Волосы дыбом встают. Бабушка, которой разрешают покопаться в ящике с гнилью на овощном рынке, так как купить она просто ничего не может, зря проклинает «демократов» с их реформой. Они реформу делали, оказывается, как раз для нее. Теперь она ест, хоть и впроголодь, но зато сбалансированно. Да, надо быть директором академического института, чтобы до такого додуматься.
Это напоминает анекдот о том, как встречаются два школьных товарища. Один из них стал «новым русским», а второй «новым бедным». На вопрос «богатея», как у него дела, бедняк жалуется, что уже четыре дня не ел. На что друг отвечает: «Так нельзя. Есть надо обязательно, даже когда больше не лезет».
Что касается «сбалансированности», то структура питания абсолютного большинства населения существенно ухудшилась за «годы положительных трансформаций», стала еще более несбалансированной, чем раньше. В среднем на душу населения сократилось потребление продуктов животного происхождения (мяса и мясопродуктов на 18%, молока и молочных продуктов – на треть) и фруктов, то есть именно тех продуктов, которых мы и раньше потребляли меньше, чем нужно. Выросло же потребление лишь картофеля и хлебопродуктов.
Директор института ссылается на то, что выросло количество ресторанов и кафе. Что ж, он мог сам посчитать рестораны, и даже в каждом из них чего-нибудь откушать, но обычные люди почему-то в них не ходят. Согласно статистике, потребление пищи вне дома за последнее десятилетие сократилось в 4 раза. Мало того, в структуре питания значительно, в 1,5 – 2,5 раза выросла доля продуктов с собственного огорода или подсобного хозяйства. Люди не то, что в рестораны, в магазины ходить перестают. Причем это касается и сельского, и городского населения. Даже у него в период 1992—1997 годов отношение потребления продуктов в натуральной форме к покупным возросло с 7 до 15—16%.
По ряду важнейших видов продовольствия определяющим стало его производство в личных подсобных хозяйствах. Так, доля картофеля, производимого на своих огородах, возросла с 66% в 1990 году до 90—91% в 1997-м, овощей – с 30 до 76—77%, мяса – с 25 до 52—56%, молока – с 24 до 45—47%. Причем основная часть этой продукции потреблялась в самих домашних хозяйствах: уровень товарности производимых в хозяйствах населения картофеля, овощей, мяса и молока в 1996—1997 годах составил соответственно 10%, 9 – 10%, 23%, 18% (для сравнения: в 1991 году ряд был таким: 29, 17, 30, 25%).
Переход от товарного хозяйства к натуральному – вот реальный «огромный сдвиг в народной культуре». Если уж Тишков ссылается на собственный опыт поедания мандаринов, то и мы приведем свой пример. В советское время достаточно крупный академический институт ФИАН обслуживало не менее трех столовых, не считая буфетов, и все они были переполнены. Сегодня работает один маленький буфет, и тот почти пустой. Иначе говоря, у людей просто нет денег, чтобы нормально питаться на работе. Нет у них этой возможности и дома.
Но пойдем и дальше. Интересно же все-таки почитать, как мы хорошо стали жить:
«…За последние десять лет в России построено больше домов, чем за весь послевоенный период. Во многих российских деревнях сегодня каждый третий дом – это новый дом. Граждане преодолели серьезный культурный барьер в представлении о жилище, и на смену одно– или двухкамерному жилищу пришел дом с более крупными параметрами, многоуровневый и с несколькими комнатами, а также с внутренним туалетом».
Да наш директор просто перепутал особняки новых русских, стоящие вдоль его дороги на дачу, со всей страной. Причем эти особняки в большинстве своем строят не из-за нужды в жилье, а чтобы хоть как-то сохранить наворованное. Они там и не живут.
Но Тишков ссылается на цифры: «… по данным этой статистики, общая площадь жилищ в стране выросла с 2,1 млрд. кв. м в 1985 г. до 2,7 млрд. кв. м в 1997-м. Причем частный фонд увеличился в два раза, а на самом деле в несколько раз, если считать все построенное гражданами жилье».
Не обращая даже и внимания на то, что в период капиталистических реформ включены тут года социалистической перестройки, порадовались мы вместе с господином Тишковым, что у нас так много строят, а он нас взял и расстроил:
«…Городское население вбухало миллиарды долларов в загородное жилье, которое не имеет коммуникаций, которое невозможно отопить зимой и в котором работающая семья с детьми постоянно проживать не может из-за отдаленности от места службы и из-за отсутствия рядом школы и больницы. Было бы лучше строить все эти комфортные дома в городской черте – в таком случае сейчас и города выглядели бы лучше, и потребность в квартирах была бы меньше.
Большинство частных домов-монстров не функционирует, и перспектива их полноценного использования неясна, как и будущее большинства из миллионов новых дачных построек. Работающие горожане жить в них не смогут, а новому селу они не нужны в таком количестве. Видимо, это останется памятником нашему неправильному социальному планированию, отсталому менталитету и неразвитой городской антропологии».
Насчет антропологии В. А. Тишкову, конечно, виднее, но как быть с его же утверждением, что домов за последние 12 лет построили больше, чем за предыдущие полвека?.. Нет, все-таки эту статью писали несколько человек. Да и статистика, в отличие от неразвитой городской антропологии, говорит другое: общие объемы строительных работ в России (включая дачное и «коттеджное» строительство) снизились за 1992—1999 года более чем в 2 раза, численность занятых в строительстве людей (включая малый бизнес) сократилась более чем на 3 млн. человек.
Ссылки на рост за последнее десятилетие покупок автомобилей, числа частных поездок за границу, строительства загородных то ли коттеджей, то ли вилл, то ли дворцов и других высокоэластичных товаров и услуг (динамика потребления которых сильно зависит от изменений в уровне доходов) – далеко не первая попытка доказать улучшение материального благосостояния населения России. В действительности же при росте дифференциации доходов спрос на элитные товары возрастает, на обычные товары – падает. Соответственно, при стремительной поляризации доходов спрос на те же самые автомобили может расти даже при снижающемся среднем уровне доходов населения. Во-первых, богатеи покупают по несколько машин. Во-вторых, бедняк ведь понимает, что кроме как частным извозом, ему скоро нечем будет заработать. Откуда у него возьмутся пассажиры? А оттуда, что автобусные маршруты закрываются.
Рост дифференциации доходов, произошедший в России за период «позитивных трансформаций», не имеет прецедента в цивилизованных странах за всю, пусть и не очень длинную, историю человечества. У большинства населения удельный вес расходов на товары и услуги первой необходимости в общем объеме потребительских расходов возрос с 84% в 1996—1997 годах до 92% в 1999 году, на капитальные блага – упал с 9% до 4%.
Жителю Москвы это, конечно, не очень заметно. По данным Мосгорстата, среднедушевые доходы 20% наиболее богатых москвичей, составляющих немногим более 1% жителей России, равны 17% доходов всего населения страны и значительно превосходят сумму доходов всех граждан, живущих ныне за чертой бедности. Москва, сконцентрировав в себе почти все финансовые ресурсы России, просто обслуживает этих богатеев, и живет, под собою, буквально, не чуя страны.
И действительно, сейчас ежегодно выезжает за рубеж порядка 10 млн. человек. Такого не могут позволить себе бразильцы или мексиканцы, которые, по официальной статистике, пребывают с россиянами примерно на одном уровне достатка. А сколько из наших выезжающих едут «челночить», или нелегально подзаработать за границей? Это первый вопрос. И второй: а на какие шиши может поехать наш «средний» гражданин, если его средняя зарплата 50 долларов в месяц, а поездка на неделю стоит порядка 300 долларов? Наш «ученый» этого не анализирует. Да ведь и задача такая перед ним не стояла; ему надо было доказать народу, как хорошо народ живет.
А вот его размышления о процветающей российской науке.
