— Встать! — приказал он, стискивая кулаки.

— Не надо. — Кан запустил пальцы за воротник, облегченно перевел дыхание. — Не надо, Артур. — Он обратился к пловцу: — Скажи, ты сам это придумал?

Тот усмехнулся.

Но вот он посмотрел на Фридриха Кана, затем оглядел его вновь, более внимательно и в следующее же мгновение он вскочил на ноги, вытянулся. На лице пловца были написаны растерянность, страх.

— Садись, садись! — Кан хлопнул его по блестящему черному боку. — Садись и давай побеседуем. Ты мне нравишься, парень. Да садись же, черт тебя побери!

— Простите меня, — пробормотал пловец, продолжая стоять навытяжку, — видит бог, мы не знали, что в катере вы. Господин корветен-капитэн Абст сказал перед тем, как мы вышли на задание: “Какой-то офицер из штаба хочет поглядеть, на что вы годитесь”. Вот мы и решили…

— Твое имя?

— Штабс-боцман Густав Глюк!

Кан уже успокоился, и к нему вернулось хорошее настроение. Поудобнее устроившись у транца, он с любопытством разглядывал стоящего перед ним человека. Кисти рук, лицо и шея пловца, где их не закрывала резина, были черны — вероятно, покрыты смесью жира и сажи. На этом фоне ярко выделялась огненно-рыжая борода, короткая и густая. Вязаная водолазная феска была надвинута на уши. Резиновый костюм, плотно облегавший тело, заканчивался на ногах широкими эластичными ластами. На груди пловца был пристегнут дыхательный аппарат — небольшой баллон со сжатым кислородом, продолговатая круглая коробка с веществом для поглощения углекислоты, выделяемой при выдохе, и резиновый мешок, из которого шла к шлему гофрированная трубка. Пловец был опоясан брезентовой лентой со свинцовыми грузами, на которой висели подводный фонарь и ножны кинжала. К запястьям рук были прикреплены специальные компас, часы и глубиномер.

— Продолжай, — приказал Кан. — Расскажи, как вы действовали под килем катера. Рассказывай подробно, я хочу знать все до мелочей.

Пловец откашлялся и, деликатно отвернувшись, сплюнул за борт. Затем он стащил с головы феску, вытер ею рот, вновь надел феску.

— Нас было трое, — сказал он. — Пока мы, обермаат Шустер и я, орудовали у руля, третий пловец действовал буравом под днищем моторки. Гайки проржавели, и мы порядочно провозились, прежде чем отделили перо от баллера. Потом я помог матросу Руприху просверлить обшивку катера. Только мы управились, как господин корветен-капитэн Абст начал возню с якорем. “Ого, — подумал я, — сейчас заработает винт; берегись. Густав Глюк!” К этому времени под кормой собралась вся наша тройка — Шустер, Руприх и я. Они отправились домой, ибо задание было выполнено. А я решил задержаться.

— Зачем?

Глюк осклабился:

— Любопытство!

— Не понимаю.

— Любопытство, — повторил Глюк. — Уж очень хотелось посмотреть, как вы будете управляться без руля. Вот и остался.

— Где же ты находился?

— Отплыл в сторонку, выставил из-под воды глаза, стал ждать. Видел, как катер тронулся и тут же застопорил. Потом услышал объяснения господина Абста. Он сказал правду- всем нам хотелось получше себя показать. И тут черт дернул меня сыграть эту шутку… Кто же мог знать, что на борту именно вы? Я думал, один из этих штабных красавчиков… — И пловец смущенно умолк.

Кан видел: диверсант сказал не все.

— Продолжай, — потребовал он.

Пловец переступил с ноги на ногу.

— Вы разок чуть не проткнули меня своим гарпуном. Наконечник прошел в дюйме от моего плеча. Я едва увернулся. И я так скажу: ну и глаза у вас!

— Ты слышишь, Артур? — воскликнул Кан, которому польстили слова пловца.

Абст улыбнулся и развел руками, как бы признавая свое поражение.

— Продолжай, — приказал Кан подводному диверсанту. — Что было дальше?

— Вы напугали меня. И обозлили. — Пловец помедлил. — Вот я и решил, как бы это сказать…

— Отомстить?

— Выходит, что так. — Глюк смущенно покачал головой. — Я же не знал, что в катере вы!

Фридрих Кан уже не слушал. Он окончательно развеселился от сознания того, что оказался на высоте и обнаружил-таки пловца. Приятна была и неуклюжая лесть этого здоровенного парня с круглым лицом и плутоватым взглядом светлых, широко посаженных глаз.

Кан отечески потрепал его по плечу, усадил рядом с собой, угостил сигаретой.

— Домой, Артур, — распорядился он. — Поворачивай, и едем домой. Все мы хорошо поработали и заслужили отдых.

— Вполне заслужили, — подтвердил Абст. — И особенно вы, шеф. Но у меня просьба. — Хотелось бы, чтобы, отдохнув, вы нашли время побеседовать с пловцами. Смею уверить, они будут счастливы.

Абст выглядел равнодушным, вяло цедил слова. Но это была игра. Шеф не должен был догадаться о готовящемся сюрпризе. Пусть все произойдет внезапно. Тем сильнее будет эффект.

Напряженная работа последних лет наконец-то дала результат, и сейчас Абст готовился к экзамену. Он был убежден: если все пойдет как надо, планам его открыта широкая дорога. А они, эти планы, поистине грандиозны.

Еще недавно он и верить не смел в осуществление своих замыслов. Но теперь, когда все видели — война вот-вот разразится, теперь все обстояло иначе. Эта фантастическая история, случившаяся с Бретмюллером и его “Виперой”!.. Полгода назад пределом мечтаний Абста был крохотный островок в стороне от проторенных морских дорог, на котором можно обосноваться и без помех свершить задуманное. Сейчас же открывались возможности и перспективы неизмеримо большие. Островок, пусть самый уединенный, не шел ни в какое сравнение с обширным убежищем в толще скалы, о котором поведал Ханно Бретмюллер. Грот, наглухо изолированный от внешнего мира. Удивительный тайник под водой. Логово, находящееся в непосредственной близости от военно-морской базы будущего противника Германии, — на объектах этой базы Абст сможет испытывать все то, что родилось и еще родится в недрах новой, могущественной лаборатории “1-W-1”!

Было позднее утро, когда Фридрих Кан открыл глаза. Он выспался, и от вчерашнего недомогания не осталось и следа.

Некоторое время он лежал неподвижно, припоминая события минувшей ночи, потом взглянул на часы, потянулся к шнуру у изголовья и позвонил.

Неслышно отворилась дверь. Вошел человек — тот, что накануне обслуживал гостя в кабинете Абста. Он пожелал Кану доброго утра и поднял шторы. В окна хлынул свет такой яркости, что Кан зажмурился.

— Ванна готова, — сказал служитель.

Кан отбросил одеяло, встал с кровати, прошелся по пушистому ковру.

— Что, корветен-капитэн Абст поднялся?

— Корветен-капитэн у себя, — ответил служитель.

— Чем же он занимается?

— Корветен-капитэн лег очень поздно и еще спит.

— Однако! — Кан вновь взглянул на часы. — Скоро одиннадцать. Идите и разбудите его!

— Господин Кан не должен беспокоиться, — сказал слуга. — Корветен-капитэн Абст сделал все необходимые распоряжения. Как и приказано, люди будут собраны ровно в полдень.

Кан промолчал. В глубине души он был доволен полученным ответом. Да, по всему видно, у Абста хорошие работники. Там, где люди приучены вести себя с достоинством, а не раболепствуют перед начальниками, там дело идет хорошо.

И он последовал в ванную.

Бритье, затем купанье и завтрак — все шло по раз и навсегда заведенному порядку, который Кан ценил больше всего на свете. Сытно поев, он отложил салфетку и поднялся из-за стола. У него еще осталось несколько минут на то, чтобы постоять на солнышке возле коттеджа, подставив лицо под струи ласкового весеннего ветерка.

В двенадцать часов Фридрих Кан, сопровождаемый Абстом, входил в помещение, где предстоял смотр пловцов.

Двадцать девять молодых мужчин, одетых в толстые серые свитеры, такие же брюки и вязаные шапочки, застыли в строю, вытянувшемся из конца в конец зала. Это были здоровые, крепкие люди, видимо, спортсмены.

Фридрих Кан двинулся вдоль шеренги, внимательно разглядывая пловцов.

— А, старый знакомый! — воскликнул он, дойдя до Густава Глюка и дружески ткнув кулаком в его широкую грудь.