя и захотел, чтобы ты с семьей передохнул здесь.

Мигель пожал плечами, но возразить ему было нечего, да и незачем.

Его дети и Ана выспались и вышли из шатра. Малыши тотчас принялись играть с цыганскими детьми. Ана обратила внимание на маленьких мальчика и девочку, которые отличались от остальных детей светлыми волосами и более светлой кожей.

– Чьи это дети? – спросила она одну из цыганок.

– Мальчишка привел их к нам. Они сироты.

Она почувствовала жалость к этим милым детям. Юная и порывистая, она тотчас решила взять их в свою семью.

«У нас им будет лучше, чем здесь», – подумала она.

И вот, взяв детей за ручки, она пошла искать Мигеля. Своих малышей она спокойно оставила у шатра.

Но внезапно она перепугалась, оставила детей и побежала. Она увидела Мигеля, который с криками бился на земле в кругу мрачных мужчин.

Ана бросилась к нему, убедилась, что он жив, обхватила его голову, покрыла поцелуями его лицо, никого не стыдясь. Ведь ее любовь была чиста.

– Мигелито, что случилось? Что с тобой? – повторяла она.

Пожилой цыган объяснил ей, что пришлось сообщить Мигелю скорбную весть: все его родные убиты в Мадриде.

– Но кто? Найдены ли убийцы? – воскликнула молодая женщина.

– Да, – хмуро ответил цыган, – это было сделано по приказу маркиза де Монтойя!

Ана уже знала, что ее брат виновен в мучениях Анхелиты, но вот она услышала, что он – убийца родных ее мужа!

– Нет! Нет! Этого быть не может! – невольно закричала она.

– Это правда, это правда, – отозвались цыгане.

Ана от ужаса лишилась чувств. Видя ее бесчувственной, Мигель окончательно пришел в себя. Теперь он утешал ее, умолял очнуться.

– Анита, любимая! Я никогда не разлюблю тебя! Слышишь, никогда!

Ана открыла глаза.

К ней подбежали ее дети, маленькие Ана и Мигель. Они привели с собой и моих Сесилью и Карлинхоса. Этим малышам пришлась по душе добрая и красивая Ана.

Все четверо детей кинулись к лежавшей на земле Ане. Она села и обняла всех четверых.

– Кто эти дети? – спросил Мигель.

– Это несчастные сироты, – Ана заплакала. – Я хотела, чтобы мы взяли их в нашу семью.

– Да, мы возьмем их, – ответил Мигель. – Теперь, когда я сам осиротел, я должен покровительствовать другим сиротам, – сказав это, он разрыдался.

Моя дочь забыла, что я дала ей имя «Сесилья», и говорила всем, кто спрашивал, как ее зовут, что ее имя – Селия. Так ей запомнилось.

Но она хорошо помнила, что я велела ей ничего не говорить обо мне, даже если будут спрашивать, и она молчала.

Карета с молодыми супругами и четырьмя детьми тронулась снова в путь. У дома они нагнали остальные две кареты.

Дальше все развивалось стремительно.

Детей отдали на попечение одной из служанок, а всех взрослых провели в самую большую комнату, которую старуха называла «залом».

В сущности, судебные чиновники собирались устроить то, что в судопроизводстве принято называть очной ставкой, то есть чтобы все взаимно дополняли свои показания.

Но все вышло совсем иначе.

Ана сразу узнала Анхелиту и ее мать. С радостным криком:

– Анхелита! Няня! – она бросилась к ним. Они приняли ее в объятия.

Ее мать, маркиза де Монтойя, грустно улыбнулась сквозь слезы. Дочь даже не заметила ее.