Раненый в плечо мужчина громко стонал: кто-то неумело пытался оказать ему помощь. Милиция и «скорая» прибыли почти в одно время. Очкарик-следователь опрашивал свидетелей, пока медики занимались раненым. Когда очередь дошла до Галкина, он признался: «Стреляли, собственно в меня».

– Промахнулись?

«Можно так сказать. Пуля прошла вот здесь», – Петя показал след от пули.

– Под мышкой?!

– Так точно.

– Где вы стояли?

– У открытой дверцы.

– Так это вы разговаривали с ними?

– Я просил подбросить меня до Большой Никитской. Могу проехать в отделение и помочь с фотороботом.

– А что вам нужно – на Большой Никитской?

– Вы же забрали звуковую аппаратуру, а я без музыки не могу.

– В консерваторию – что ли?

– Ну да, – в Большой зал.

– А что – там сегодня?

– Концерты Моцарта для фортепьяно с оркестром.

– Любите Моцарта?

– Да. Сегодня играют двадцать первый концерт. Мой любимый.

– Откуда известно?

– У нас в институте – афиша.

– Что ж, поехали в отделение. Расскажите, почему, имея машину, вы просили вас подвести? И почему для этого выбрали именно «Ниву»?

– Разумеется, все расскажу. Мне брать машину?

– Вы на стоянку шли за машиной?

– Наоборот, только поставил.

– Тогда брать не надо. Поедим со мной.

Пока добрались до отделения, Галкин все рассказал. «Странно, – вздохнул капитан, выслушав Петю, – мы никакой „наружки“ не выставляли».

– Но ведь есть номер машины! Можно установить владельца.

– В данном случае это ничего не дает, только больше запутывает.

– Не понимаю, как это может быть.

– Я пока – тоже. Ну, давайте, не будем терять времени. Я отведу вас к экспертам.

Галкина усадили перед монитором, попросили «включить» память и сосредоточиться на конкретном лице. На экране появилась «усредненная» физиономия. Далее началась забавная игра: по Петиной команде то сужались, то расширялись, то углублялись глаза, то расширялись, то утончались, то поднимались брови, то удлинялся, то укорачивался нос, менялась форма лба, губ, подбородка, ушей и так далее. Сначала был сделан фоторобот Ивана, затем – Тарана. Потом эксперт «залез» в физиономическую базу министерства, проверить, нет ли у фотороботов преступных прототипов. Но это история долгая, и пока суд да дело он позвонил следователю, чтобы забрали готовые копии. Капитан пригласил Петю к себе. И в этот момент в отделение ворвался Чернов.

Проскочив в кабинет следователя и увидев Галкина, Виталий, переменившись в лице, громко спросил: «Ну, что, Петя, сдаваться пришел?»

– Боюсь, Виталий Андреевич, сдаваться придется вам.

Капитан погрозил ему пальчиком, дескать, не нарывайся.

«Не понял!» – удивился Виталий.

– Вы устроили за мной слежку?

– Это моя обязанность, Петр Иванович!

– Устраивать на улице стрельбу?

«Кто стрелял? Какую стрельбу!?» – Чернов разразился бранью.

«Стрельбу устроила ваша „наружка“ на зеленой „Ниве“» – доложил Петя.

«Виталий Андреевич, – спросил капитан, – кого вы задействовали?»

– Кого надо, того и задействовал!

– А именно?

– Общественных помощников следователя прокуратуры!

В дверь постучали. Вошел эксперт: «Разрешите? Я проверил по базе. Есть результаты». «Давайте сюда». – потребовал следователь. Он протянул руку. Эксперт принес не фотороботы, а копии настоящих фото вместе с «послужным» списком каждого из персонажей. Чернов вырвал листки из рук эксперта и, глянув, в бешенстве начал рвать. «Хреновиной вы тут занимаетесь, дорогие товарищи. А ты… – он повернулся к Петру. – Я думал, ты просто увертливый, а ты к тому же – вязкий, как жвачка! От тебя не отвяжешься!

„Простите великодушно…,“ – хотел возразить Галкин.

„А вы помолчите, – попросил Петра следователь и обратился к Чернову. – Простите, Виталий Андреевич, так кого вы привлекли для наружного наблюдения?“

– Я сказал уже: Общественных помощников следователя прокуратуры! Имею право! Это друзья покойного Воронова. В прокуратуре не хватает людей для наружного наблюдения.

„То есть подельников Воронова“, – уточнил эксперт.

– Что вы болтаете!? Какие подельники? Где доказательства?

„Они были в ваших руках. Вы их только что разорвали!“ – информировал эксперт.

„Вас не спрашивают! Идите отсюда!“ – рявкнул Виталий. Но эксперт не двинулся с места.

„Все ясно! Ты их спровоцировал на стрельбу, – заорал Виталий на Галкина, – а потом увернулся“.

– К сожалению, не увернулся. Пуля прошла вот здесь, зацепив пальто.

– Под мышкой?

– Именно!.

– Гвоздиком проковырял?

„Проверяйте!“ – Петя скинул пальто и протянул эксперту. Капитан кивнул ему, дескать, берите. Захватив „вещдок“, эксперт удалился.

Галкин не мог привыкнуть к метаморфозе, произошедшей с Виталием. Готовый прийти на помощь, толковый, добродушный и даже веселый человек, неожиданно, превратился в истерика.

„Почему они стреляли в меня? – спросил Галкин и сам же ответил. – Это вы, Виталий Андреевич, им сообщили, что я убил Воронова“.

– И что!?

– Стреляя, Таран, указав на меня, крикнул: „Шериф“ говорит, это он кокнул Ворона!»

«И что!» – повысил голос Чернов.

– А то, что выходит, «Шериф» – это вы!

Чернов побледнел. Но в эту секунду у следователя на столе зазвонил телефон. Очкарик поднял трубку: «Румянцев слушает! Понятно! Никого не задело? Ах так?! Мы выезжаем!» Бросив трубку, он сообщил: «Их только что задержали! Таранов отстреливался! Опять кто-то ранен!» «Где?» – спросил Виталий. Капитан назвал адрес. «Сволочи!» – заорал Чернов и рванулся на выход. «Догоняйте! Он сам не свой! Он их пристрелит!» – крикнул Петр вдогонку.

Оставшись в кабинете один, Петя хотел бежать за ними, но спохватился: раздетым не побежишь. Он зашел к эксперту, спросил, когда можно взять пальто, ведь на улице – снег. «Извините, это теперь – „вещдок“. Если будет оружие, понадобится сравнительный прострел», – обрадовал эксперт. «Хотите сказать, еще одну дырку прострелите?» – поразился Петя. «Как минимум одну», – успокоил эксперт.

– Надо же, у меня сейчас и дома нет ничего подходящего. А есть здесь поблизости магазин, где можно что-то купить?

– Есть то есть, а как вы туда дойдете?

– А далеко это?

– Одну остановку проехать – большой магазин.

– Я знаю. Вы не одолжите пальтишко? Мы с вами – одной комплекции. Я никуда не денусь – до магазина и обратно.

«Ну и наглец», – верно, подумал эксперт, глядя, как подозрительный тип по-хозяйски снимает с вешалки и надевает его пальтишко.

Большой магазин он отыскал в один миг. Рассмеялся, обнаружив такое же кожаное итальянское полупальто, что сгорело в Венеции. Не было только девицы, которая заботливо подбирала хламиду и обхаживала клиента. Не заметно было вообще никого, кто бы стремился продать. Ленивая дама, блуждавшая между вешалками, казалось, следила только за тем, чтобы ничего не стибрили. Встретившись с «ненавязчивым сервисом», Петя почти что обрадовался: «Наконец-то я дома!» Он даже манерно отвернул сзади ворот. В этот раз ему некому было, кокетливо выгнув ладошку, сказать: «Benissimo!»

Галкин вернулся в отделение. Он успел так примелькаться, что дежурные, уже принимали его за своего и не останавливали. Вернув эксперту пальто и поблагодарив, он сел в троллейбус и проехался до ближайшей метростанции. Потом спустился в подземку и вышел только на «Охотном ряду». После аскетического римского метро, московское – казалось полноценным и разнообразным, правда, – чуточку шумным. Но как в большом городе обойтись без большого шума? Пройдя по Маховой между зданиями манежа и университета, он свернул на «Большую Никитскую» и до самой консерватории уже никуда не сворачивал. Шагая по центру, и вспоминая центральные улицы Рима (Корсо, Национале, Виа Венето) он думал: «Все-таки Москва – это настоящий, а не какой-нибудь музейный город!»

Несмотря на свою начитанность, в душе он оставался восторженным, импульсивным ребенком. Он мало общался с умудренными личностями. Они его почему-то недолюбливали. Он казался им подозрительным излишне самостоятельным чужаком. Чего стоила его любовь к серьезной музыке. Такое увлечение воспринималось бывалыми людьми, как ненормальность, вроде коленки вспять.