Ключ заскрипел в замке. Курт Эссенхаймер встал, прижав руки по швам.

– Спасибо за то, что пришел, Стивен.

– Прощай, Курт.

Стивен смотрел, как Эссенхаймер поплелся к двери. Охранник взял его под локоть, и он исчез, так и не оглянувшись. Через некоторое время появился второй охранник и проводил Стивена к выходу.

– Как трогательно, – сказал Стивен, покачав головой. – Человек умирает, и единственное, чего он хочет, это встретиться с человеком, с которым он обедал больше десяти лет назад.

– Ему повезло, сэр, – ответил охранник. – У него не было посетителей с тех пор, как я здесь. Мне кажется, что он никому не нужен.

– Я полагаю, вы правы, – мягко сказал Стивен.

– Ты веришь ему? – спросила Юкико.

Она прогуливалась вместе со Стивеном по пляжу. Белая пена касалась ее ног. Уже больше недели прошло, как он вернулся из Германии, и каждую ночь его мучали кошмары. То, что он не мог помочь Курту, не мог протянуть руку и в последний раз ободрить, приводило Стивена в бешенство. Он поклялся себе, что информация, которую ему передал Курт о Гарри Тейлоре будет использована соответствующим образом. Он сделает это в память об Эссенхаймере.

– Да, я верю ему, – наконец сказал Стивен. – Есть только одна причина, по которой Роза станет разыскивать Тейлора. Она верит, что я убил Мишель, и она намеревается использовать Гарри, чтобы доказать это.

– У нее есть свидетельство того, что Тейлор жив? – спросила Юкико.

– Еще нет. Но у нее есть люди и средства по всему миру. Если он выжил в катакомбах и она намеревается найти его, она сможет сделать это. Ты понимаешь, что это будет означать для нас.

Юкико понимала. Через несколько недель на Гавайи должны будут прибыть старые партнеры ее отца, руководители концернов. Неустанные усилия Стивена привели к тому, что гигантские концерны, финансируемые огромными средствами, были готовы к структурной перестройке. Это будет подобно зажжению нового экономического факела Японии. Всякий раз, когда она думала об этом, Юкико видела лицо своего отца.

– Ты должна убить Розу.

Слова принадлежали Стивену, но, казалось, они были сказаны ветром, шепчущим древние заклинания.

– Я знаю, – сказала Юкико.

За последние тридцать лет в офисе Розы на Нижнем Бродвее изменилось немногое. Ее стол и основная мебель, принадлежавшие еще ее деду и обожаемые ею и поныне, почти не постарели. Картины на стенах отражали славное прошлое компании. Единственным изменением был холст, написанный Торнтоном Монтгомери, который она приобрела несколько лет назад. На полках шкафа стояли подарки от королей, президентов, премьер – министров и даже Папы.

«Мне пятьдесят пять. Так много всего пришло и ушло, а я еще здесь».

Роза посмотрела на фотографии, которые стояли на шкафчике из розового дерева возле стола.

На этих фотографиях были только Кассандра и Николас Локвуд. Сидящие друг против друга при мягком освещении спального вагона восточного экспресса, держащие друг друга за руки на вершине обрыва над морем в. Сардинии, гуляющие по Сентрал-парку. Для Розы они были бесценны, потому что она была убеждена, что на них будущее. Глядя на фотографии, Роза чувствовала то, что ускользало от нее большую часть жизни: мир. Ее решение подтолкнуть Кассандру к руководству европейским отделением, оказалось правильным. Письма Кассандры служили этому подтверждением, отражая тот энтузиазм, который она испытывала, реорганизуя операции с дорожными чеками из офиса на улице де Берри. От Эмиля Ротшильда и Пьера Лазара поступали другие, более спокойные сообщения. На банкиров производила впечатление энергия Кассандры и ее знания, и они предсказывали, что она будет такой же, как Мишель. Роза оценила их слова. Они сказали ей, что раны, которые нанесены ей, в конце концов залечатся.

– Снова мечтания?

– Входи, Хью, не обращай внимания на дряхлую старую женщину.

Хью О'Нил улыбнулся. Роза Джефферсон вовсе не походила на такую женщину. Ее кожа была гладкой, ее темные волосы с мягкой белой проседью оставались густыми. Ее новый модельер Олег Кассини понял особенности ее характера. Новый костюм цвета морской волны утверждал ее скрытый, непререкаемый авторитет.

Но было в Розе еще что-то, что затаилось в ее глазах, – боль, которую никогда не исцелить.

– Не смотри на меня так жалостливо, Хью, – предупредила Роза. – Мы все должны быть благодарны за то, что Стивен воспринял меня серьезно.

Она печально улыбнулась.

– Джефферсон стал выращивать ананасы. Кто бы мог подумать, что это возможно. Я полагаю, мне следует быть благодарной, если он делает что-то полезное.

Хью О'Нил подождал в нерешительности, будет ли Роза продолжать. Но потом он решил не поднимать вопроса. Он знал о поездке Стивена в Нюрнберг и встрече с Куртом Эссенхаймером. Но разговор двух мужчин между собой, вероятно, не мог ни на что повлиять. Сказать Розе об этом значит вывести ее из душевного равновесия, а этого он хотел меньше всего.

С момента окончания войны, нью-йоркские деловые круги с нетерпением ожидали возвращения Стивена Толбота. Ожидалось, что после такой военной карьеры, он вернется к исполнению своих обязанностей в «Глобал». Когда этого не произошло, поползли сплетни. О'Нил передавал историю от лица Розы. Он дал понять строго конфиденциально, что в послевоенной политике «Глобал» были серьезные просчеты. К большому разочарованию своей матери Стивен решил настоять на своем. Примирение было, конечно же, неизбежным. Все дело упиралось в сына, решившего показать свой характер.

Финансовые бароны глубокомысленно покивали головами, а матери дочерей на выданье молчаливо согласились, что Стивен Толбот, несмотря на свои миллионы, не будет украшать их салоны лицом, которое «могло быть сотворено Пикассо», как весело заметила одна инженю с Парк-авеню.

– Расскажи мне о банке «Хо-Пинг», – сказала Роза.

– Это маленький банк с активами примерно в десять миллионов, большей частью вложенными в недвижимость, – ответил О'Нил, кладя ногу на ногу и морщась от хруста в суставах. – Несколько вкладов в транспортные компании обеспечиваются родственными связями. Управление здравое, но не очень впечатляющее.

Роза нахмурила брови.

– Почему на нем акцентируется внимание?

– Есть еще одна деталь. Банком владеет компания «Пирамид холдингс» из Цюриха. Директора неизвестны, но в Швейцарском кредите, который распоряжается всеми финансами, мне сообщили, что «Пирамид» велела им продать «Хо-Пинг». Естественно, швейцарцы не задают себе вопросы «почему?» и «зачем?».

– Чувствительные люди, – заметила Роза. – Что ты думаешь по этому поводу, Хью?

– Вам нужен строительный блок, чтобы выйти с дорожными чеками на Дальний Восток. «Хо-Пинг» подходит для этого. Если у «Глобал» будет плацдарм, то сможем использовать его для приобретения собственности в Юго-Восточной Азии. Мы обучим их управляющих в Нью-Йорке, а затем вернем их назад. Я рассчитываю, что через пять лет у нас будет ключ к туристическому бизнесу Дальнего Востока.

– Сколько хочет «Пирамид»?

– Стоимость имущества. Я не думаю, что нам следует давать им больше в знак расположения.

Роза улыбнулась.

– Ступай и сделай распоряжения.

– Существует одна вещь, о которой спрашивают в Цюрихе. Глава «Хо-Пинг» – японец. Он может повлиять на продажу и может захотеть встретиться с вами.

– Это невозможно. У меня так много дел.

– Я знаю, что у вас дела, – сказал О'Нил, – но они остаются загадкой.

– Скоро ты все узнаешь.

– Прошло много времени с тех пор, как вы последний раз были за пределами страны. Даже города. Почему бы вам не отвести себе немного времени.

– Ты знаешь, сколько времени занимает путешествие в Гонконг? Песенка о медной лодке в Китай – это правда.

– Вы поедете не на лодке. В крайнем случае поездка займет не больше двух недель.

Она поколебалась с ответом. Прошло столько времени с тех пор, как она была в новых местах.