Пока охранники докладывали о своих «подвигах», Галкин кое-что понимал, но как только полилась красочная речь Сильвестри, он уже ничего не мог уловить кроме самой музыки слов. Но, в общем-то, тема разговора была известна: речь шла не о чем-то абстрактном, а о нем самом. Почти в каждой фразе использовалось местоимение мужского рода третьего лица единственного числа (lui, di lui, a lui, gli, lo, con lui, da lui) – он, его, о нем, ему, от него, у него, к нему и прочее. Его самого они называли то «компаньо» (товарищ), то по имени – «Пьетро». Потом старший охранник передал Сильвестри бумаги, которые обнаружил в своем кармане. Некоторое время хозяин тупо рассматривал их, потом, бросив на журнальный столик, согнувшись, стал усиленно тереть виски и, наконец, шлепнув себя по лбу, воскликнул: «Mio cognome! Bravo!» – «Моя фамилия! Молодец!» «Кажется мы с ним начали понимать друг друга», – решил, в свою очередь, Галкин. Он уловил еще несколько знакомых слов: «Gualora, se» – если; «qui» – здесь; «adesso, ora» – сейчас. «Судя по всему, Фабио справедливо допускает, что сейчас я могу находиться здесь», – решил Петр. И в этот момент хозяин поднял палец и торжественно произнес: «Verifichiamo!» – «Проверим!» Последующие его действия были такими: он запер наружную дверь на ключ, а ключ положил в карман халата, вынес из ванной комнаты металлический тазик с какой-то игрушкой на дне, вытащил из шкафа противогазы, раздал каждому из присутствующих и приказал: «Одевайте!» Свою маску положил рядом в кресло и, склонившись над тазиком, дернул за хвостик игрушки. Кто-то сказал ему прямо в ухо: «Браво!» Он повернул голову, но в этот момент руку обожгли искры, посыпавшиеся из игрушки. Повалил едкий дым. Фабио пошарил рукой в том месте, куда положил противогаз. Но его там не оказалось. Он сунул руку в карман, где лежал ключ, но и ключ куда-то исчез. Сильвестри вскочил на ноги и, размахивая кулаками, закричал: «Sei diabolo!» – «Ты дьявол!» и закрыв руками лицо, взвыл. Охранники бросились открывать окна и ломать дверь. Но какая-то сила отшвырнула их от порога. В ту же секунду ключ сам обнаружился в скважине, и дверь приоткрылась. Люди срывали маски и выскакивали в коридор. Последним выволокли Фабио. Он был почти без сознания. Но, придя в себя, впал в эйфорию и расхохотался, приговаривая: «Браво! Браво, Пьетро!» Но Петр уже не слышал. Ему опять стало скучно.
18.
В седом парике, с усиками, Петр сидел этажом выше на верхней ступеньке лестницы. Только сейчас он почувствовал, как устал. Казалось, вся скорбь мира застыла в его опущенных на колени руках, в сцепленных ладонях. Глядя на себя со стороны, он невольно представил себе врубелевского Демона, а в голове возникли строчки из Демона лермонтовского:
«Как часто на вершине льдистой
Один меж небом и землей
Под кровом радуги огнистой
Сидел он мрачный и немой…»
– сравнение вызвало вялую улыбку. Медленно ворочались мысли: «Если Барков в номере, то, скорее всего, Фабио захочет подняться к нему на третий этаж, хотя бы на время, пока выветрится ядовитый дым. Возможно, они уже созваниваются.» Сидя, Петя расслабился и не заметил, как задремал. Разбудило приближавшееся шлепанье тапок, а затем удивленный возглас: «Пьетро?» – перед ним стоял Фабио. Он, действительно, поднимался к Баркову. «Мое имя Паоло», – не поднимаясь, усталым голосом произнес Галкин. «Пардон, – отозвался Фабио по-английски, – ошибся апостолом. Что вы здесь делаете?»
– Жду вас.
– Меня!? Зачем?
– Хочу дать совет.
– Я слушаю.
– Верните заложника туда, откуда взяли. И не дай вам бог причинить ему хоть какой-нибудь вред.
– О ком – вы?
– О Бульбе.
– Бог ты мой! Как же я верну?
– Так же, как взяли?
– Но он же не мой.
– Меня не касается. Привезли ваши люди.
– Ну хорошо. А если я это сделаю…
– Вы собираетесь со мной торговаться?! – Петя поднялся во весь рост, а Фабио опустился на одну ступеньку, потеряв тапок.
«Mamma mia!» – воскликнул Сильвестри и замотал головой, увидев, что собеседник исчез. Это было похоже на сон. Он даже провел по лицу ладонью, чтобы снять наваждение.
Когда Фабио, вслед за незримым Галкиным, вошел к Баркову, последний спросил по-английски: «Чего ты так долго? Я думал ты не придешь. Что там случилось?»
В тот же момент за спиною Фабио хлопнула дверь. Петя заметил выскользнувшего из комнаты безликого человека в надвинутом на голову берете. На этот раз не мешали ни сумрак, ни тени. Но был виден только затылок и тот – мельком.
«Скорее всего, это он – подумал Галкин – мой вчерашний преследователь».
«Кто это?» – спросил итальянец.
– Да так, приятель один. Что там у тебя стряслось?
– Где там?
– Но, ты же сам кричал в трубку, что у тебя пожар.
– Ах, в номере!
– А что, где-нибудь еще горело?
– Ну, пожар, как пожар.
– Сгорело что-нибудь ценное?
– Нет, пустяки.
– Ты – какой-то взъерошенный.
– Мне не здоровится.
– Прихватило сердечко?
– Сердечко.
– А, может, опять – это Петр?
– «Пьетро!», «Паоло!» – надоело!
– Не прошло и двух дней – уже надоело!?
– Игорь, мы жили спокойно!
– Не о том надо думать!
– О чем же?
– О том, что будем иметь, если у нас все получится!
– Ты веришь в это!?
– Фабио, он же один! Один, понимаешь!
– Боже мой, Игорь, ты – как ребенок!
– Ты не веришь в успех?
– Скажем так: разуверился.
– Фабио, ты затеял со мной игру!
В дверь постучали. «Кто там?» – спросил Барков. Телохранитель впустил охранника Фабио.
«Синьор Сильвестри, – сказал вошедший, протягивая сверток – меня просили вам передать.»
– Что это?
– Нашли у русского, когда собирались в дорогу!
«Мой пропавший мобильник! – вскричал Барков. – Это его рук дело!»
– Игорь, не вали на другого. Признайся! Ты сам это сделал. Хотел быть добреньким, а заодно подставить меня!
– Ты сума сошел!
– Теперь я знаю, кто затеял игру!
«Кому этот гад звонил?» – спросил Барков, глядя на свой «мобильник» в руках Фабио.
– А ты не знаешь?
– Наверно в Питер!
– Тут все стерто. Возьми свою вещь!
Заиграл телефон Сильвестри. Доставая его, Фабио демонстративно удалился в коридор. Петя выскользнул следом.
«Луиджи, вы уже выезжаете? – шеф „купертинцев“ спросил в телефон. – Наденьте наручники и заклейте рот скотчем. Да, да! Вилла „Жемчужина“! Ты же там был! Прекрасно! В погреб номер четыре. Ну и что ж, что – почти открыто. Прихватим наручниками. Так надо!» Галкину показалось, что разговор был предназначен специально для его ушей: Фабио столь отчетливо выговаривал слова, точно говорил с глухим.
Кончив разговор, Сильвестри спрятал телефон (ему показалось, что спрятал) и направился к себе на второй этаж. «Барклай» выскочил в коридор: «Фабио! Фабио! Мы так и не договорились, вызывать мне людей?» «Обойдусь!» – отрезал Фабио.
«Я немного тут задержался», – подумал Галкин и, положив телефон Сильвестри в карман, направился к выходу.
Минут через пять он подошел к метро на площади «Барберини» и влез в телефонный закуток. Первым делом он позвонил водителю такси Джованни.
«Буонасера, Джованни!» – приветствовал Галкин и перешел на английский.
– Это Петр.
– А, Пьетро! Добрый вечер! Как поживаешь? Как тебе Рим?
– Рим очень понравился, но вынужден срочно уехать.
– В аэропорт?
– На этот раз во Флоренцию.
– Когда выезжаем?
– Желательно, прямо сейчас.
– Куда подъехать?
– К метро «Барберини».
– Буду через двадцать минут.
– Окей!
Потом он набрал номер Баркова на том телефоне, который сегодня «Барклаю» вернули. Как только Барков «заалекал», Галкин четко, без всяких вступлений по-русски сказал: «Запомни, если Бульба живой и здоровый не вернется в Россию, ты тоже туда не вернешься!»
