Стенки чашечки были настолько тонкими, что её страшновато было брать в руки. Неужели?!
– Смелее, – правильно истолковал хозяин невольный пиетет гостя. – Даже если вы её уроните, пропадёт лишь содержимое.
Это точно. Такая чашка из метакерамики пиэкс тридцать вторых способна выдержать прямое попадание ядерной бомбы. Несмотря на то, что толщина её стенок – всего лишь несколько сот молекул.
– Хотя такой кофе, честно говоря, недостоин быть выплеснутым... Тепло сохраняется, надо сказать, феноменально, – похвалил метакерамику Форд Гонзалес. Ему виднее. Он-то знает.
Да, таких чашечек не могли себе позволить ни Эмберг-старший (когда ещё был человеком – год тому назад), ни Эм-берг-младший, который человеком остался, но... совсем НЕ ТЕМ человеком, которым был год назад.
Такие вещицы остались в наследство только тем, кто лично ОБЩАЛСЯ с загадочными рх32.
Ещё один удар по законам физики. – Пробормотал Макс. – Ох уж эти ваши бывшие... – Он запнулся, не зная, каким словом охарактеризовать былые взаимоотношения Барракуды с существами, благодаря которым он сегодня является то ли пятым, то ли восьмым из богатейших (в первой десятке олигархов величины состояний ненамного отличаются размерами и ежедневно «колышутся» в зависимости от текущих прибылей) землян, а завтра вполне может проснуться ПЕРВЫМ.
Мои друзья, – мягко произнёс Форд Гонзалес; Макс ему не принадлежал (пока?), и с ним разговаривали как с ровней. – Они были моими друзьями, молодой человек... Да, с тех пор, как пиэкстсрититу, – Барракуда явно привычно выговорил это зубодробительное сочетание единым словом, – кое-чем поделились, землянам многое пришлось пересмотреть.
Не то слово. Макса ещё не было на свете тогда, но он прекрасно знал, какого рх32 задали «жару» поколениям его отца и деда.
Почти две трети столетия тому назад планета-странница внезапно появилась в густонаселённой Солнечной системе, в изученной вдоль и поперёк акватории пространства, в каком-то миллионе обычных километров от Земли. Припожаловавшая в непрошеные гости затмила небо напрочь, и земляне древней метрополии в буквальном смысле на задницы попадали от ужаса... но переполох моментально унялся. Сразу выяснилось, что появление этого ТЕЛА размерами с Венеру никак не влияет на характеристики окружающего пространства, не насилует гравитацию, то есть ни законы тяготения, ни термодинамика – ничто не работало в случае рх32. Планета была полностью изолирована от Вселенной, она как бы существовала сама по себе. Такая вот ИНДИВИДУАЛИСТКА космического масштаба, высокомерно игнорирующая законы мироздания.
Позднее состоялся контакт и стало известно, что населяли этот невозможный, но тем не менее реальный мир существа, с виду совершенно неотличимые от особей монголоидной субрасы земного биовида. Причём техногенной формы цивилизации в этом мире не имелось даже признаков. Полная противоположность разумной культуре Земли – человечество, избравшее биогенную ДОРОГУ.
Судя по ВОЗМОЖНОСТЯМ, умеющее по ней ходить, куда ЗАХОЧЕТСЯ.
По выражению одного тогдашнего известного политика восточнославянского происхождения, «желания рх32-ых офигели от их возможностей»...
Спустя несколько месяцев после появления, видимо по окончании «пикника на обочине», мир-призрак точно так же внезапно, без предупреждения, исчез, словно бы его никогда и не было.
Пиэксы тридцать вторые (именно так они почему-то велели себя называть) и оставили некоторым землянам изделия из метакерамики – обычной глины, но с удивительными свойствами. А также многое другое, благодаря чему в некоторых областях знания произошли качественные скачки (появление «осмотички» – только один из примеров). Но главное наследие – рассказы о том, что рх32 видали по дороге, путешествуя в бесконечности Вселенной. Почти все эти «дорожные впечатления» захватывали и забирали слушателей похлеще, чем самый забойный земной миф... судя по немногим крохам информации, которой избранные слушателями поделились с остальным человечеством – этой их «рецензии» на услышанное можно было безоглядно верить.
О-о, истинный докуртпаж! – восторг Макса был неподделен. Немудрено! Унция зёрен этого редчайшего сорта стоит как недешёвенький флайер. Макс и не надеялся, что в дальнейшей жизни ему хоть раз доведётся вкушать прелести, привычные в прошедшей.
Хороший кофе. – Согласился мистер Гонзалес. – Подстать посуде... Этот сервиз мне подарила Хун.
(Мексиканский «мачетеро» Форд Гонзалес был одним из тех счастливчиков, которым рх32-ые оказали радушный (в понимании пришельцев) приём. По какому принципу обитателей Земли выхватывали и ВОЗНОСИЛИ в небо на миллион километров – непонятно. Среди сотни избранных было два дебила из спецшколы, один герцог, два художника, несколько рабочих различных профессий, пять проституток, три пилота, врач, парикмахер, полдюжины домохозяек, десяток бизнесменов разного калибра, заключённый гонконгской тюрьмы, младенец, четверо детей дошкольного возраста, известный поэт, репортёр заштатного независимого изданьица, девочка-подросток, чета пенсионеров, солдат, испольнительница танца живота, пяток гомосексуалистов обоего пола, слепая цыганка, программист, жена губернатора Австралии, смотритель зоопарка, две сенаторши, вице-президент совета директоров «Такси K°»... кого там только не было... и юный член верак-русской уличной банды, уже тогда заслуживший прозвище Барракуда.)
Я помню... Ваша Проводница. Поэтому я и решился вас побеспокоить.
Да-а? – Мистер Гонзалес неподдельно заинтересовался. – Любопытно, любопытно...
Видите ли, на самом-то деле я всегда мечтал заняться... э-э, условно назовём это «литературой», и, чувствую, наконец-то созрел для этого. Теперь, когда я... скажем так, лишён почти всех соблазнов, ранее отбиравших львиную долю времени моей жизни... я хочу написать нечто вроде... э-э, традиционного романа. Странное желание для... сына моего отца, вам не кажется?
Максу нелегко далась эта речь, но он справился с поиском формулировок. Тяжело всё-таки ВСЛУХ высказаться о столь кардинальной перемене социального статуса.
– Вы уверены, что поступаете правильно... э-э, начиная с романа? Истории, рассказанные словами, а не картинками... изображением и звуком, теперь не популярны. Они требуют чрезмерных напряжений... э-э, мозгов, – трижды запнулся Форд Гонзалес.
Тем не менее Макс и мысли не допустил, что собеседник его передразнивал. Барракуда ТОЖЕ искал формулировки.
Я прекрасно это понимаю. Но... мне кажется, я наконец-то обрёл возможность заниматься тем, чем хочу. Как ни парадоксально это слышать от человека в... э-э, моём положении. У меня кое-что уже написано. Но это всё не то, несерьёзно, это просто тренировочные гаммы, позволяющие научиться... э-э, правильно ставить пальцы.
И чем я могу помочь вам? – Мистер Гонзалес определённо не ожидал такого развития беседы и был неподдельно заинтересован. На это свойство его характера – ИНТЕРЕСОВАТЬСЯ – и делал ставку Макс, всеми правдами и неправдами, ценой мучений добиваясь приёма (три самых нудных месяца в жизни пришлось потратить на приобретение лицензии, дающей право претендовать на вакансию, после того как Макс стал обладателем информации, что «NSC» ищет контакт с одним из немногих живущих ныне избранных рх32-ыми).
Видите ли, я хочу написать роман, в котором реальность переплетётся с вымыслом. Древние называли эту форму изложения «фантастикой».
И о чём же будет ваш... м-м, фантастический роман?
Мне кажется, людей способна заинтересовать только одна тема. Возможного читателя... э-э, пожелавшего прочесть целую книгу из многих тысяч написанных буквами слов, всерьёз взволнует разве что роман о... – Макс вновь замолчал, подыскивая единственно верные слова.
В этот миг ему вдруг показалось, что наступила абсолютная тишина: исчезло назойливое треньканье какой-то ночной пташки, и деликатный шум листвы, и шелестение ветерка, пропал даже обязательный звуковой фон – звон цикад, завезённых с Земли. Не ощущался сложносочинённый аромат ночного леса. Исчезло ВСЁ. Словно природа выжидающе замерла, притихла, смолкла, чтобы не пропустить ни словечка из тех, которые вот-вот сорвутся с уст Макса, которые вылетят, и потом уже не поймаешь. В этот миг, почему-то показалось Максу, решалась вся его дальнейшая судьба. Хотя на самом деле происходящее имело отношение разве что к возможной литературной карьере, успешность начала коей зависела от того, удастся ли будущему автору разговорить собеседника.
