Так и неясно, какое оно. Почти ничего не известно и о его повадках. Но, похоже, бродит только в темный час. Очевидно, тоже не переносит излучений обоих солнц. Странно и непонятно. Землеройки прячутся лишь от лучей Голубого солнца и отлично чувствуют себя при свете Розового. Это, естественно, так и должно быть. Розовое — их родное светило. Если “темное” избегает света Розового, то, выходит, Клод ошибается, его теория неверна. Тогда вообще не существует никаких гарантий от самых неожиданных встреч. Может быть, где-то затаились обитатели планеты? Как-то уцелели… Нет, ерунда! Клод, конечно, кипяток, но первоклассный космогонист. Он не станет бросать слов на ветер. Очевидно, Клод все-таки прав, и Розовое действительно поймало Голубое в сети своего тяготения, оказав этим медвежью услугу всему живому на планете. Остатки растений и останки животных, убитых излучением Голубого, наилучшим образом подтверждают гипотезу Клода. Выжили одни землеройки, их спас подземный образ жизни. Но как же тогда “темное”? А быть может, оно тоже не боится Розового светила?

— Нужно понаблюдать! — в задумчивости воскликнул он вслух.

— За кем? — спросил голос.

Данил вздрогнул от неожиданности, но тут же улыбнулся, встретив спокойный взгляд Чарии.

— Никак не спится, — пояснил тот. — Может, сменить? Все равно не сплю.

— Не стоит, до конца дежурства осталось недолго. Лучше поговорим… Что с Хуаном, станет ясно только через семь часов. Ты знаешь, чего я опасаюсь?

— Еще бы…

Данил испытующе посмотрел на сухое, смуглое лицо Чарии, на его седые волосы. Чария Упадхайя — один из старейших релятивистов Земли. Перед его глазами, в короткие промежутки между полетами, прошла вся история Объединенных народов — целый ряд веков. За этим морщинистым лбом таится опыт десятков дальних звездорейсов. Суровые черные глаза видели невиданное. Он, Данил, несмотря на полет к Веге и звание начальника, щенок по сравнению с ним. “Но почему молчит старик? Разве он не видит, как мне трудно?” Данил досадливо передернул широкими покатыми плечами.

— Ты видел начало. Тебе встречалось похожее?

— Трудно сравнивать. Причуды космоса неповторимы. Одно могу утверждать: “оно” настойчиво и кровожадно, но слишком слабо, чтобы убить сразу. Однако иногда убивает и царапина.

— Тебе приходилось видеть заболевших?

— Всего дважды. Это неумолимо, как вечность. Тут высокая концентрация вируса?

— По словам Иры, низкая. Всего одна положительная проба из двухсот.

Чария укоризненно покачал головой:

— Ты заблуждаешься — это много. Лапы “темного” соприкасаются с почвой тысячи раз за час.

Они замолчали. Данил подошел и сел напротив.

— Неприятно говорить, — начал он, — но… (Чария выжидательно прищурился.) Но что делать! — выдохнул Данил. — Приходится! Скажу прямо: не вижу выхода. Вот где у меня “темное”! — Он похлопал себя по затылку. — Я прикидывал так и этак — все без толку. Ничего не получается. Посуди сам! На барраж не хватит энергии, да и нет дальнобойных излучателей. Жесткий скафандр не защищает от наведенных излучений почвы, а лучевой — от его когтей. Высветить дорогу к разработкам невозможно: там ямы, камни, колдобины, много темных мест. Тайдер бесполезен — “оно” кидается так внезапно, что не успеваешь и руку поднять. Идиотское положение! — с сердцем заключил Данил и, немного помолчав, угрюмо продолжал: — До смены всего полгода. Нас прислали на минимальный срок, пошли навстречу моей просьбе. А мы? Что мы погрузим на супер? — Он безнадежно махнул рукой. — Два карьера уже бездействуют. Если пропустим сеанс наладки, станут и остальные. Какой-то заколдованный круг… Вызвать помощь? Пошел бы и на этот шаг. Но не хватит времени, супер придет раньше… — Он с хрустом сжал пальцы. — Ты знаешь, Чария, я больше не могу слышать об энории. Энорий, энорий, энорий! Мой отец чуть не погиб, добывая энорий на Голубом астероиде.

— Знаю, слышал, — вставил Чария.

— Энорий превратился в сущее проклятие нашей цивилизации.

— Говоришь ерунду, — строго сказал Чария. — Без энория, его энергии не может быть современных звездолетов. Благодаря энорию сейчас летают так далеко, как до его открытия и мечтать не смели. Конечно, энория с каждым днем требуется все больше, но это символ бурного роста звездонавтики. Энорий не проклятие, а величайшее благо.

— Давно не слышал от тебя таких длинных речей, — улыбнулся Данил и добавил: — Ты прав, я увлекся, поддался чувству досады. Но что делать? Скажи, посоветуй.

— Следующий сеанс мой… — задумчиво произнес Чарии. — Так вот, уберем прожектор и запустим вдоль дороги серию парашютных светильников.

— И ты надеешься, что поможет? — вскинул тонкие брови Данил.

— Попробуем. Нужно попробовать… Как дела, Ира? — повернулся Чария.

— Пока все так же. Хуан заснул и спокойно спит, но еще рано делать заключения. А вообще!.. Не хотела признаваться, но, кажется, есть надежда. Может обойтись благополучно.

— В таких делах старые новости — лучшие новости, — облегченно заметил Чария и, улыбнувшись Ире одними глазами, сказал: — Пойду к себе, может, усну.

Ира подошла к Данилу.

— Хоть бы обошлось с Хуаном!

— Ты что-нибудь делала с ним?

— А как же! Все, что только возможно… Но, если звездный вирус, я бессильна и…

— Не смей так говорить! — резко прервал он, но тут же спохватился: — Прости! Невольно вырвалось…

Она улыбнулась и, вздохнув, сказала:

— Пошла. — В ответ мелодично пропел сигнал. — А!.. Конец твоей смены. Пойди отдохни. Еще целых шесть часов ожидания… Вот и Клод прибыл.

Сон хитрил, прятался, упрямо не шел. Потом подкрался коварно, незаметно…

— Данил! Данил! Проснись!.. — настойчиво повторял голос Иры.

Он пробормотал:

— Я не сплю… — и вскочил, протирая глаза. — Ну что.

Она не ответила, растерянно глядя на него. Ее подбородок дрожал, а в глазах застыли слезы.

— Говори!

— Я… я не уверена. Но, кажется… — Она запнулась.

— Говори же!

— Звездная чума.

В горле вырос и застрял тугой ком, перехватил дыхание. Он с усилием проглотил его и коротко бросил:

— Вернись к нему. Я приду с Чарией.

Хуан лежал на спине под прозрачной изолирующей сферой. Он встретил их вымученной, жалкой улыбкой и тотчас скосил глаза на свою грудь. Там лиловело зловещее пятно. Чария внимательно и, казалось, бесстрастно посмотрел, кивнул больному и вышел. Данил, ободряюще улыбнувшись Хуану, последовал за ним.

— Не могу смотреть в его глаза, — глухо произнес Чария. — Это она… звездная чума. Он погиб…

— Думай, Ира, думай! Думай изо всех сил! Думай, пока не лопнет голова, но спаси его. Чего ты стоишь? Включи все свои памятные лонжеры. Ты же медик! — Голос Данила поднимался все выше.

— Не кричи на девочку! — резко прервал его Чария.

— Но нельзя же так! Он умирает, а она стоит. Опустила руки…

— Здесь и знаменитость ничего не сделает. Звездный вирус не дает пощады… Делай свое дело, девочка. А вдруг?.. — Он властно сжал локоть Данила. — Пошли!.. Не узнаю тебя. Где твоя выдержка, достоинство?

— А-а! — отмахнулся Данил. — Не до того. Хуан умирает! Мой лучший друг…

— Все равно нельзя кричать на женщину. Тем более на жену.

— Я кричал?! На Иру? Пойду извинюсь.

— Не к чему. Она умница, сама поймет, простит… Вы избалованное племя, — задумчиво продолжал он. — Слово “невозможно” приводит вас в бешенство. В мое время, когда я начинал жизнь, было иначе. Человек нередко смирялся перед природой. Сейчас человек разучился отступать. Вы идете только вперед, а иногда полезно временно отступить. Выждать, собраться с силами и снова пойти в атаку. Но уже беспроигрышную и без жертв. — Старик умолк.

Данил недоуменно посмотрел на него:

— Не понимаю, не вижу никакой аналогии. О каком временном отступлении может идти речь? Через несколько часов Хуана не станет и…

— Они еще не истекли, эти часы, — прервал Чария. — Вот послушай! Что тебе известно о судьбе Банта и планете Эльдорадо?