Когда они, просидев несколько часов внутри КРИСТАЛЛА и не ощутив ни малейших изменений реальности, вернулись к выходу, то во всей полноте заполучили понимание: если какое-то желание и исполнилось, то воистину – совершенно не то, которое желалось сознательно.

ОТДЫХАТЬ ОНИ ТЕПЕРЬ МОГЛИ НА ПОЛНЕЙШИЙ ВПЕРЁД.

Но неужели у всех троих желания настолько СОВПАЛИ??? Всем троим захотелось именно этого – ОСТАНОВИТЬСЯ...

Такеши Ошима, когда держал в руках аккуратно срезанный остаток верёвки, озадаченно произнёс:

Неужели я ошибся... неужели мы пришли НЕ вовремя... неужели я неправильно истолковал слова проводницы...

Почему ты был уверен, что необходимо попасть сюда именно в ночь с шестого на седьмое января? – спросил его Макс.

Японец не ответил. Ответы на некоторые вопросы из него невозможно было выдавить никакими упрашиваниями.

Но ОСЕЧКА его ошарашила – ни малейших сомнений. Ошима-сан ВЕРИЛ, что именно в ТУ ночь, накануне седьмого января, настанет нужное время.

Сейчас, спустя почти три недели, Макс спросил у Эллен:

На что жалуетесь, больная?

Дай сюда фонарь. Достань лучше зеркало.

С женщиной в таком неуправляемом состоянии лучше было не спорить, и Макс отправился к рюкзакам и разложенным возле них вещам.

Держи.

Отойди от света. Не мешай.

Макс пожал плечами, вздохнул и присел под стенку рядом с Японцем. Тот сидел на разложенном спальном мешке и с пониманием следил за «семейной сценой».

Я себя Диогеном ощущаю.

По сравнению с этой преисподней его бочка была раем земным.

Рай и ад – это состояния души. То, что у тебя внутри. Ракурс восприятия.

Господу помолимся?

Да нет, я просто, вспомнил.

Ошима протёр влажной тряпкой тарелки и сложил их под стенку.

Как мы тут ещё ничего не подхватили, с этой антисанитарией...

Ни в коем случае. Заметил, как на нас тут всё здорово зажило?

Заживало действительно быстро. Конечно, биоконструктор, захваченный с собой в поход за мифом, был великолепен, но в такие сроки с такими повреждениями не справился бы и он. А в этой кишке последствия травм исчезли в первую же неделю, причём ни шрамиков от ссадин, ни следов от ушибов не осталось.

Не преддверие ада, а здравница прямо.

Живи не хочу. Скучно разве что. Зато ничего не болит. Когда же запас принесённой еды истощится, из складок в камере вполне могут и сталактиты, пригодные для питания, быстренько вырасти...

– Представь здесь модный курорт для престарелых миллионеров...

– Ага. Комплекс для любителей жизненных тупиков... Ошима-сан надтреснуто засмеялся и вдруг замер с отвисшей челюстью.

Эли, девочка, не шевелись...

Что ещё?

Тиш-ше, не шевелись... я, кажется, вспомнил...

Что, что?!

Эли, дай зеркало.

– Зачем?

– Эли, дай ему зеркало, – очень тихо, но очень отчётливо ПРИКАЗАЛ Макс.

Секунду спустя Японец уже скользил по тюремному коридору, соединившему обе выделенные им камеры. Макс и Эллен не отставали ни на шаг.

Даже не обратив внимание на дерьмо, прилипшее к подошвам по дороге, трое ворвались в «кристалл».

Японец с разгона упал на колени, наверняка содрав кожу, но не обратил на это внимания. Он положил зеркальце на «пол» и начала водить взглядом вверх-вниз, влево-вправо, вперёд и оглядываться назад. Ошима-сан ПРИМЕРИВАЛСЯ. После серии взглядов зеркальце ненамного смещалось. В конце концов нужное местечко было отыскано, по-видимому, потому что Японец оставил зеркальце на полу, а сам принялся отползать, отползать к выходу в коридор...

– Фонарь... дайте мне фонарь... – попросил он, негромко, но пронзительно, и зловещее эхо разнесло по камере рычание. «Арь, арь...»

За фонарём помчался Макс. В спешке они его забыли в первой камере. Света плесени вполне хватало, уже привыкли.

Не входите... – стоя на коленях в многогранном проёме входа, Японец не пустил спутников внутрь кристалла. Он осторожно, чуть ли не священнодействуя, поставил фонарь на «порог» и... палец завис в миллиметре от сенсора включения.

Наверняка у вас в головах носятся десятки вопросов. Дам ответ на главный. Слушайте внимательно, вводную лекцию повторять не буду.

Кристаллизация – это процесс образования кристаллов из паров, растворов, расплавов, из вещества в другом кристаллическом или аморфном состоянии. Кристаллизация начинается при достижении некоторого предельного условия, например, переохлаждения жидкости или перенасыщения пара, когда практически мгновенно возникает множество мелких кристалликов – центров кристаллизации. Кристаллики растут, присоединяя атомы или молекулы из жидкости или пара. Рост граней кристалла происходит послойно, края незавершенных атомных слоёв – ступени – при росте движутся вдоль грани. Зависимость скорости роста от условий кристаллизации приводит к разнообразию форм роста и структуры кристаллов. Различаются многогранные, пластинчатые, игольчатые, скелетные, дендритные и другие формы, карандашные структуры... и так далее.

Я по-онял, – прошептал Макс. – Зеркальце – антицентр кристаллизации. Резкий мощный свет – предельное условие...

Отразившись от граней, свет сконцентрируется в зеркальце и... – эхом вторила Эллен. – Всё как в процессе кристаллизации, только с точностью наоборот. Не вовне, а внутрь.

Тест пройден, – сказал Японец. – Вводной оказалось достаточно, сами уразумели.

На этот раз события развернулись совершенно по-другому.

Зеркальце собрало отражённые сегменты света, слило их и... ответный свет оживил кристалл. Теперь люди увидели не просто неописуемую картину, они увидели картину осмысленную.

Пространство словно бы вывернулось наизнанку, и теперь внутренний объём камеры был похож на подобие объёмной звёздной карты, нарисованной в авангардистской манере современным художником.

Взгляды неизбежно приковывала самая яркая точка. Будто кристалл спроецировал сам себя в крохотную копию и разместил её в надлежащем пункте. Острый свет колол зрачки, настойчиво требуя обратить на себя внимание...

Я понял, где это. Узнаю... э-э, рисунок созвездий, – смертельно усталым голосом произнёс Проводник. – Значит, наш ДО[5] ещё далеко не пройден. Боюсь, вы даже не подозреваете, насколько далеко... на обычных звездолётах лететь – жизни не хватит.

Я чувствовала, что этим зелёным миром не ограничимся. Это была лишь остановка в пути... не удивлюсь, если там уже выход открылся и мы наконец выберемся из этой дырки в заднице земли. Со второй попытки мы свет правильно сконцентрировали. Хотя... похоже, опоздали. Теперь здесь пустышка. То, что нам надо, уже ускользнуло.

– Хорошенькая остановка, – проворчал Макс. – Нет чтобы сразу вспомнить про этот центр света, собравший отражения граней в одной точке и отправивший его обратно. Не сидели бы в дерьме по уши, в сотый раз перебирая собственные грехи в ожидании приёма в чистилище...

Он понятия не имел, что в это премилое местечко принимают не только на небесах.

Спустя трое суток после того, как трое несостоявшихся перекройщиков мироздания выбрались обратно в джунгли зелёные, они получили возможность изучить изнутри маленький макет упомянутых «сфер».

Они опять попали в плен к «одной из противоборствующих сторон». В этом мире постоянно воевали, так что не удивительно.

(дата: двадцать восьмое ноль первого – ноль пятое ноль второго тысяча сто тридцать девятого)

Утро выдалось на редкость туманным. Раньше Макс Эм-берг с таким туманом встречался только однажды, высоко в горах пункта Бахарден. В принципе, всё, что там с ним и его тогдашними спутниками стряслось, более или менее благополучно забылось, незачем память всякой лабудой забивать. Но только не туман. Был в Бахардене сезон дождей, но дождей как таковых они не видели, зато туман стоял страшенный. В таком тумане спокойно могли бы плавать рыбы. Он был густой, всепроникающий. И прямо там, на месте, возле самой земли он превращался в дождь, в мелкий холодный дождь, от которого невозможно было укрыться.