И последний звонок Галкин сделал Беленькому Дмитрию Федоровичу, по номеру, который дал Тарас перед тем, как у него отобрали «мобильник». Номер долго не отвечал: сперва было занято, потом не брали. Наконец, на другом конце линии произнесли: «Беленький слушает…» – таким тоном, словно делал одолжение.

«Извините, это звонят из Рима», – сказал Галкин.

– И что вам угодно?

– Я по поводу Бульбы.

– Слушаю вас.

– Бульбу только что вывезли из Рима. Связали, отобрали телефон.

– Извините, минуточку…

Прошло пол минуты, пока Беленький снова взял трубку.

– Простите! Что вы сказали?

– Я сказал, что Бульбу только что увезли из Рима.

– Куда увезли?

– Предположительно, во Флоренцию.

– Вы знали об этом и не смогли помешать!?

– Я сам только что узнал. И потом я – не Интерпол, чтобы помешать!

– Я тоже – не Интерпол.

– Но Бульба вам доверяет.

– А вам?

– Меня он не знает.

– Но вы с ним разговаривали. Как же он мог довериться незнакомому человеку!?

– У него не было выбора. Я ему передал телефон. Кстати, телефон Баркова.

– Мы это знаем, – проверили.

– Аппарат вернулся к Баркову.

– Как это понимать? Сначала вы берете телефон у похитителя и отдаете заложнику. Потом берете у заложника и возвращаете похитителю. Какие-то подозрительные манипуляции. Вы ведете двойную игру? Кто бы вы ни были, как после этого вам доверять.

– Сомневаться – это ваше дело. Главное, чтобы принимали меры.

– Меры – это, по-вашему, привлекать Интерпол?

– Желательно.

– Сначала, желательно, разобраться.

– В чем разбираться? Все вам было известно: кто похитил, когда, куда? И теперь, когда его увезли, вы все еще разбираетесь.

– Успокойтесь! Мы не знаем, кто вы. Может быть, вы работаете на того же Баркова и стараетесь нас запутать. Может быть, вы сами похититель и вынудили Бульбу передать данные, порочащие Баркова. А, может быть, вы работаете на пару с Бульбой. Есть сведения, что у его жены и Баркова намечалась интрижка.

– Откуда такие сведения?

– От таких же доброжелателей (в кавычках), как вы!

От возмущения Пете не хватало слов. Но его удивило другое: уж слишком обстоятельно с ним разговаривали, как будто нарочно тянули время. Потом он подумал: «Слава Богу, что за эти два дня я привык не снимать перчаток и не оставлять следов». Вестибюль станции неожиданно заполнился полицейскими. Они внимательно изучали прохожих. У некоторых проверяли документы, заглядывали в телефонные закутки. Повесив трубку, Галкин прошел «на вибрации» мимо стражей порядка. Судя по надписям на униформе, это как раз и был Интерпол. «Значит, все-таки они его привлекли, – подумал Галкин, – хотя и не там, где следовало». На площади его уже ждал Джованни. Они пожали друг другу руки.

– А где машина?

– Я увидел облаву и на всякий случай оставил такси за углом.

– Молодец! Ну поехали?

Сначала они заскочили в гостиницу и Петя забрал чемодан, затем остановились у банкомата, снять с карточки немного наличности и лишь после этого выкатили на идущую с юга на север автомагистраль А1.

Теперь, когда Галкин удалялся от Рима, ему хотелось подвести черту, объединив то, что было известно из литературы и Интернета с собственными впечатлениями, полученными за эти два дня.

Когда говорят первый Рим, – Рим, второй Рим – Византия, третий Рим – Москва, имеют в виду центры христьянства. Но колыбель христьянства, все-таки – Иерусалим. И можно сказать, Рим – это второй Иерусалим, Византия, соответственно – третий, а Москва – четвертый Иерусалим. Не случайно под Москвой построили Новый Иерусалим, где в облике храма стремились повторить образ храма Гроба Господня. Конечно, можно сказать, что в стране Ирода не слишком дружелюбно относились к христианам, но рядом с гонениями и зверствами, которые почти триста лет на головы христиан обрушивал Рим, это не идет не в какие сравнения. Однако Рим – Господин. Ему все прощается.

Город основан Ромулом в 753 году до рождества Христова. С 753 года по 509 год в Риме правят сабинские цари и этруски. С 509 по 27 год (до рождества Христова) – почти пол тысячелетия в Риме правит Республика. За это время он завоевывает почти все Средиземноморье: Грецию, Ближний Восток, Малую Азию, Северную Африку, Пиренейский полуостров, оккупирует Европу вплоть до Британских островов, захватывает огромные территории, массы рабов и несметные богатства. Он становится городом воинов и изнеженных сибаритов.

В последние десятилетия существования Римской республики сочетание богатства и свободы порождает культурный взрыв. Появляются великие имена:

Поэт и философ Лукреций, видит причину людских пороков в боязни смерти. В поэме «О природе вещей» он подробно рассказывает об устройстве мира, стараясь внушить человеку, что смерти бояться не надо, что она так же естественна, как всякий природный акт.

Поэт и философ Квинт Гораций Флокк в своих сатирах высмеивает недостатки людей, но «не брызжет яростью», не пытается изменить род людской, а говорит обо всем с веселой серьезностью и, как человек доброжелательный, приглашает поразмышлять о природе людей. Оставляя каждому делать собственный вывод, он зовет, придерживаясь золотой середины, довольствоваться малым, пребывая на лоне природы за бокалом вина.

Поэт Вергилий в поэме Энеида рассказывает о странствиях троянца Энея – римское отражение гомеровского эпоса.

Поэтом Овидием написаны любовные элегии, и мифологический эпос «Метаморфозы» о превращении людей и богов в животных и созвездия.

Когда тьма самовластия опустилась на Рим, опоздавший родиться при Республике поэт и философ Сенека, – автор философских трактатов и восьми трагедий (в их числе «Эдип», «Медея» и «Федра»), вынужден был по собственной воле расстаться с жизнью.

Золотой век античной литературы в Риме проходил под влиянием идеологических заимствований у греков, в частности у Эпикура 341—270 годы (до новой эры). Он признавал бытие блаженно-безразличных богов, живущих в пространстве между мирами и не вмешивающихся в дела космоса и людей, а так же считал, что познание природы освобождает от страха смерти, суеверий и религий вообще.

Откуда же завоевателям черпать идеи, как не у покоренных народов? В следующие века происходит самое значительное заимствование – идеи единого Бога у евреев, то есть христианства.

В 27 году до новой эры республика пала, начинается эпоха имперского Рима. Он еще пытается расширять территории, но «стержень» сломан. Расширившись, империя начинает распадаться. Она воюет и с варварами и с последователями Христа. До 313 года (новой эры) шло жестокое преследование христиан. Но чем круче заворачивались гайки, тем решительнее следовал отпор. В 313 году языческий Рим признал христианство, а в 325 году – принял его.

В 476 году под натиском варваров обращенный в руины Рим окончательно пал и на многие годы обратился в сонную провинцию.

В 590 году первый римский епископ был объявлен наместником Бога на Земле, то есть Папой. За церковные услуги (коронации монархов) Папе платили землями, и скоро на пространствах, принадлежавших понтифику, проживало уже три миллиона человек. Но «наместнику Бога» не очень везло. Один раскол церкви следовал за другим. Зачастую Папу просто выгоняли из Рима, заставляли прятаться или отправляли в почетную ссылку. А в 1870 году, когда Италия объединилась, и Рим был объявлен столицей, Папе оставили небольшой квартал города на Ватиканском холме. Древний Рим по-прежнему лежит в Руинах. Его гордость (форумы) восстановить невозможно, вернее, не целесообразно. Со всеми своими достопримечательностями и святыми местами Рим не способен скрыть комплекса не очень богатого провинциального города. «Может, и к лучшему,» – думал Галкин, – в этом есть что-то располагающее, как тихая речь старика, пережившего бурную молодость. Ибо, как говорил Сенека: «Чем кто более заслуживает презрения, тем наглее его язык».