Сенатор Хамболт сдержал слово. Его энциклопедическая память сохранила массу имен, дат, названий, цифр. Из рассказа сенатора Монк понял, что щупальца Пола Миллера протянулись дальше, чем он раньше себе представлял, и захватывали людей, которые, как казалось Монку, были вне его влияния. Долгий перечень купленных и проданных услуг, прекращенных государственных расследований, тайных, негласных сделок между Нью-Йорком и Вашингтоном казался бесконечным. В противоположность сложившейся о нем легенде, Пол Миллер был обязан своим стремительным подъемом вовсе не удаче, умению и смелости. Каждый свой шаг он подготавливал заранее, за каждое движение расплачивался.

– Надеюсь, вы не обидитесь, сенатор, – сказал Монк. – Но есть ли у вас документы, подтверждающие то, о чем вы мне сейчас рассказали?

Хамболт подтолкнул своей тростью к Монку старый портфель.

– Все, что нужно, вы найдете здесь. Многих из тех, кто помогал Миллеру, уже нет в живых. Конечно, в архивах, семейной переписке, бумагах агентов по торговле недвижимостью могли сохраниться записи. Собрать их вместе – нелегкая задача для одного человека, но я не думаю, что вам это понадобится.

– Почему, сенатор?

– Потому что вам не хуже меня известно, что произойдет, если это попадет в газеты.

На этот счет у Монка не было никаких иллюзий. Опубликовав материал на первой странице «Кью», он развяжет самый громкий скандал за последние десять лет.

– Это будет связано с расследованием в Конгрессе, сенатор. Его непременно начнут по требованию общественности. Вы тоже будете привлечены к делу и должны будете давать показания.

– Если только вы решитесь печатать то, что вам известно.

Монк нерешительно замолчал, не понимая, куда клонит Хамболт.

– Видите ли, создавать таких, как Пол Миллер, помогали не только политики и законодатели, – продолжал сенатор. – Мы не думали тогда, что совершаем нечто ужасно дурное или безнравственное. Любезность, оказанная в обмен на частную информацию о биржевых делах, слово, замолвленное в благодарность за поддержку на следующей избирательной кампании – все это казалось мелочами, которые случаются всего-то раз в много лет и не влекут за собой серьезных последствий. И, конечно же, мы не очень-то любим хранить в памяти воспоминания о таких вещах, так что никогда и не задумаешься, сколько раз за всю жизнь допустил такое. Пока в один прекрасный день не сталкиваешься с тем, что то, что раньше было любезностью в порядке исключения, теперь становится правилом, и те самые люди, которые по-дружески договорились с тобой однажды, приходят к тебе снова, зная, что отказа не будет.

– Вы сказали, что здесь были замешаны и другие, – сказал Монк. У него пересохло в горле.

Чарлз Хамболт откинулся на спинку кресла. Пристально посмотрев на молодого человека, он указал ему на портфель.

– Элистер Мак-Куин, ваш отец, был одним из этих людей. Как и они, он кое-чем был обязан Полу Миллеру. Все это здесь, и вы можете убедиться в этом сами. Вот почему я сказал «если». Если вы решитесь это напечатать. Потому что, мой юный друг, вы вполне можете и передумать. Да и кто бы упрекнул вас в этом случае?

Да, все это было в портфеле, записанное черным по белому. Монк Мак-Куин не мог отмахнуться от этих бумаг или заставить их исчезнуть.

Он вернулся от сенатора Хамболта к себе в отель «Уиллард», где снимал номер-люкс, и велел прислуге не беспокоить его. Долго смотрел он на черный кожаный портфель, прежде чем решился открыть его. Наконец он приступил к чтению.

Сенатор записывал все тщательнейшим образом. Его письма и заметки были аккуратно подшиты и снабжены сведениями об именах, датах, местах встреч. Прочитав все, Монк узнал об отце то, о чем раньше и не догадывался.

Было время, когда Элистер Мак-Куин, отчаянно пытавшийся поставить на ноги свою газету, едва не был разорен до нитки кредиторами. Никто не желал помочь ему, и лишь в последний момент удалось занять деньги у некоего Пола Миллера, в ту пору делавшего первые шаги в своей карьере финансиста.

По теперешним масштабам сумма была до смешного мала – всего несколько сот долларов. Элистер Мак-Куин взял деньги и вернул их с процентами, когда «Кью» начала приносить прибыль. Только платежи на этом не кончились.

На протяжении многих лет Элистер Мак-Куин исследовал немало сообщений о деятельности Пола Миллера. Ему стало известно, что Миллер замешан в подкупе, взятках и махинациях с ценными бумагами. Написанные им об этом статьи даже сейчас, когда Монк читал их, не утратили своего обличительного пафоса. Однако Элистер Мак-Куин ни одной из них не опубликовал.

Но своим возмущением Мак-Куин поделился с молодым многообещающим политиком по имени Чарлз Хамболт. Не скрывая своего гнева, он рассказал Хамболту о наглых намеках Миллера: если хоть один из материалов увидит свет, он, Мак-Куин, будет разорен, а его газета, название которой всегда было символом честности и журналистской порядочности, превратится в посмешище, и тогда ее основателя будут считать лицемером, который хочет уничтожить человека, когда-то спасшего от гибели его мечту. Чарлз Хамболт посоветовал Элистеру Мак-Куину оставить Миллера в покое. «Есть много других мишеней для критики, которые больше заслуживают твоего внимания, – писал он. – Забудь о Миллере. Поверь мне, ему от тебя ничего не нужно».

Монк мог лишь вообразить, какие невыносимые душевные муки пришлось тогда пережить отцу. Однако он все-таки оставил в покое Миллера, а статьи не были уничтожены и до сих пор ждали своего часа.

Громко зазвонил телефон, и Монк долго слушал, как он трезвонит, не снимая трубки.

– Добрый вечер, сенатор.

– Хелло, Монк. Ну что, должно быть, все уже прочли?

– Да.

– Будете печатать?

Монк не знал, что ответить.

– Подумайте о вашем отце. Подумайте, как это повлияет на его доброе имя… Вы играете в чужие игры, Монк. Роза Джефферсон сама сумеет о себе позаботиться. Если надо, она пустит в ход все средства. Но если вы возьметесь нести знамя в ее битве, расплачиваться придется вам одному. Монк, сынок, не делай этого.

Монк вскипел от ярости. Как смеет Хамболт указывать ему, что следует или не следует делать для Розы?!

– Я знаю, о чем вы думаете, – продолжал Хамболт. – Вы единственный, кто может ей помочь. Она целиком на вас положилась, и вы не хотите бросать ее в беде. Остановитесь и подумайте, Монк. У Элистера Мак-Куина было много поводов, чтобы использовать то, что он знал о Миллере. Он видел, сколько порядочных людей страдает из-за этого подонка. Но он никогда его не трогал. Знаете почему? Потому что «Кью» должна была сохранить свою силу и авторитет, чтобы ваш отец мог охотиться за дичью покрупнее этого Миллера. Как ни ненавидел он компромиссы, он понял, что на этот компромисс он должен пойти. Поймите это и вы.

– Поэтому он и передал вам все сведения о Миллере? – спросил Монк. – Потому что знал, что вы позаботитесь о том, чтобы они не попали в чужие руки?

– Да, именно поэтому, – негромко сказал Хамболт.

– Не верю вам, сенатор.

– Монк…

– Еще вопрос. Это Миллер попросил вас показать мне эти материалы?

По молчанию Хамболта Монк понял, что вопрос застал его врасплох.

– Он думал, что я смогу объяснить все гораздо лучше, ведь мы с твоим отцом были друзьями. Но сейчас мне на это наплевать. Не печатай этих статей, Монк. Ты знаешь, я прошу не ради себя. Я пытаюсь позаботиться о тебе.

– Я ценю вашу заботу, сенатор, – сказал Монк. – Я буду держать вас в курсе.

Всю ночь Монк не мог уснуть. Он сидел у приоткрытой стеклянной двери на балкон, куря сигару за сигарой и глядя на огни Капитолия, словно пытаясь угадать ответ на свой вопрос. Он старался рассмотреть проблему объективно, взвесить все «за» и «против». Но напрасно: все его мысли были о Розе.

В пять утра Монк вызвал коридорного и велел принести полный кофейник, пишущую машинку и двести листов бумаги. Пора было приниматься за работу.