– Плоть и кровь, да. Но кто ты в душе? А что касается наследников, Стивен, существует Кассандра. Да, похоже, что Мишель скрыла правду о настоящем отце своей дочери от меня. Она сделала это, потому что чувствовала, что должна это сделать. Она боялась, что я сделаю в точности то, что ты предполагал: отниму все, что она построила. Я не сделаю этого, Стивен. То, что принадлежало Мишель, теперь принадлежит Кассандре.

Роза сделала паузу.

– А что касается тебя, Стивен, я лишу тебя наследства. Так как я никогда не смогу снова доверять тебе, ты можешь забыть обо всем, что связано с «Глобал».

Несколько часов спустя Роза сидела в оранжерее темного дома. Все спали, включая Стивена. Она сама убедилась в этом. В тишине она слышала, как кровь стучит в ее висках.

Задвижка на французских дверях, ведущих в сад, медленно повернулась. Из темноты появился силуэт человека.

– Мистер Локвуд? – позвала Роза.

Николас вышел на свет, его лицо не выражало никаких эмоций.

– Вы поговорили с ним?

– Да.

– И?

– Я сказала ему, что я все знаю и что с его отношениями с Эссенхаймером покончено. Я также обещала, что он поступит на военную службу и никогда больше не будет иметь ничего общего с «Глобал».

Николас хранил молчание.

– Это то, что вы хотели, не так ли?

– Да.

Сначала Николас не мог осознать, тем более поверить в размеры предательства Стивена Толбота. Руководствуясь своим чувством долга, он испытывал сильное искушение проигнорировать просьбу Монка, передать документы своим начальникам и понаблюдать за тем, как Стивена уличат в предательстве и приговорят к максимальному наказанию. Но его удержали последние слова Монка.

«Он хотел, чтобы я отдал документы Розе Джефферсон, потому что он всегда любил ее?»

В свете отношений Монка с Мишель этот вопрос не имел смысла.

«Он не сказал «отдай». Он сказал «возьми».

Николас ухватился за нить. Почему умирающий человек использовал свои последние силы на то, чтобы сделать четким такое различие?

«Потому что он не до конца доверял Розе Джефферсон!»

Розе были представлены доказательства предательства Стивена, но Николас хотел быть полностью уверенным, что под угрозой обнародования Роза положит конец безумству Стивена.

– Вы удовлетворены тем, как я выполнила свои обещания, мистер Локвуд? – спросила Роза.

– Да.

– И у меня есть ваше слово, что вы сдержите свои?

– Я сообщил своим руководителям, что все, за чем Монк отправился в Цюрих, было уничтожено в результате взрыва. У них нет причины не верить мне. Но в то же время я сохраню документы в безопасном месте. Если со мной что-то случится, я гарантирую, что они попадут в Вашингтон.

– Я тоже подозрительна, – сказала Роза. – И я верю вам. Вы не шантажист.

– Есть одна вещь, которую вы мне не сказали, – мягко сказал Николас. – Признал ли Стивен, что он знал о взрыве в Цюрихе, что убийство Монка было частью его плана?

Роза отвернулась.

– Я не смогла заставить себя спросить его об этом. Потому что в глубине души я понимаю, что если Стивен был способен вести дела с Куртом Эссенхаймером и ему подобными, он был способен и на убийство. И я не знаю, что бы я смогла сделать с этим… разве только жить с этим.

Роза снова повернулась к Николасу Локвуду.

– Так что, если вы хотели крови, мистер Локвуд, вот она.

После того как Локвуд ушел, Роза поднялась наверх, но не в спальню, а в свой кабинет. Она села за витиевато изогнутый стол из австралийских пород дерева и положила голову на переплетенные пальцы рук. На короткое мгновение волна жалости к самой себе захлестнула ее.

«Всю свою жизнь я пыталась защитить и приумножить то, что было мне оставлено. Было ли это ошибкой? Были ли другие, более важные вещи, которые мне бы следовало сделать?»

Роза стряхнула с себя закрадывающееся отчаяние. Ей пятьдесят два года. Она не может изменить решения прошлого, как не может повернуть вспять прожитые годы. С тем, что сделал Стивен, надо разобраться здесь и сейчас.

Как она обещала Локвуду, каналы, снабжавшие нацистскую Германию, будут перекрыты. Она лично проследит за этим и убедится, что даже тень подозрения не ляжет на «Глобал». Если кто-то из сообщников Стивена попытается препятствовать ей, она уничтожит их.

Но ни решительность, ни безжалостность не помогали, когда Роза сталкивалась со вторым вопросом. Интуиция подсказывала Розе, что Стивен приложил руку к смерти Монка. Но тогда ли это началось? Были ли другие «несчастные случаи», которые Стивен мог спланировать?

Она мысленно вернулась к похищению Кассандры и смерти – убийству – Мишель. Могла ли решимость Стивена взять под контроль «Глобал Юрэп» и скрыть свой тайный альянс привести его к убийству человека, который мог разоблачить его? Она представила себе лицо Стивена, такое искаженное и неестественное. Она подумала о нем, спящем наверху, и вздрогнула.

«Я боюсь… Я напугана своим собственным сыном!» В замке скрипнул маленький ключ, и Роза открыла ящик стола. Она достала тонкую папку в кожаном переплете и открыла ее на помеченной странице.

«Мне необходимо знать, имел ли он какое-то отношение к смерти Мишель и похищению Кассандры. Я не успокоюсь до тех пор, пока не выясню всех подробностей. И если это так, я должна буду защитить Кассандру. Гарри, бедный Гарри, которого так и не нашли… Он является ключом к разгадке. Я должна найти его. Он единственный, кто знает, что на самом деле произошло в катакомбах…»

Роза знала человека, к которому можно обратиться за помощью.

Каминные часы пробили два. Оставалось сделать последнее дело. Роза прочитала последнюю страницу своего завещания. Оно было составлено в день, полный самых радужных ожиданий, когда Стивен присоединился к управлению компанией. В день его рождения Роза сделала Стивена единственным наследником компании «Глобал».

Роза взяла ручку, собираясь вычеркнуть его имя. Перо ручки дрожало. Ее рука начала трястись так сильно, что чернила разбрызгивались по всему листу бумаги. Ручка выпала из ее рук на лист бумаги, и Роза, рыдая, уронила голову на руки.

Она снова и снова проигрывала в уме эту сцену: неожиданное появление Стивена в Толбот-хауз, его изуродованное лицо, сказанные им жестокие слова, которые запали глубоко в душу Кассандре и пустили цепкие корни.

«Это неправда! Это не может быть правдой!» Так думала Кассандра, лежа в темноте своей комнаты. Единственный вопрос, который не позволял ей так думать, не давал ей покоя: Почему Роза не позвонила ей? Убедили ли ее слова Стивена?

«А меня?»

Вопрос крутился в мозгу Кассандры. Мог ли Монк быть ее настоящим отцом? Если это так, почему он и Мишель скрывали правду от нее? Когда Кассандра погрузилась наконец в беспокойный сон, она уже знала, с чего ей следует начинать поиски ответа.

Чарлз Портман был невысоким лысоватым человеком с мягкими руками и теплой улыбкой, которая скрывала два ряда великолепных зубов, размером не больше чем зубы ребенка. Он долгие годы был адвокатом Монка и заверял его завещание. Сразу же после того, как о смерти Монка было объявлено официально, он сообщил Кассандре, что она является единственной наследницей его имущества.

– Я знаю, насколько сложным для тебя должно быть это время, – говорил ей на этот раз Портман. – Ты держишься очень хорошо.

Кассандра грустно улыбнулась. Она позвонила адвокату, чтобы спросить, не оставил ли Монк после себя какие-нибудь бумаги и может ли она посмотреть их. Портман обещал проверить.

Портман передал Кассандре конверт.

– Нам повезло. Суд по делам о наследстве вчера днем обнародовал содержимое депозитной ячейки Монка. Там было несколько предметов, на которые мы сможем взглянуть позже. И это.

Кассандра перевернула конверт и увидела свое имя. Монк напечатал его собственноручно. Она узнала прыгающую букву «р» его печатной машинки в своем имени.