Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда пришло время перебираться в парламентскую столовую, все четверо уже нисколько не сомневались, что вечер удался.

Через день после того как родители Дейзи Брюстер улетели в Филадельфию, вполне довольные выбором дочери, но немного волнуясь по поводу того, как сложатся дальше ее отношения с Эндрю, парламент наконец распустили на летние каникулы.

А еще через два дня Рейчел Фишер под чужим именем отправилась в небольшую частную клинику в Суррее. Гинеколог Рейчел не посчитал возможным делать вакуумный аборт на таком большом сроке.

Рейчел выписали карточку на имя миссис Сары Грин. Медсестры были с ней довольно вежливы, но держались отчужденно.

На следующее утро, после того как Рейчел очнулась от наркоза, в палату заглянул врач, проводивший операцию.

– Все прошло хорошо, миссис Грин, – сказал он. – Завтра утром вас выпишут. Постарайтесь дней пять-шесть не волноваться, не принимать ничего близко к сердцу. Сейчас вы, возможно, этого не чувствуете, но такие операции – всегда шок для нервной системы. Вы еще сможете родить ребенка, когда посчитаете свои обстоятельства более благоприятными, чем сейчас.

– Ультразвук показывал, что это была девочка. Это точно? – спросила Рейчел.

– Я не понимаю вас.

– Это действительно была девочка?

– А… Да, да.

Хирург чувствовал себя неловко. Он не любил делать аборты, даже если к этому были медицинские показания. Но зародыш, который доктор удалил вчера, был в полном порядке. Просто мать не захотела иметь ребенка. Врач никогда не определял пол удаленного зародыша.

В общем, он был человеком терпимым и вполне искренне считал, что женщина имеет полное право решать, рожать или не рожать ребенка. И все равно, когда женщина отказывалась от материнства просто из соображений собственного удобства, он всегда испытывал к ней неприязнь. А спрашивать, какого пола было то неродившееся существо, которое ты по собственному желанию выкинула в мусорную корзину, – это уж слишком!

На карточке женщины было написано «Миссис Сара Грин», но хирург прекрасно знал, что это ненастоящее ее имя. Он потребовал у гинеколога, направившего к нему Рейчел, сообщить ее настоящее имя. Так случилось, что, пролистывая «Дейли телеграф», он наткнулся на депутата парламента с таким же именем – «Рейчел Фишер, не замужем». Там была небольшая фотография, на которой врач легко узнал женщину, лежащую в клинике.

Сейчас он внимательно глядел на только что очнувшуюся Рейчел. Мокрые волосы женщины разметались по подушке. После наркоза волосы всегда выглядят ужасно.

– Сообщите, если что-нибудь будет вас беспокоить. Но не думаю. Все прошло абсолютно нормально.

Он вышел из палаты, громко хлопнув дверью.

Рейчел лежала с закрытыми глазами, положив руку на низ живота. Из-под опущенных век катились слезы. Она почему-то была уверена, что чувство потери было бы не таким ужасным, если бы это был мальчик, а девочка – она такая маленькая, беззащитная… Задолго до ультразвука – с самого начала – Рейчел чувствовала, что это была девочка.

Когда через час в палату зашла медсестра, чтобы измерить давление пациентки, Рейчел даже не открыла глаза. Слава Богу, тут не было ни посетителей, ни телефонных звонков. Весь вечер Рейчел молчала, она ни разу не обратилась к медсестрам, входившим в палату.

Рейчел Фишер никогда и ни с кем больше не говорила о маленькой девочке, от которой ей пришлось отказаться. Только однажды, через много лет, она вскользь упомянула о своей потере – как ни странно, в письме Эндрю Харвуду.

Часть вторая

Спустя пятнадцать лет

24

– Черт побери! – У Бена Фронвелла буквально начинали дрожать руки всякий раз, когда в воздухе пахло сенсацией. Сейчас он смотрел, не отрываясь, на сообщение агентства «Пресс ассошиэйшн», способное всколыхнуть общественное мнение Великобритании: «Вечером, в горах Северного Уэльса пастух Элвин Мартин нашел изуродованное тело пилота Джеймсона, привязанное к стропам изодранного парашюта. Мистер Мартин связался с полицией. На место происшествия немедленно был выслан наряд. Сейчас тело Джеймсона находится в морге. Летчик проводил заключительные испытания бомбардировщика «Рейдер», который компания «Стоктон эйр спейс» должна была передать на следующей неделе в собственность министерства обороны. Никаких следов самого самолета не обнаружено».

Бен стоял рядом с деревянным столиком, на котором лежала стопка еще теплых распечаток первой страницы очередного номера «Бастиона».

Огромное помещение в подвале здания, куда спустился главный редактор, чтобы посмотреть, как печатается номер, все называли талерной (the stone), хотя газету давно печатали на электронных типографских машинах и в комнате не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего талеры, которыми пользовались когда-то линотиписты. В талерной было душно – ни одного окна и к тому же едкий запах типографской краски. Спускаясь в подвал, Бен всегда оставлял жилет и галстук наверху, в своем кабинете, расстегивал верхнюю пуговицу рубашки и закатывал рукава.

Бену Фронвеллу недавно исполнилось сорок восемь. Он не особенно тяжело переживал этот факт. За прошедшие пятнадцать лет редактор «Бастиона» практически не изменился, разве что немного поредели его темно-каштановые волосы.

Бен только что дал младшему редактору указания по поводу последних изменений, прежде чем окончательный вариант первой страницы пойдет в печать. Но в этот момент в талерную зашла заместитель редактора отдела новостей Джойс Барлоу и протянула Фронвеллу листок с факсом, в котором сообщалось об ужасной кончине пилота, испытывавшего «Рейдер».

Бен повернулся к младшему редактору.

– Придержите первую страницу.

Затем он быстро подошел к редактору отдела новостей Томми Лоуэллу, который стоял тут же, рядом, у распечатки второй страницы. Бен молча протянул Томми листок с факсом и в сопровождении Джойс Барлоу направился к выходу. Прочитав сообщение, Томми немедленно последовал за шефом.

Когда все трое сели в лифт, Бен произнес:

– Напишешь заметку, Джойс. Должна лежать у меня на столе в десять двадцать пять. Отредактировать к половине одиннадцатого и в талерную к десяти сорока пяти. Потом включим эту же информацию в следующий номер и уж тогда доделаем как следует.

Джойс взглянула на часы, висевшие на стенке лифта: пять минут одиннадцатого.

Бен продолжал, на сей раз обращаясь к Томми:

– Ты позвонишь Эндрю Харвуду. У нас есть все телефонные номера, по которым можно найти этого выскочку. Если не удастся связаться прямо с ним, доберись до кого-нибудь из помощников.

Выйдя из лифта, все трое оказались в огромной комнате для журналистов. Здание, где располагался теперь «Бастион», когда-то было складом судовых верфей, и архитектор постарался использовать при перепланировке все преимущества старого здания, не разделенного никакими перегородками.

В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году некто Руперт Мердок положил начало самому настоящему исходу с Флит-стрит. Он первым перенес редакцию в другое место и таким образом избавился от мертвой хватки профсоюза печатников. Через некоторое время редакторы многих крупных изданий последовали примеру Мердока. При этом лишь немногие решались говорить открыто, как благодарны они Руперту Мердоку, практически покончившему с тиранией профсоюзов. Переезд давал газетам возможность сократить производственные расходы примерно вчетверо и оснастить свои издания самым современным оборудованием. Таким образом, линотиписты уже не имели возможности, пользуясь поддержкой профсоюза, устраивать акты самого настоящего саботажа, как это бывало раньше, когда в десять часов вечера рабочие типографии могли вдруг объявить, что владелец газеты должен расплатиться с ними немедленно и наличными, если он хочет, чтобы утренний номер вышел вовремя. Постепенно все владельцы газет и журналов были вынуждены перенести свои издательства с Флит-стрит, иначе они просто не могли бы конкурировать с Мердоком. Флит-стрит превратилась в улицу призраков.

37
{"b":"102883","o":1}