— На судне. На «Эройене», — раздраженно ответил Эльмар. — Он бороздит моря всего мира в поисках приключений, сокровищ…

— Я понимаю. Но послушай меня. Рано или поздно он доставит свои сокровища в Арбалин, не так ли?

— Могут пройти годы, — слабо запротестовал Эльмар.

— Или несколько дней, — не унималась Джиннарин. Они замолчали. Тишина нарушалась лишь плеском волн

о корпус судна и скрипом шпангоутов. Наконец Эльмар

сказал:

— Хорошо, Джиннарин. Мы идем в Арбалин. Пытаемся отыскать Аравана и, если его там нет, пробуем разузнать, когда он может появиться или где его можно найти. Мы будем ждать полгода. Больше…

— Год, — перебила его Джиннарин.

— Полгода! — свирепея, рявкнул Эльмар.

— Год, — спокойно произнесла Джиннарин. — Не забывай, Эльмар, речь идет о Фарриксе. Ты помнишь его, не правда ли? Фаррикса — славного героя, победившего кабана?

Эльмар вздрогнул:

— Это удар ниже пояса, пикса… Хорошо. Твоя взяла. Год.

«Летающая Рыбка» — трехмачтовая каравелла, около восьмидесяти футов от носа до кормы и двадцать восемь футов в поперечнике, быстрое маленькое грузовое судно, выполняющее рейсы между Арбалином и Райвеном, путешествие, занимающие при попутных ветрах от семи до девяти недель. Ее корма была оснащена латинскими треугольными парусами, носовые — все, кроме кливера, квадратными. Владельцем судна был капитан Дэлби. Команда состояла из восемнадцати человек: два помощника, повар, плотник и бочар, конопатчик, юнга, боцман и десять рядовых матросов. На судне имелась кормовая рубка, но не было баковой надстройки. В рубке размещались три каюты: одна капитанская и две для его помощников. Эльмар занимал каюту второго помощника: когда на борту случались пассажиры, то второй помощник, а при необходимости и первый спали со всей командой в носовой части судна.

Эльмар столовался с капитаном и каждый раз уносил с обеденного стола значительную порцию еды. «Вы знаете, это для моего лиса». Дэлби только поражался широкому ассортименту пищи, которое поглощало это плотоядное животное: овощи и супы, хлеб и сладости и даже сухофрукты наряду с рыбой и мясом. И хотя капитан нисколько не возражал против такой подкормки, все же ему казалось странным, что, несмотря на его приглашения приводить лиса в каюту, Эльмар отклонил его предложение, сославшись на то, что Рукс очень дикий и совсем не прирученный.

Однако, несмотря на столь неважную репутацию, Рукса частенько замечали бегающим без поводка. Команда привыкла видеть Эльмара с лисом, временами моряки собирались и устраивали пересуды, правда в отсутствие старца. Стоило только этой паре появиться на палубе, как всем начинало казаться, что происходит что—то необычное.

Каждую ночь кто—либо из членов команды замечал боковым зрением движущуюся тень, но стоило приглядеться, как тень исчезала.

Плотник клялся, что лис может менять внешность, а юнга утверждал, будто слышал, как Эльмар разговаривал с лисом, а тот отвечал ему.

— Я нес чай капитану, когда услышал, как двое о чем—то яростно спорили. У одного из них был пронзительный голос. Я не понял, о чем они спорили, и даже не остановился, а быстро убежал, но не пролил ни капли капитанского чая.

— Бр—р! Мне кажется, ты все это выдумал. Но я тебя понимаю, приятель, так как подозреваю, что у всех говорящих лисов пронзительные голоса.

— Меня это нисколько не удивляет, я всегда знал, что лисы вовсе не такие, какими хотят казаться. Посмотри, какие они умные. А их глаза, они совсем не такие,⁴ как у скромной собаки, а прищуренные, как у хитрой кошки.

— Да, в этом ты прав. Но Рукс и в самом деле питомец мага, и если он может разговаривать, то мне это все равно, мне лично. И ставлю бутылку грога, он никакой не демон. Вот скажи мне, много ты видел на корабле крыс, с тех пор как появился лис? В этом смысле он даже лучше кошки. Мы больше не едим сухари, которые до того грызли

крысы.

— Оно, может быть, и так, дружище, но я буду только рад, когда мы наконец доставим Рукса с его хозяином к причалу Арбалина…

Каравелла держала путь сквозь воды Уэстонского океана в направлении Авагонского моря. В дневные часы Джин—нарин оставалась в каюте, но по ночам бродила по палубам, вдыхая соленый запах свежего океанского воздуха. Закутанная в тень, она оставалась невидимой для большей части любопытных глаз, но порой тому или иному члену экипажа удавалось заметить ее исчезающий проблеск. Рукс постоянно сопровождал ее, поскольку он уже полностью освоился с территорией корабля. Но в течение дня, когда Джиннарин скрывалась в жилище Эльмара, Рукс, как правило, охотился под палубами за крысами. И хотя Рукс и не боялся людей на борту, он старался обходить их стороной. Они платили ему той же монетой. Джиннарин большую часть времени проводила в беседах с Эльмаром, если тот не хандрил и не

раздражался.

Однажды дождливым днем Джиннарин поинтересовалась:

— Ответь мне, Эльмар, что имела в виду Дрианна, когда сказала, что тебе необходимо переправиться?

Эльмар осуждающе взглянул на нее:

— Подслушиваем личные разговоры?

— Ничего я не подслушивала! — возмутилась Джиннарин.

В каюте было влажно и холодно, Джиннарин, как ей казалось, наверно, уже в тысячный раз проверяла свой лук и стрелы, а Эльмар сидел за небольшим столом и рисовал на бумаге загадочные символы.

— Мы с тобой совершим сделку, — произнес он наконец.

— Совершим сделку?

— Пикса, временами я начинаю подозревать, что у тебя не все в порядке со слухом.

— А я временами замечаю, что твои манеры оставляют желать лучшего! — отрезала Джиннарин.

Корабль покачивался на волнах, с палубы доносились команды боцмана, приказывающего ставить паруса. Наконец Джиннарин не выдержала:

— Что ты имеешь в виду под сделкой? Что на что мы будем менять?

— Информацию на информацию, пикса. Что же еще?

— Ты хочешь сказать?..

— Ты хочешь понять, почему Дрианна спросила меня про Вадарию, а я хочу знать, чем смазаны наконечники твоих стрел. Мне кажется, это должно быть чрезвычайно сильное средство, если такая крошечная стрела способна свалить разъяренного кабана.

Джиннарин уставилась на Эльмара:

— Итак, теперь тебе захотелось узнать секрет хид—денов?

— Говорил горшку котелок: уж больно ты чёрен, дружок… — язвительно произнес Эльмар.

— Что—что? — возмутилась Джиннарин.

— Мерка, применяемая к одному, должна применяться и к другому, — ответил маг.

— Эльмар, я бы предпочла, чтобы ты помалкивал, нежели говорил загадками. Все куда как просто: мне хочется знать, почему для тебя так важно вернуться в Вадарию, а ты хочешь быть посвящен в тайные знания фоксрайдеров, лисьих всадников.

— Вот—вот, пикса, ты хочешь выведать секреты магов.

— Ну если это секрет…

— Не совсем так, Джиннарин. Но все же это не обычное знание.

— Ладно, Эльмар. Обычное или необычное, я торговаться не буду. Если секрет наших стрел попадет в злые руки…

Эльмар вздохнул, и они снова замолчали. Дождь хлестал по корпусу корабля. Наконец Эльмар заговорил:

— Понимаешь, Джиннарин, приведение в действие заклинаний стоит невероятных жертв. Растрачиваются молодость и энергия. Чем сильнее заклинание, тем больше выплачиваемая дань. Для небольших воздействий, таких как магический свет или зрение, плата минимальная. Но для серьезных дел — например, устроить на море шторм, возвратить кого—то к жизни и тому подобное — цена огромная… если, конечно, энергия для восстановления сил не черпается другими средствами.

— Какими другими?

— Главным образом подлыми. Смерть и пытки. Страх. Все, что вырывает крик из души.

Джиннарин содрогнулась от отвращения и задумалась. По прошествии некоторого времени она спросила:

— А как насчет большой радости или любви, Эльмар? Не являются ли и они источником энергии?

Старец необычно тепло улыбнулся:

— О боги! Ты, Джиннарин, могла бы стать способной ученицей. Но, отвечая на твой вопрос, скажу — да. Радость, любовь, печаль, ненависть. Все сильные эмоции способствуют действию заклинаний, снабжая мага необходимой энергией. Но в их отсутствие молодость покидает нас. Обрати внимание: мой народ, так же как и твой, редко задумывается о возрасте. Несмотря на это, мы можем стариться… но только в том случае, если тратим данную нам от природы силу на то, что другие называют магией.