В новогоднюю ночь с 1994 на 1995 год упомянутая Трошевым майкопская 131-я мотострелковая бригада захватила грозненский железнодорожный вокзал, а потом в течение суток была буквально растерзана и расстреляна дудаевскими ополченцами. Вот рассказ о тех событиях одного из оставшихся в живых офицеров этой бригады — командира взвода зенитного дивизиона лейтенанта Александра Лабзенко: «В Грозном мы оказались 30-го вечером. Нам сказали, что наша зенитная батарея будет придана 81-му самарскому мотострелковому полку, который 31-го должен войти а столицу Чечни. Две «Тунгуски» передали 1-му батальону, две другие — второму. Еще одну машину — управлению бригады, шестую — третьему батальону. На каждую из ЗСУ посадили командиром по офицеру. Наши зенитные установки не приспособлены для ведения боевых действий в городе и в принципе не годятся для этого, но так наши начальники решили с их помощью усилить огневую мощь наступающих. Пушки-то у нас действительно хорошие. Утром 31-го командир роты объявил позывные, частоты для переговоров по радиостанциям. Но уже в пригороде, сразу за мостом через Сунжу, колонну начали обстреливать из минометов и гранатометов. Рота остановилась. Оказалось, что она пришла к месту выдвижения раньше батальона, которому была придана. Батальон шел другим маршрутом. Основной задачей его было овладение площадью перед железнодорожным вокзалом, но он тоже встретил на пути выдвижения сопротивление дудаевских отрядов и слегка отстал. Наконец, обе колонны встречались вместе, чтобы вскоре опять разойтись по городским улицам. Боевые машины пехоты двигались колонной по три. Справа и слева их прикрывали «Тунгуски». Каждая держала под прицелом противоположную сторону улицы. Но вдруг командир решил забрать на усиление первого батальона вторую зенитную установку, и рота осталась только с ЗСУ лейтенанта Лабзенко. Недалеко от Госпитальной улицы в нее и в БМП, в поддерживающие мотострелков танки начали лупить со всех сторон гранатометы ополченцев. Били они профессионально — очень точно. Сразу сожгли два передних танка, три других начали расползаться по сторонам. БМП увеличили скорость, но тут же столкнулись с выдвигающейся к дворцовой площади колонной боевых машин десантников.
— Дорога забита, — доложил я командиру роты. — Что будем делать? — Идти по карте, — приказал ротный. — Впереди должен быть свободным левый поворот. Вечерело. Из машины было плохо видно дорогу, но они пошли влево, ко второму мосту через Сунжу. За ним, как только машины втянулись в узкую улочку, опять появились гранатометчики и вновь сожгли два танка — передний и задний. БМП и «Тунгуска» оказались в ловушке. Гибель бронетехники стала неминуемой. На наше счастье, рядом, в сотне-другой метров от городской больницы, оказался двор автосервиса. Вся рота ринулась туда, под защиту стен. А нашей «Тунгуске» уже перед этим отстрелили антенну СОЦ (станции обнаружения целей. — Прим. авт.), осколком мины разорвало блок, который связан с гидроприводами башни и пушек, — они тоже отказали, и орудия пришлось крутить вручную. И, кроме того, пробило передний бак с соляркой, она начала вытекать. Дергаться взад-вперед можно, двигаться вперед уже нет. Я доложил об этом ротному.
— Будем отстреливаться на месте, — принял решение он. В это же время основная часть 131-й мотострелковой бригады — ее штаб и управление, первый и второй батальоны со средствами усиления, с остатками сожженного на пути приданного им танкового батальона — заняла железнодорожный вокзал. И тоже оказалась в окружении сотен дудаевских ополченцев. Они сидели на каждом этаже прилегающих к площади вокзала зданий, в их подвалах, на крышах, у каждого окна. Гранатометы, снайперы били не переставая, поджигая одну за другой боевые машины, выбивая из строя каждого высунувшегося из-за стен, из-за горящей брони. Десантников, солдат и офицеров внутренних войск, которые по плану операции должны были идти во втором эшелоне наступавших, зачищать от боевиков окружающую железнодорожную площадь территорию, не давать им стрелять по ограниченной в маневре и огне, ослепленной бронетехнике, не было. Новогодняя ночь становилась для мотострелков варфоломеевской. После того как наша машина потеряла подвижность и заклинило орудия, я с наводчиком вылез из «Тунгуски» и перетащил все оружие в соседний дом. Оттуда мы отстреливались от ополченцев. Зажгли дом, откуда они лупили по нам. И бой на пару часов утих. Но ненадолго. Утром, когда едва рассвело и еще лежал туман, один из саперов, приданных мотострелковой роте, пошел к реке Сунже набрать воды. Вернулся он через несколько секунд. Оказалось, с тыла к мотострелкам по берегу реки пробирается группа в семь человек, вооруженная гранатометами.
Солдаты забросали их гранатами. Но ополченцы уже были везде, даже на этажах выгоревшего за ночь дома. Сверху, из окрестных первых этажей на солдат опять обрушился огонь. Он поддерживался беспрерывными снайперскими очередями и разрывами мин, которые тысячами осколков сыпались прямо во двор автосервиса, били по броне БМП, по стенам домов, за которыми укрылись мотострелки. Ранило в ногу и наводчика «Тунгуски» рядового Юрия Юдина. Я перетащил его под защиту стен, сержант-санитар разрезал сапог и начал обрабатывать рану. Остальные продолжали отстреливаться. Но ополченцы били по ним очень точно. Вскоре загорелись другие БМП, в них начал рваться боеприпас, осколки летели во все стороны.
— Проси подмогу, — крикнул я ротному в микрофон радиостанции. — Иначе нас всех здесь замочат поодиночке.
— Подмоги не будет, — ответил через некоторое время ротный, — Я ее уже просил. Приказали держаться. Я понял, что нас бросили на растерзание.
— Вижу, один из ополченцев целит гранатометом из кустов в нашу «Тунгуску». А ротный мне командует: оттяни ее, подтащим на это место БМП, будем грузить на нее раненых и прорываться. За забором автосервиса, оказывается, горбольница, там воюет наш волгоградский полк. Постараемся пробиться к ним. Но оттянуть ЗСУ не удалось. Гранатометчик все же поджег и ее. Но механик-водитель «Тунгуски» не пострадал. Ему удалось выскочить из горящей машины и перебежать под защиту стен автосервиса. А к его дверям уже подъезжала одна из двух оставшихся невредимыми боевых машин пехоты роты, недавно их было десять. Другая, растолкав сгоревшие, пошла ломать бетонный забор автосервиса. Мотострелки под огнем забирали из подбитой бронетехники боеприпасы, автоматы, пулеметы, переносили в БМП раненых. Одного из взводных — погибшего старшего лейтенанта, прижатого к командирскому месту оторванной башней, вытащить они не сумели. Его тело так и осталось в ту новогоднюю ночь на броне. Там же осталось и разорванное на куски тело одного из приданных роте саперов, который погиб от взрыва боезапаса на БМП. А мы, стреляя на ходу из всех видов оружия, побежали впереди двух БМП под защиту больничных корпусов, где уже сидел в осаде волгоградский полк. В его рядах эти тридцать человек — саперы, зенитчики, мотострелки из сотни воинов 3-й мотострелковой роты 1- го батальона 131-й майкопской бригады, кто вошел 31-го в Грозный, воевали еще целую неделю, пока главные силы армейского корпуса не пробили к больнице небольшой коридор и им не пришел приказ выходить в тыл, к аэропорту «Северная» Лейтенант Александр Лабзенко только там узнал, что окруженные со всех сторон на железнодорожном вокзале, расстреливаемые в упор из гранатометов и снайперских винтовок, минометов ополченцев батальоны и штаб его 131-й бригады тоже, как и они, так и не получили никакого подкрепления и поддержки ни артиллерией, ни войсками, ни боеприпасами. Комбриг полковник Савин постоянно просил об этом вышестоящий штаб, сообщая ему о безвыходном положении своих подчиненных. К нему пытался пробиться один из танковых батальонов, но дошел только до товарного дворика станции. Там его тоже сожгли. Больше помощи не было. А медики бригады уже не успевали обрабатывать раненых, убирать в сторону убитых. Полковник понял, что поддержки не дождется, и тоже решился на отчаянный шаг.
К концу дня 1 января сделал попытку вырваться из окружения. Бригада собрала последние боеприпасы — их оставалось только на час сражения — и рванулась через стену огня на привокзальную площадь, пошла с боями, где клином, где в рассыпную, в сторону Терского хребта, к поселку Садовый. При этом отчаянном прорыве погиб не только командир бригады, но и почти весь штаб. Контуженный в бою на вокзале заместитель командира по воспитательной работе подполковник Валерий Конопацкий вышел из окружения самостоятельно через неделю. Еще 175 человек, потеряв только 10 солдат и офицеров убитыми, привел в расположение своих войск начальник штаба одного из батальонов капитан Н. Итог — в бригаде погибли почти все офицеры управления, в том числе и ее командир — полковник Иван Савин. Из 26 танков, вошедших в Грозный, сожжено — 20! Из 120 боевых машин пехоты из города эвакуировано только 18. Полностью уничтожены все шесть зенитных пушечно-ракетных комплексов «Тунгуска». 74 человека вместе с начальником оперативного отдела корпуса оказались в плену у Дудаева — их и десятки неприбранных трупов их полусожженных товарищей на площади перед президентским дворцом, на улицах города показывали перед Рождеством по всем телевизионным программам, рассказывая о колоссальном боевом успехе ополченцев и провале очередной российской военной операции по разоружению мятежного города. А фамилии пленных зачитали еще и по зарубежным радиоголосам.
