Но если процессы регионализации мирового рынка пойдут более активно, в ущерб глобальным, то США придется пересматривать всю концепцию своего экономического бытия. Уже не нужен будет «мировой миротворец», ведь внутри каждого региона существуют свои гегемоны. Некому будет оплачивать существование колоссальной военной мощи США. А дальше, по цепочке, заколеблется доллар. А вы знаете, что происходит с банком, когда вкладчики бегут забирать свои вклады? В Америке просто нет такого количества высоколиквидных ценностей, чтобы со всеми рассчитаться.

Итак, сохранить глобальный характер современных экономических процессов – насущный геополитический интерес США. Если с этим разобраться, то многое станет понятным в американской политике.

Процессы регионализации шли вне зависимости от биполярного противостояния США – СССР, хотя и втягивали, объективно или субъективно, в себя сверхдержавы. Поэтому после исчезновения одного полюса мало что изменилось. США приняли для себя стратегию, которую можно назвать стратегией «решающего фактора». Суть ее заключается в следующем. У США нет сил, чтобы постоянно участвовать в региональных военно-политических балансах. Но они могут ограничивать пределы эскалации потенциальных конфликтов и определять «победителя» по своему усмотрению, вмешиваясь в решающий момент. Прямое применение вооруженной силы не исключается, хотя масштабы его должны быть минимальными.

Кстати, стало ясным, что сегодня США не выдержат прямого вооруженного контакта с регулярными силами противника. Это даже не та армия, что воевала во Вьетнаме. Вот один пример. Когда американцы вводили свои войска в Косово, перед одним из подразделений встала задача форсировать водное препятствие. Бравые янки достали из карманов термометры, измерили температуру воды и объявили, что, согласно контракту, при такой температуре воды они могут ее форсировать только на плавсредствах, а поскольку их пока не подвезли, они подождут на бережку. Такое допустимо для пикников, но недопустимо в ситуации реальной войны.

Наверное, осознавая это, США создали основную часть инфраструктуры Североамериканской зоны свободной торговли так, чтобы гарантировать относительную стабильность своих геоэкономических позиций. Конечно, это будет экономика застоя, а не какого-то нового экономического рывка, но некий резерв для маневра у США появился. Впрочем, перманентная финансовая нестабильность в Мексике, а также тихая, но достаточно чувствительная нестабильность в Канаде, вызванная сепаратистским движением в Квебеке, не дают пока оснований говорить о том, что США даже в границах своей традиционной «сферы влияния» полностью гарантированы от неожиданностей.

Далее Соединенные Штаты создали все условия для своей плавной интеграции в зону экономического роста в Азиатско-Тихоокеанском регионе (что и было главным направлением американской геополитики, начиная со второй половины 1980-х годов). Экономика США уже сейчас ориентируется на обслуживание азиатских финансовых потоков и потребление товаров, производимых в этом регионе. Сложность, однако, в том, что ситуация в Юго-Восточной и Северо-Восточной Азии носит ярко выраженный милитаристский характер, там одновременно существует несколько очагов военно-политической напряженности. Это означает, что американцам не удастся ограничить свою роль здесь только политическим посредничеством и экономическим присутствием, без военного давления не обойдешься.

До последнего времени США удавалось разыгрывать кризисные сценарии типа югославского, когда кризис был инициирован американцами, управлялся американцами и показывал народам, что Европа без американцев – ничто. Они смогут еще какое-то время маневрировать, поддерживая такое мнение.

Но, как известно, один раз проиграешь – навсегда лицо потеряешь. Во избежание таких случайностей американские политики разрабатывают еще несколько запасных концепций. Одна из них основана на тезисе существования «ключевых государств». Таковыми считаются те государства, чье развитие определяет не только судьбу стабильности и американских интересов в том или ином регионе, но отражается и на глобальной стабильности. Существует еще концепция «контроля быстрорастущих рынков», на которых обязательно должно быть господствующее присутствие США. Эти подходы и определяют спектр военно-политических интересов США.

А каковы интересы у других?

Китай сегодня готов вступить в борьбу за Тайвань. И не собирается ослаблять своего давления на Японию и Корейский полуостров.

В Мексике еще далеко до стабилизации социально-экономической ситуации, как, впрочем, и во всей Латинской Америке.

Германии уже тесно в тех рамках, которые установили ей США. Она давно пытается выступать в качестве самостоятельного политического игрока. Две мировые войны произошли вовсе не из-за неудачных политиков! Причины были объективны и имели экономическую и демографическую основу.

На постсоветском пространстве тоже не все до конца ясно, и эта неоднозначность напрямую связана с тем, как будут идти дела в других регионах мира.

Короче, реальность намного сложнее, чем расчеты США.

А ведь могут еще возникнуть трансрегиональные коалиции на чисто геополитической основе, члены которых, будучи слабее США по отдельности, смогут бросить ей вызов сообща, и Америка не сможет их разгромить поодиночке. Ибо США при всей своей военной мощи не могут вести большую войну ни с политической точки зрения, ни с военной, ни с психологической.

Сегодня нельзя утверждать, что положение, которое заняла Америка, прочно, и что ее внешняя политика правильна в целом.

Успехи американской экономики за последние 8 лет очевидны. Между 1992 и 1999 годами ежегодный рост экономики в среднем составлял 3,6% (в 1980—1992 годах было 2,9%). Создано 15 млн. рабочих мест, а уровень безработицы, ныне составляющий 4%, находится на низшей за последние 30 лет отметке. Доход на вложенный капитал с начала 1996 года в совокупности составил 7 трлн. долларов. Правда, мало кто сомневается, что основной рост цен акций на фондовом рынке – это финансовый «пузырь», за который еще придется расплачиваться.

Победа в «холодной войне» позволила США уменьшить военные расходы примерно на 2,5% ВВП. В денежном выражении эта экономия ежегодно составляла примерно 225 млрд. долларов. Средства пошли на сокращение бюджетного дефицита.

Сегодня США имеют гибкую экономику с достаточно низкими ставками налогообложения, низкой инфляцией. Ну, а как США выкидывают свою инфляцию наружу, мы еще поговорим. Здесь лишь напомним, что валютные резервы нашей страны, о чем мало кто знает, лежат в Америке в виде американских же государственных бумаг. А это более 20 млрд. долларов. Кроме того, мировая торговля нефтью и газом тоже идет в основном на доллары. Эмиссионный доход Америки весьма велик!

В заслугу администрации Клинтона ставится поддержка Северо-Американского соглашения о свободе торговли с Мексикой, завершение уругвайских переговоров о многосторонней торговле и недавнее решение о включении Китая во Всемирную торговую организацию – все это трактуется как поддержка всемирной торговли. Но мы знаем про стальные войны между РФ и США. Так что в основном это меры на создание региональных рынков, а не мировых. А что касается Китая, то это, скорее, заслуга Китая, а не США.

Успех США, сила их экономики, лежит в сочетании науки и технологических инноваций. Была усилена правительственная поддержка науки, а расходы на ее финансирование возросли примерно до 85 млрд. долларов в год. В основном поддерживаются исследования по информационным и биотехнологиям. Но развитие электронной коммерции, внедрение программ по подсоединению к сети Интернет общеобразовательных школ и библиотек, как уже говорилось, привело к вторичному витку безработицы и социальному расслоению.

Администрация Клинтона приняла ряд программ, направленных на поддержку высшего образования. Доля американских студентов, продолжающих образование после окончания средней школы, составляет 67%, что на 10% превышает соответствующий показатель десятилетней давности. В то же время известно, что уровень образованности тех же студентов и выпускников крайне низок; иначе зачем же Америке переманивать квалифицированные кадры из-за рубежа.