1789
908. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Кременчуг, 15 генваря [1789]
Матушка Всемилостивейшая Государыня, не было способа мне отлучиться отсюда, не учредив всего и не дождавшись полков, приближающихся к своим квартерам. Маршу очень препятствовали неслыханные до сего здесь морозы. Я, подав все пособия, а на места, где нет селений, — все свои ставки поставил ради проходящих команд, всячески снабдя и сеном, и угольем. Теперь почти вся пехота вошла или подходит близко к своим квартерам.
Корабль «Владимир», обледеневши у Кинбурнской косы, высвобожден изо льдов, получил потребный себе груз и второго на десять числа отправился в Севастополь. Того же дня ушел из виду. Судно двумачтовое «Березань» придано ему форзейлем. Из Севастополя выдут навстречу несколько крейсерских судов. Берега в ночь от Тарханова кута будут освещены. В гавани же все гребные суда приготовлены на случай, естли б нужда случилась его буксировать. Естли Бог поможет ему притить, то назначенным по освобождению изо льдов следовать в Севастополь: кораблю «Александр», фрегатам новоизобретенным «Федоту Мученику», «Григорию Богослову» и «Григорию Великия Армении». Они несут все пушки большого калибра. 80 п[ушечный] «Иосиф» по вскрытии льда поставится на камели, а как оные в нем зделаны легче прежних, то я приказал попытаться из Херсона вести его с мачтами. Корабль «Мария Магдалина» приходит к окончанию. Корабли «Петр Апостол» и «Евангелист Иоанн» в Таганроге спущены. Я понуждаю Баташева, чтобы скорей выливал пушки для них. Галера первого ранга, взятая у турков, обращена в парусное судно и вооружится сильной артиллерией. Весною пойдет в Севастополь. Корабль турецкий совсем переделан на европейский манер в ранг 62 п[ушечного] корабля. Он отменно хорошей конструкции в подводной части и ходит скорей всех наших на фордевин. Потопленные нами турецкие суда под Очаковом приказал все вытащить и исправить. Семь из них нетрудно починить. Дерево и конструкция сих полугалер прекрасные. Из транспортных же тамо находящихся только три годны, но и сии будут отделаны военными.
Я посылаю предварительно, чтобы не подумали, что меня что ни есть другое остановило. Я же ныне и не в силах так летать, как прежде, а нужда требовала некоторые квартеры и вновь построенные лазареты самому осмотреть. Через два дни отправлюсь.
Вечно и непоколебимо
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
909. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой Князь Григорий Александрович. Полковник Баур вчерашний день привез ко мне твое письмо из Кременчуга от 15 генваря, из которого увидела с удовольствием, что ты уже к нам приближаешься. И сколько ни желаю тебя видеть после столь долгой разлуки, однако я весьма тебя хвалю: во-первых, за то, что ты не отлучился, пока все нужные и надобные разпоряжения не окончил. Что пишешь о Херсонском и Лиманском флоте, такожде о отправлении корабля «Владимир» в Севастополь, — служит мне новым доказательством о твоем попечении о сей части. Доезжай до нас с покоем, побереги свое здоровье и будь уверен, что принят будешь с радостию, окончив столь славно и благополучно толь трудную кампанию.
Прощай, мой друг, Бог с тобою.
Ген[варя] 21 число, 1789 го[да]
910. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Дубровна. 31 генваря [1789]
Матушка Всемилостивейшая Государыня. Хотя я рапорта не имею еще от командующего флотом, но чрез прибывшего курьера из Севастополя известен, что корабль «Владимир» благополучно в гавань пришел. Слава Богу, я очень безпокоился об нем. Граф Войнович, быв на корабле «Марии», строящемся в Херсоне, с верхних лесов поскользнувшись, упал. Я о сем узнал, но, не имев точного уведомления, крайне был встревожен. Однако ныне пишут, что ему легче.
Суда наши на Лимане много мне причиняют заботы, ибо лед так толст, как в Петербурге. Войски все уже вступили в квартеры. Рекрут пришло в Херсон только еще три тысячи.
Я приехал в Могилев из Кременчуга меньше трех суток, только измучился до крайности. Остановился отдохнуть в Дубровне на три дни. Завтре выезжаю. Бог видит, что грудь отшибло, притом и лихорадка была, посетила. Я по смерть вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
911. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Сей час получила я твое письмо из Дубровны от 31 генваря. Радуюсь весьма, что к нам приближае[шь]ся, и с удовольствием узнала, что корабль «Владимир» благополучно прибыл в Севастополь, а что Граф Войнович ушибся — о сем сожалею. Льды везде толсты, даже в гаванях Средиземного моря, как сказывают, а правда ли или нет — не ведаю, понеже сама не мерила. Переезд твой из Кременчуга в Могилев был подобен птичьему перелету, а там диви[шь]ся, что устал. Ты никак не бережешься, а унимать тебя некому: буде приедешь сюда больной, то сколько ни обрадуюсь твоему приезду, однако, при первом свиданьи за уши подеру, будь уверен. Морщись, как хочешь, а со здоровьем не шути. Вот какая у нас готовится встреча победителю!1
Прощай, до свиданья, Бог с тобою.
Февр[аля] 2 ч., 1789 г.
912. Г. А. Потемкин — Екатерине II
[После 4 февраля 1789]
Взятие Очакова Божией помощию развязывает руки простирать победы к Дунаю и угнетать неприятеля до крайности для нанесения вящего удара. Потребно усиление флота, который с приуготовляемыми кораблями довольно долженствовал бы быть силен, естли б доставало матрозов и артиллерии. Войски Кубанские с частью Кавказских сил произвели бы диверсию и тем, так как и ныне, удержали б турецкие силы в Анатолии.
Армия Украинская всю бы имела удобность вытеснить неприятеля из обеих княжеств1. Все, можно сказать, после Очакова представляется возможно. Но обстоятельства в Польше, опасность от Прусского Короля и содействие ему от Англии кладут не только преграду, но и представляют большую опасность. Соседи наши поляки, естли не будут обращены, находятся за спиною наших войск и, облегая границы наши, много причинят вреда. К тому еще, ежели запретят продавать хлеб.
Всемилостивейшая Государыня, я Вам верен, я Вам благодарен, я Вас чту матерью, я люблю Отечество. Лично для меня мне тут хорошо и славно, где могу положить живот за тебя, чего я не только не удалялся, но и искал. Но честь твоего царствования требует оборота критического нынешнего положения дел. Все твои подданные ожидают сего и надеются от твоего искусства. Я не нахожу невозможности, лишь бы живее действовать в политике и препоручить людям к тебе преданным2. Во-первых, усыпить Прусского Короля, поманя его надеждою приобрести прежнюю доверенность, что можно зделать, изъясняясь с ним ласково о примирении нас с турками, согласясь тут с Императором для отнятия у него подозрения. Полякам, ежели показать, что Вы намерялись им при мире с Портою доставить часть земли за Днестром, они оборотятся все к Вам и оружие, что готовят, употребят на Вашу службу. Ускорите с Англиею поставить трактат коммерческий. Сим Вы обратите к себе нацию, которая охладела противу Вас. Напрягите все силы успеть в сих двух пунктах. Тогда не только бранить, но и бить будем Прусского Короля. Иначе я не знаю, что будет. Император не может сильных войск отделить противу Пруссии, ибо он и со всеми силами не мог бороться против горсти турков. Французы не пошлют ни одной бригады, и потому Прусский Король легко отделит против Цесаря 80 т[ысяч] своих, да 25 [тысяч] саксонцев. 80 т[ысяч] противу нас, да поляков с 50. Извольте подумать, чем противу сего бороться, не кончив с турками. Я первый того мнения, что Прусскому Королю заплатить нужно, но помирясь с турками.
Обращаюсь к предположениям военным противу турок. Неможно никак рапортировать войск той стороны, не знав — армия Украинская на месте остается или обратится в другую сторону, вся или частью3. Ежели тут, то совсем другой образ войны будет. В силу Вашего повеления четыре полка пехотных я от себя вывел к Лубнам ради обращения в Лифляндию, и десять эскадронов драгун4.
