— Сэр?

— Где шлюпка, которая переправила старика с причала?

Бурдун был явно озадачен:

— Какой старик? Какая шлюпка? Сэр, за весь вечер не было ни одной лодки. Вы кого—то ждете? Я буду смотреть в оба.

— Да нет, Бурдун. Но все равно спасибо. Возвращаясь к себе в каюту, эльф недоумевал: «Если

он перебрался без лодки, то тогда как?» Араван тихонько рассмеялся, представляя старика, бороздящего воды гавани. «Но, с другой стороны, если он прилетел или перешел по воде как посуху…» Араван вновь улыбнулся своим абсурдным мыслям. И тут его взгляд упал на оставленные магом и не успевшие полностью высохнуть следы в проходе кормового отсека.

Глава 8

Клятва

ПОЗДНЕЕ ЛЕТО, 1Е9574

— Он хочет… чего? — Пикса вскочила на ноги и стояла, упершись кулачками в бока, в ее синих глазах сверкало пламя.

Эльмар вздохнул:

— Его можно понять, Джиннарин. Кроме того, речь идет об Араване и его команде, а не о кистанских разбойниках.

— Люди рыскают по всему свету, чтобы открыть наше местопребывание и извлечь из этого выгоду. Они думают, что мы владеем магией и исполняем любые желания, а живем лишь для того, чтобы работать за них и удовлетворять всеми возможными способами их необузданные фантазии. Я знаю, ибо это случалось в прошлом и наверняка произойдет вновь, если я или любой другой фоксрайдер или хидден появятся перед ними. Нет, Эльмар, я не хочу показываться людям.

— И гномам тоже.

— Что—о?

— Я сказал, — ворчливо продолжил Эльмар, — и гномам тоже. На корабле эльфа военная команда состоит из гномов.

— Гномы! — Джиннарин хлопнула себя ладонью по лбу. — О боги, Эльмар, я слышала, что они еще хуже людей. «Эй, малышка! Не будешь ли ты столь любезна указать мне, где я могу отыскать золотую жилу. Прошу прощения, крошка, не подскажешь ли, где лежат драгоценные камни?» Они затащат меня в каменную пещеру под землей, и я никогда больше не увижу солнца.

— Ты преувеличиваешь, пикса. — Лицо старца налилось кровью и подбородок резко выдвинулся вперед. — Кроме того, разве не ты говорила мне, что Араван — как ты его называла? — ах да, что Араван «друг»? А коль так, то разве ты вправе ждать от него неприятностей?

Джиннарин перестала раздраженно мерить шагами комнату, но все еще кипела от злости. Рукс подошел к двери, в глазах его сквозило уныние. Эльмар выпустил лиса и взглянул на Джиннарин:

— Так ты собираешься прятаться в каюте или трюме, пока корабль эльфа бродит по всему свету в поисках бирюзового моря, черного корабля и хрустального замка?

— Да, как на «Летающей Рыбке», — быстро ответила Джиннарин.

— Это была небольшая прогулка, а не кругосветное путешествие! — закричал Эльмар.

Маг резко двинул чайник под трубу водяного насоса и с таким ожесточением дернул его ручку, что вода брызнула во все стороны.

— Араван сказал, что нельзя отправляться в такой поход, оставляя команду в неведении, и я считаю, он прав.

Маг поставил воду на плиту холодного очага и закинул в топку пару поленьев.

— Incende! — потребовал он, и дерево вспыхнуло ярким пламенем. Затем Эльмар повернулся и пристально посмотрел на Джиннарин. — Кроме того, пикса, мы собираемся искать Фаррикса. Ты ведь помнишь его, не правда ли? Фаррикса — славного героя, победившего кабана?

Джиннарин разрыдалась.

Поздним вечером раздался легкий стук в дверь. Стук повторился, и, пока Араван стряхивал с себя сонное оцепенение, глаза его всматривались в сумрак каюты. Звякнула и сама по себе открылась щеколда, дверь распахнулась. На фоне горящего в тамбуре фонаря был виден силуэт фигуры, держащей в руках извивающуюся ношу.

— Lux, — раздался тихий возглас, и вспыхнул голубой огонь. И когда промокший маг вошел в каюту, Араван окончательно пришел в себя.

Закрыв каблуком дверь, Эльмар опустил недовольного лиса на пол, и тот, жалобно скуля, осуждающе поглядел на мага и лег в углу каюты. Не обращая внимания на зверя, Эльмар снял вещевой мешок и поставил его на откидную доску письменного стола.

— Мы пришли побеседовать с тобой, эльф, — объявил он.

— Ты и лис? — Араван удивленно повел глазами с Эль—мара на Рукса.

— Да нет же, — удивляясь бестолковости капитана, возразил старец, неловко возясь с завязками на рюкзаке, — и запали фонарь, я, знаешь ли, не светильник.

Араван повернулся зажечь свечу, а когда его взгляд вновь упал на стол, то на нем, в желтом мерцающем свете, стояла пикса.

— Ты, вероятно, Джиннарин? Пикса подозрительно осмотрела его:

— А ты — Араван?

— Это верно.

— Я бы взглянула на камень.

— Камень?

— Камень Тарквина.

— А—а.

Араван снял через голову кожаный ремешок, отцепил от него небольшой голубой камешек и протянул Джиннарин.

Пикса слегка коснулась амулета и удовлетворенно кивнула.

— Друг, — улыбаясь, сказала она.

Каким образом простое прикосновение могло уверить ее в этом, было для Аравана неразрешимой загадкой, хоть он и догадывался, что пикса почувствовала тайную силу, скрытую внутри маленького камня. Араван надел ремешок на шею, и камень вновь прижался к его груди.

Джиннарин села на стол и скрестила ноги.

— Я бы хотела поговорить с тобой.

Араван поклонился в знак согласия и пододвинул стул, жестом приглашая Эльмара сесть напротив.

Когда все удобно устроились, Джиннарин приступила к делу:

— Я полагаю, ты хочешь представить меня команде. Араван промолчал.

— В твоей команде люди и гномы, насколько мне известно.

— Иногда бывают еще варорцы, но в данный момент их нет.

Джиннарин вздохнула, медленно покачала головой, затем сказала:

— Я расскажу тебе одну историю, друг, а когда закончу… тогда и решим. — Она замолчала, собираясь с мыслями.

Араван встал и, порывшись в ящике комода, извлек из него новенький фарфоровый наперсток и два хрустальных стакана, затем плеснул всем по доброму глотку темного ванчанского вина. Эльмар с явным удовольствием потянулся за своей порцией. Когда капитан занял свое место, Джиннарин отхлебнула вина и начала рассказ:

— Давным—давно, еще до того, как на Митгаре появились люди, эльфы и другие народцы, хидденов не было. Я имею в виду, тогда нам не было нужды прятаться. В те дни мы называли себя «фейями» и жили открыто, свободно и безбоязненно. Мы обитали на полях и в болотах, в лесах и пустынях. Прерии, равнины, горы и океаны — все было нашим. Мы были единственным народцем на Митгаре.

Эльмар, взглянув на пиксу, прикончил содержимое своего стакана и протянул его Аравану.

Пока эльф наливал вино, Джиннарин возобновила рассказ:

— Тысячелетия сменяли одно другое, и мы жили в мире и согласии. Затем пришли люди — последние создания Эльвидд, — и добрые времена невозвратно исчезли. Они принесли с собой болезни, незаконно захватили наши земли и опустошили их. Даже я могу еще припомнить, когда большая часть наших территорий была покрыта лесами. Но посмотрите на них сейчас: громадные массивы вырублены, плодородные почвы истощены. После человека остаются одни бесплодные земли.

Араван поднял руку:

— Да. Чаще всего это действительно так. Но и среди людей иногда встречаются вполне разумные существа, хотя в основном ты права. Человек по сути своей разрушитель. Тем не менее есть надежда, что он вовремя опомнится. — Эльф замолчал и, словно извиняясь, поднял вверх ладони. — Прошу прощения, Джиннарин. Я не хотел перебивать тебя и вступать в спор. Продолжай, пожалуйста.

Джиннарин вежливо склонила голову, благосклонно принимая извинения капитана.

— Я и не говорю, что у людей были злые намерения. — Джиннарин бросила взгляд на Эльмара, но маг рассматривал свой стакан. — Неважно, злые или добрые, обдуманные или безрассудные, появление человека имело для моего народца ужасные последствия. Принадлежащие нам земли были захвачены, и мы оттеснялись все дальше и дальше, а места, где мы обитали тысячелетиями, попадали под власть человека. Его мало заботили другие создания, населяющие этот мир. Земли и воды — все было испоганено людьми. Почти всегда после произведенных разрушений человек уходил, оставляя после себя развалины, и приходил на уже обжитые нами места, и все повторялось сначала. И были среди людей такие, что брали нас в неволю, держали при себе, пытались отпугивать нами злых духов, хотя, по сути, злыми духами были они сами. О—о, они не могли пленить всех, потому что мы мужественный народец. И вследствие этого человечество, я бы сказала, некоторые люди пришли к выводу, что мы являемся глупыми созданиями, поскольку не желаем подчиниться воле человека. И тогда они и им подобные решили погубить тех из нас, кто выказывал непокорность.