1017. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Яссы. 22 ноября [1789]
Матушка Всемилостивейшая Государыня. Неожидаемая зима разстроила меня во многом и прибавила забот, которые и так выше головы. Я все возможное употребил к спасению людей, но скота сберечь было нельзя. Бедные турки, которых первая часть вышла, потерпели много. Я могу уверить, что я нигде не пощажу ни жизни, ни трудов для дел Ваших, но негоциация мирная мне не по плечу. Еще паче, коли я буду связан с цесарцами, в которых эгоизм, алчность и двоедушие. Да к тому ж идут они каналом французским, которые естественно нам не доброхотны. Да они же в презрении у турков и ищут на щет наш опять вкрасться к ним в доверие. Это правда неоспоримая, и Вы со временем увидите плоды. Кауниц набирает уже кучу советников — Тугутов, Гербертов и над ними Кобурха, которого всякий писарь поведет за нос1. Неужли мне быть совокуплену с этой дрянью. Все их министрами бывшие в Царе Граде боятся турков, как огня, и подлы пред ними до крайности. Цесарская система себе удержать все, а нам чтобы довольствоваться тем, что уже давно имеем, сиречь Крым; французы с ними давно уже Порте предложили, чтоб нам ничего, и в чем они подработают, лишь бы им иметь Белград, Хотин и протчее. Берут с помощию нашею, а удерживают одни. Молдавии почти нет, отняли, и не знаю — по условию ли или нет, — лутчие места. А я жмусь с войсками, как нищий. Разве русские люди свиньи, что должны терпеть всякую нужду. Что у них в руках, того мы касаться не можем, а защищать должны. Притом есть у них двойной конец в разсуждении мира: когда им видится возможность, то они делают мир особо, а естли представится затруднение, тут обще. С турками нам легко бы было помириться самим, но они будут неминуемым препятствием, в чем изволите быть уверены.
Ни журналу морского, ниже других представлений не могу теперь представить, и канцелярия моя не бывала, и я здесь без обозу. Извольте судить, что я по старой моей езде девяносто верст ехал четыре дни, проезжая лес и горы, большую часть на волах и то с помощию людей.
От чистого сердца и души приношу мое поздравление со днем Ангела Вашего. Даруй Боже Вам всего того, что желает Вам преданнейший и благодарнейший Ваш питомец. Нету здесь ничего достойного Вам поднести. Примите милостиво чашечки турецкие на память моего пребывания в турецких городах. Желал бы я оное заметить достопамятнее. Я в такой устали, что представить не могу, а отдохнуть некогда. Простите, матушка, будьте милостивы и верьте, что нет никого меня Вам усерднее.
Вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
1018. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Попов приехал с Бендерскими ключами и с твоими письмами от 9 ноября. За Бендеры Богу благодарение мы приносили, а теперь тебе скажу еще раз спасибо. Попову дана лента Святыя Анны да денежная дача. Приятно мне было его видеть и говорить с ним об щегольской твоей кампании, в которой попечением твоим отличным о людях они сбережены, а города неприятельские покорены. Планы сих городов я получила. Они доказывают, что Бог нам помощник и что турки более боятся орудия Российского и наших полководцев, нежели цесарских. От всего сердца теперь желаю, чтоб Христос тебе помог заключить честный и полезный мир, сей нам нужнее всего, к чему, кажется, теперь и есть надежда. Переписка твоя с Гассан-пашою и с Мавроени и твои весьма разумные ответы подают к тому надежду. Нельзя, чтоб твои знаменитые успехи не зделали впечатление глубое в неприятельских умах и чтоб, чувствуя свое расстройство, не обратились скорее на нужное спасение остаточного, нежели на суетные обещания и внушения враждующих нам европейцев. Покоряя Бендеры, Vous aves couronne l'oeuvre de cette campagne[412] и свой план выполнил. Я думаю, что Булгакова к тебе отпустят; лично тебе трактовать, конечно, неловко. Как Брабантские дела идут весьма плохо по сю пору, то думать можно, что цесарцы в мире имеют столько же нужды, как и мы, а захватывают Валахию для того, чтоб удержать лишь нужное1.
Volontiers je chanterai avec Vous la chanson que Vous aves faite, que
Nous avons pris neuf lancons
Sans perdre un garcon,
Et Benders avec trois pachas,
Sans perdre un chat.
J'aime a Vous voir en aussi bonne humeur et Vous aves lieu de I'etre apres une aussi brillante campagne. Soyes assure que je me rejouis bien sincerement de Vos success[413]
Я решилась взять сюда Салтыкова с Кубани и велела послать к нему курьера, также Игельстрома и Принца Ангальта. Письмоводец Графа Пушкина уже отходит, а Генерал-майоров прошу прислать хороших и не все немцев2.
Александру Николаевичу Самойлову посылаю Александра Невского, а Энгельгардту — Владимира второго класса3.
Monsieur le moine, point de moinerie: voila се que j'ai a repondre au mot келья, а propos de Vos appartements que je me suis fait un plaisir particulier d'enjoliver.[414]
После мира отдохнешь, и Бог подкрепит твои силы телесные и душевные.
Кубанский корпус пусть будет под твоей командою, как был. Пруссаков мы ласкаем. Касательно Польши — сие нужно сообразить с другими делами и настоящим нашим положением, чтоб каши не заводить более теперяшнего. После мира и белоруссов прибрать можно4. Сон бендерских бин-пашей компанован, чтоб диван извинил сдачу города, я думаю. Adieu, mon Ami, portes Vous bien. Сие желание часто повторяем в разговорах с Платоном Александровичем, которым я весьма довольна, и ко мне привязан до крайности. Вот ему аттестат, как корнету Кавалергардского корпуса, к шефу оного. Се garcon est fort aimable, d'un excellent caractere.[415]
Ноя[бря] 25 ч., 1789
1019. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Писала я к тебе с последним курьером, что план твой о Польше требует разных соображений и что предоставляю себе о том к тебе писать по прошествии праздников. Сие ныне исполняю сим письмом, и, во-первых, тебе скажу, что план твой весьма хорош, и желательно, чтоб обстоятельства способствовали произведению его в действо. Имянование Гетмана войск казацких Екатеринославской губернии затруднению не подлежит, и рескрипт о том недолго заготовить. Но от подписания меня удерживает только то одно, чего тебе самому отдаю на разрешение: не возбудит ли употребление сего названия в Польше безвремянного внимания Сейма и тревоги во вред делу? Я полагаю, что для надежного производства в действо твоего плана необходимо нужен мир с турками и шведом1. О последнем здесь приложено будет все возможное старание, отдаляя всякие затруднения, колико только дозволит сохранение достоинства государственного. Касательно турецкого мира, кажется, успехи войска тобою предводимого уже столь далеко распространены, что следует ожидать податливости со стороны сего неприятеля, повсюду побежденного. Да благословит Бог мирное дело успехом равным, как военные подвиги.
По возстановлении покоя откроется путь к начинанию сего важного дела, которое, кажется, всего удобнее предпринимать при возвращении войск наших чрез Польшу, разве Король Прусский обнажит прежде свои замыслы нам вредные, либо займет часть Польши. Тогда, отложа уважение, приниматься за сие дело. О заготовлении ружей имеешь рескрипт от 6 июля сего года, в сходство которого можешь предписать Кречетникову оные в Туле заготовить; а естьли пушки нужны, то вели оных вылить в Брянске, либо на новом Екатеринославском литейном заводе, либо завоеванные пушки на то обрати. Для безопасности наших границ со стороны Польши нужно будет, чтоб место Фельдмаршала Румянцева праздно не осталось, но командующий Генерал туда послан был, к чему, думаю, что Кречетников всего бы полезнее был2. Касательно Белоруссии и прекращения унии твои примечания равно основательны, и оные исподволь в действие производить нужно. Но принуждать помещиков жить в Белоруссии будет нарушение трактата, да и у нас многие живут и ездят, в силу законов, вне Империи3. Да и не хочу нажить нареканий подобных, как нажил мой союзник Император. Прощай, мой друг, будь здоров и благополучен.
