Сзади, вертя в руках плоский воронёный аппаратик с цепочкой сенсорных пятнышек на торце, сидел другой мужчина.

Ровесник пилотессы, не старше тридцати. Облачённый в неброское, функциональное, но вполне стильного покроя полупальто – в таком хоть на вечеринку, хоть на службу, хоть на прогулку. Не финалист всепланетного конкурса «Мистер Мира», однако исключительно симпатичный. Вполне красавчик: круглоголовый, скуластый, черноглазый, плосконосый, с восхитительно длинными волосами – толстая косица переброшена на грудь и змеится до пояса.

Завитушки орнамента тату, покрывавшие его лицо, недвусмысленно сообщали, из какого он славного, хорошего роду-племени, насколько престижный статус в клановой иерархии имеет, и что солидное образование в сочетании с прибыльной профессией оператора сантехнических систем (при отсутствии подбородочной спиральки Мужа) – превращают его в завидного жениха. «Как жаль, что мы с тобой из разных племенных союзов!» – невольно затосковали красноречивые глаза таксёрши; один из фрагментов её лицевой раскраски сообщал, что она, мол, разведённая и в данный момент абсолютно незамужняя девушка...

Однако блондинка тут же спохватилась. Из её взгляда исчезла грустная мечтательность, сделался он холоден и колюч, как кора веток полярного кактуса.

Не поняла. Это хобби глупое такое, над людьми издеваться? – строго вопросила женщина.

Извини, пожалуйста, – покаянно молвил глупый шутник. – Я просто проверял, как этот проектор фальш-личину держит. Когда первый раз с новым прибором работаешь, проверочный тест не помешает, ясное дело...

Некуда людям деньги девать, что ли, – проворчала пилотесса, со вздохом не то сожаления, не то облегчения вновь поворачиваясь к пульту управления. – Выбрасывают сумасшедшие суммы на самоубийственное приобретение, чтобы потом шутки шутить далеко не самым безболезненным и безвредным способом... И тебе не жалко собственные нейроны в золу выжигать? Я слыхала, эти штукенции мозги садят капитально...

Извини, пожалуйста. – Повторил преобразившийся парень, снявший виртуальную маску псевдоплоти. – Но меня действительно поджимает время. Через пять... нет, уже четыре минуты я обязательно должен попасть в тот дом. Дело такое, на вызовах работаю, понимаешь? Аварийщик я... Прорвало, чистить нужно.

Ты... серьёзно? Будешь десантироваться? – недоверчиво спросила таксёрша пассажира, вернувшегося к собственному, природному облику. – Я ведь во внешней полосе, рядом со стенкой, ниже третьего этажа опуститься не смогу при всём желании. Датчики заблокируют альтиметр на грани наземного уровня.

А то я не знаю! Но мне хватит. Вполне. – Самоуверенно заверил он.

Ну ладно. Ты сам просил... Может, я тебя в травматологии навещу как-нибудь.

Апельсинов десятка три обязательно принеси. Обож-жаю апельсинчики!

И он заразительно расхохотался, пряча в карман проектор фальш-личин. Вполне разрешённый для цивильного использования, но малодоступный по причине баснословной стоимости базового мультикристалла.

В маленьком салоне таксомотора, ещё пару минут назад до потолка наполненном взаимным отвращением, моментально воцарилась атмосфера исключительно дружеская. Тем самым подтверждая, что главные роли в коммуникационных спектаклях людей играют параметры внешней видимости и содержание произносимых речей, а вовсе не внутренняя СУТЬ индивидуумов...

Улыбаясь до ушей, женщина направила флайер к «во-он тому шкафчику» – двестиярусному зданию, известному везде снующим туристам как «Аттракс Трай Домен билдинг» (в переводе на интерлинг).

«И всё-таки жалко, что мы с ним не принадлежим к одному клану!» – говорили её глаза. Когда аткоптер направился к зеркальной стене, стремительно сократил дистанцию и затем пошёл вниз параллельно «зеркалу», глаза её уже молчали. Профессиональная пилотесса исправно делала своё «такое дело».

С точки зрения наблюдателя, находящегося у поверхности, площадь действительно выглядела как большая комната, заставленная мебелью вдоль стенок. Пятью рядами, разделённые просветами магистралей, громоздились «шкафы». Шифоньеры, буфеты, серванты, горки, комоды, стеллажи, тумбы, этажерки разнообразнейших форм... И до них действительно о-о-очень далеко добираться было тем, кто приземлялся на осевой круг, в самом центре площади.

С точки же, в которой завис «ястреб» минуту спустя, до необходимого пассажиру входа – стрельчатой арки, на уровне земли пронзающей фасад небоскрёба АТД, – оставалось два этажа вертикали и не больше двадцати метров по горизонтали. Предложение высадиться на посадочном карнизе какого-нибудь вышестоящего яруса (одного из ста девяноста восьми) пассажир категорически отверг. В первый этаж здания он почему-то желал попасть непременно с тротуара. После милой сюрпризной шуточки со сменой личины этот его каприз особо причудливым уже не казался.

Не передумал? – поинтересовалась таксёрша.

Нет, конечно! – возмутился пассажир.

Послушай... может, подождать? – вдруг спросила женщина; она не обернулась к нему, но пристально вглядывалась в маленькое отражение пассажира, шевелившееся в обзорном зеркале над пультом. – Утренний час пик скоро окончится, толпа схлынет. Я припаркуюсь недалеко. Апельсинового сока на борт закажу...

С некоторых пор не переношу напарников, предпочитаю действовать в одиночку. И по возможности не изменяю своим привычкам. Разве что под давлением обстоятельств или по приказу. – Сказал он, выглянул в иллюминатор, и добавил: – Вынужден расстроить твои планы – позавтракать вместе не удастся. У меня есть девушка. И я не изменяю своим... привычкам.

С чего ты взял, что я... – неожиданно смутившись, как неискушённая девчонка, принялась отрицать очевидное пило-тесса.

Просто не вчера родился. – Перебил симпатичный пассажир. – Много чего брал.

Может, вечером?.. – спросила она; взгляд её влажно мерцал, доверху налитый надеждой.

Край непуганых идиотов, – пробормотал красавчик себе под нос, – ужас какой... мир, в котором ещё не запрещена и не пресекается легальная деятельность филиалов секты.

Что ты сказал? – удивлённо переспросила она.

Я говорю, что тебя совершенно не пугает перспектива контактного соприкосновения с существом, которое видишь впервые в жизни. – Высказался он донельзя сочувственным тоном. – Ты совершенно не опасаешься беспорядочных религиозных связей.

Судя по выражению лица, она не поняла. Совершенно. Однако разъяснений не потребовала. Упавшим голосом предложила:

– А завтра? В любое время...

Женский взгляд тускнел, покрываясь ледовой коркой отчаяния.

– Не получится. Сегодня у меня последний рабочий день перед отпуском. Вечером меня уже не будет в этом городе, а завтра я буду загорать на... – Он прервался на полуфразе, не договорив. После секундной паузы со словами «Две минуты, я пошёл!» бросил смятую купюру на сиденье левого кресла и провёл ладонью по дверному замку.

Негромко зашипев, дверца подалась наружу и сместилась назад. В салон тут же ворвалась хоровая разноголосица, шарканье подошв, шуршание одежд – множественный голос толпы, что бурлила ниже, в нескольких метрах от днища фюзеляжа.

Пилотесса уже не наблюдала за отражением пассажира. Она поспешно развернулась, чтобы напоследок окатить его волной холодного презрения. Взгляд промёрз до самого донышка. Таксёрша поняла наконец, что больше никогда не увидит приглянувшегося мужчину, этого симпатягу, что вначале прикидывался противным прилётным чужаком.

Она оказалась права. Сама на подозревая, насколько.

– Забудь обо мне, забудь. Не было меня, никогда. Удирай отсюда, быстро, – отрывисто, стальным тоном приказал пассажир. Невесть откуда в его ладони появился короткий гранёный цилиндрик, похожий на огрызок архаичной письменной принадлежности «карандаш». Сходство усиливалось заострённым торцом. Это острие тут же было направлено в раскосые глаза и чиркнуло молниеносный зигзаг в воздухе перед ними... Веки женщины опустились, скрыв льдистое красноречие взгляда. Она замерла, напряжённо выпрямившись; в этот миг она будто прислушалась к источнику звука, расположенному очень-очень далеко...