Le semaine qui vient, je Vous en dirai davantage sur le compte de certain Noiraud, dont il ne tient peut-etre qu'a moi de faire la connaissance, mais je ne la ferai qu'a toute extremite. Adieu, portes Vous bien. J'ai fait venir ces jours-ci Ribaupierre, qui a ete le confident pendant un an. Je l'ai trouve muet et tremblant; je lui ai dit qu'ils avoient eu tort de me cacher et tromper depuis un an tout cela et, encore plus, de ne pas s'etre ouverts a Vous. Apres cela je me suis souvenue, mon Ami, de toutes Vos paroles: Vous m'en aves dites plusieurs, qui me sont restees dans la memoire, comme par exemple: нет ли амуришки, et puis Vous m'aves demande: не ревновали ли Вы к княжне Щербатовы? et cent fois Vous m'aves repete: ox, матушка, плюнь ты на нево; et jamais Vous ne m'aves donne la moindre esperance — quand je me plaignois. Mais, si Vous savies cet amour que ne me le disies Vous tout net? Cela m'auroit affligee alors mais guerie pour sur, car je n'ai jamais ete le tyran de personne. Il est vrai qu'alors il n'y avoit pas de Noiraud en perspective. Dites moi, si Vous savies ou ne savies pas l'intrigue? Si Vous la savies, je juge que Vous me l'aves cache par menagement, mais Vous aves eu tort; il falloit me le dire. Adieu, je Vous embrasse de tout mon Coeur.[370] 970. Г. А. Потемкин — Екатерине II Ольвиополь. 5 июля [1789] Матушка Всемилостивейшая Государыня. Замешкал я несколько сим отправлением, дожидаясь моего посланного по требованию той особы в Польше, о которой мне изволили в письме писать1. Он мне дал знать, чтоб я верного человека к нему прислал. Он имеет важного много сказать об умыслах партии противной, или лутче сказать вообще всех поляков, противу нас. Нужно мне, кормилица, остеречься. И, как ни есть, ласково Короля Прусского удержать в его стремлении. Что б Вы не зделали, не помешает Вам. Развязавши руки — да оплеуху! А иначе, матушка, ей Богу, он выиграет. Вспомните меня. La France est en delire[371] и никогда не поправится. А будет у них хуже и хуже2. После завтре, конечно, все получу и пришлю курьера. Простите, матушка милая. Вернейший и благодарнейший подданный Князь Потемкин Таврический 971. Г. А. Потемкин — Екатерине II [5 июля 1789] Матушка Всемилостивейшая Государыня, всего нужней Ваш покой; а как он мне всего дороже, то я Вам всегда говорил не гоняться, намекал я Вам и о склонности к Щербатовой1, но Вы мне об ней другое сказали. Откроется со временем, как эта интрига шла. Я у Вас в милости, так что ни по каким обстоятельствам вреда себе не ожидаю, но пакостники мои неусыпны в злодействе; конечно будут покушаться2. Матушка родная, избавьте меня от досад: опричь спокойствия, нужно мне иметь свободную голову. Я справедлив, отнюдь Графа Безбородку не почитаю себе недоброхотом, но напротив; а есть много других3. Граф Петр Александрович не едет из Молдавии, не пойму я этой загадки. Простите, матушка родная, я не [те]рпеливо ожидаю известий с севера. Во всю жизнь вернейший и благодарнейший подданный Князь Потемкин Таврический 972. Екатерина II — Г.А. Потемкину Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 25 июня из Олвиополя я получила, и касательно дел сей курьер везет к тебе мои ответы и резолюции. Что ты польского или, лутче сказать, прусского либела[372] пренебрегаешь, о сем нимало не сумневаюсь. Гольцу я зделала прием ласковый, и он скромнее предместника своего. Гр[аф] Салтыков приехал к Москве, я его оттудова пошлю понукать. По мере как Нассау с галерным флотом вперед едет, шведы назад отступают. Дней чрез шесть, думаю, что и флоты съедутся. Михельсон, поссорясь с Денисовым, сказался болен, а мой гранадерский полк так зол на Михельсона, что его называют изменником1.
Гр[аф] Алек[сандр] Матв[еевич] Дми[триев]-Мамо[нов], женясь [в] воскресенье на Княжне Щербатовой, отъехал в понедельник с своей супругою к своим родителям, и естьли б тебе рассказать все, что было и происходило чрез две недели, то ты скажешь, что он совершенно с ума сошел; даже и друг его и конфидент Рибопьер и тот говорит, что он аки сумашедший2: imagines Vous qu'il у avait des traces, qu'il avait envie de rester avec sa femme a la cour comme ci-devant, enfin mille contradictions et idees contradictives,[373] и несообразимое поведение, так что самые его ближние его не оправдают. При сем прилагаю к тебе письмо рекомендательное самой невинной души, которая в возможно лутчем расположении, с добрым сердцем и приятным умоначертанием. Я знаю, что ты меня любишь и ничем меня не оскорбишь3. А без сего человека, вздумай сам, в каком бы я могла быть для здоровья моем фатальном положении. Adieu, mon Ami. -Приласкай нас, чтоб мы совершенно были веселы. Анна Никитишна дружески со мною очень поступила и до вчерашнего дня не покинула. 6 июля 1789 973. Г. А. Потемкин — Екатерине II Ольвиополь. 9 июля [1789] Матушка Всемилостивейшая Государыня. Здесь прилагаю записку всему, что мне сообщил словесно Г[раф] П[отоцкий]1. Он боится писать. Пруссаки бесятся, что по воле Вашей ласково обхожусь с поляками, и наводят на меня персонально, чтоб притеснять, как можно. Были бы Ваши дела хорошо, о себе я не мыслю. Матушка родная, затейте Прусского Короля что-нибудь взять у Польши. Тут все оборотится в нашу пользу. А то они тяжелее нам шведов будут. Что нужно в запас нам зделать ради охранения себя, я думаю и пришлю к Вам. Еду завтре на флот, а войски пойдут к Днестру. Я их догоню. Мне нужно видеть самому и понудить все. Я здоров. Прости, кормилица. Ваш вернейший и благодарнейший подданный Князь Потемкин Таврический 974. Г. А. Потемкин — Екатерине II [9 июля 1789] Известная Вашему Императорскому Величеству особа — Генерал-Маиору Боку1 — поручила мне сказать, что [по] безимянному письму в Варшаве зделано повеление, чтоб войски коронные разположить по Днестру для препятствия нашей ретираде, ибо тот аноним уведомляет, что наши войски разбиты везде и мы ставить хотим мосты для переправы на Днестре. Сему и сами поляки здесь смеются, что, будучи на месте, не видят ничего подобного. Сие выдумано пруссаками, чтобы придвинуть поляков. Велел мне сказать, что действующая пружина противу нас — маршал Литовский Граф Потоцкий2, что скрытно он все движет, но к тому ему способствует то, что генерально вся нация противу нас поднята двумя дворами; что будут мне лично делать всякие пакости. Но я думаю не о себе. И теперь выдумали, будто у меня набирается милиция в силе и завел я оружейную фабрику. Было секретнейшим образом повелено осмотреть. На сие выбран от них Генерал Герлич3, самый для нас противный. Он приезжал скрытно и дал рапорт, что подобного ничего нету и в той деревне, где они выдумали, что завод ружейный зделал. Написал, что он нашел одну очень дурную кузницу для лошадей. Приказал мне сказать, что теперь умыслы идут о заключении алиянса с Прусским Королем, которого гарант Аглинский Король будет; потом положить наследность короне навсегда Саксонского дому. Затем зделать России предложение об удовлетворении Радзивилла и Огинского за отобранные у них имения, а когда Королю Прусскому утвердится владение прочное взятым краем, то он с ними предложит отобрание назад у нас и у цесарцев4. Приказал меня уверить, что он неизчего своей системы не переменил. Письмо Вашего Императорского Величества об нем ко мне писанное я к нему послал показать. вернутьсяАфоризм Задушевному другу надо говорить все, как оно есть. 18 июня, выйдя из-за стола (заметим, что это был понедельник), граф Мамонов пришел сказать мне, что я обращалась с ним не так хорошо, как прежде, что я не отвечала на вопросы, которые он мне задавал за столом, что он недоволен тем, что множество людей, заметивших это, переглядывалось между собой и что он тяготится ролью, которую играет. Ответ было дать нетрудно. Я сказала ему, что если мое поведение по отношению к нему изменилось, в том не было бы ничего удивительного, ввиду того, что он делал с сентября месяца, чтобы произвести эту перемену, что он говорил мне и повторял, что, кроме преданности, у него не было ко мне иных чувств, что он подавил все мои чувства и что если эти чувства не остались прежними, он должен пенять на себя, так как задушил их, так сказать, обеими руками; что его вопросов я не слышала, а что касается других, то если только они не являются плодом его воображения, я за них отвечать не могу. На это он сказал мне: следовательно вы признаетесь, что не имеете ко мне прежних чувств. Ответ с моей стороны был тот же. На что он мне сказал: следовательно я буду вынужден вести себя по-другому. Ответ: делайте то, что сочтете нужным. На что он просил меня дать ему совет относительно того, что ему делать. На это я отвечала, что подумаю, и он ушел. Через четверть часа он написал мне и сообщил, что он предвидит все неприятности и оскорбления и презрение, которым он будет подвергаться, и снова просил меня о совете. Я ему ответила: так как он не следовал моим советам до сих пор, я тоже не рискну давать ему советы в нынешних обстоятельствах. Но поскольку он меня умолял об этом, то я ему сказала, что может представиться прекрасный способ выйти из затруднения: граф Брюс через неделю примет дежурство, я прикажу ему вызвать дочь1, Анна Никитична находится здесь и я ручаюсь за то, что я замолвлю за него слово и он получит самую богатую наследницу в Империи; что отец, как я полагаю, охотно на это согласится. Я думала сделать приятное всем заинтересованным лицам. На эту записку я получила в ответ письменное признание от графа Мамонова, в котором он мне сознался, что вот уже год, как он влюблен в княжну Щербатову, испрашивая у меня формального разрешения на брак с ней2. Я разинула рот от изумления и еще не пришла в себя, как он вошел в мою комнату и упал к моим ногам, признавшись во всей интриге, свиданиях, переписке и секретничании с ней. Я сказала ему, чтоб он делал то, что хочет, что я ничему не противлюсь, а только лишь огорчена тем, что все это продолжалось целый год. Вместо того, чтобы обманывать меня, ему следовало объявить правду, и что если бы он сделал это, он избавил бы меня, себя самого от многих огорчений и неприятностей. На это он ничего не мог ответить, а пожелал, чтоб была позвана Анна Никитична. Она пришла и так его разбранила, как я за всю мою жизнь не слыхала, чтобы кто-либо так бранился. На следующий день он попросил меня, чтоб я исполнила обещания, что я и сделала в среду3. После чего он попросил о свадьбе, которая состоится в воскресенье 1 июля: пост не дозволяет им обвенчаться ранее4. Но страннее всего то, что и жених и невеста только и делают, что льют слезы, и ни тот, ни другая не выходят из своих покоев. На следующий день после свадьбы новобрачные отправятся в Москву. Именно я настояла на этом, так как я почувствовала, что он вопреки браку чуть было не пожелал остаться здесь5. И если говорить правду, имеются очень странные противоречия в его деле, на которые у меня есть почти несомненные доказательства. Что же касается до меня, то я нашла развлечение: я думала что я смогла бы его вернуть, но я всегда предвидела, что это средство может сделаться опасным. Через неделю я вам поведаю больше относительно некоего Чернявого, знакомство с которым, возможно, зависит только от меня самой, но я сделаю это лишь в последней крайности. Прощайте, будьте здоровы. На днях я призвала Рибопьера, который был его (Мамонова) наперсником в течение года. Я нашла его безмолвным и трепещущим. Я сказала ему, что они были неправы, скрывая от меня все это и в течение года обманывая меня, хуже того — не открываясь даже вам. После этого я припомнила, друг мой, все ваши слова. Вы мне говорили многое из того, что осталось в моей памяти, как например: «Нет ли амуришки», и затем вы спрашивали меня: «Не ревновали ли вы к княжне Щербатовой?» и сто раз повторяли: «Ох, матушка, плюнь ты на нево». И никогда не подали мне ни малейшей надежды, когда я вам жаловалась. Но если вы знали об этой любви, почему же не сказали о ней откровенно? Это огорчило бы меня тогда, но, без сомнения, исцелило бы, ибо я никогда ничьим тираном не была. Правда, тогда бы не было и Чернявого в перспективе. Скажите мне, знали ли вы или не знали об интриге? Если вы знали о ней, то полагаю, скрывали ее, щадя меня. Но вы были неправы. Надо было сказать мне об этом. Прощайте, обнимаю вас от всего сердца. вернутьсяПредставьте себе, что есть следы, что он имел желание остаться со своею женою при дворе по-прежнему. Наконец, тысяча противоречий и противоречивых мыслей (фр.). |
