— Вот он, — едва слышно пробормотал леший, обращаясь к Гавриле. — Смотри, ученый, пока он позволяет

Некоторое время, олень стоял в просвете между папоротниками. А затем он сделал шаг. И лес словно замер. Даже ветер, казалось, притих и осторожно скользнул по его бокам, не смея нарушить эту странную гармонию.

Гаврила прижал ладони к груди, будто боялся, что сердце сейчас выскочит наружу.

Я видел, как мелко дрожат его пальцы. Мне показалось, что парень просто упадёт на колени.

— Это… он… — прошептал ревизор, и я кивнул.

— Н-невероятно… — едва слышно продолжил парень. — Тот самый… из старых описаний… из архивов… Но… но таких не могло остаться… Это же… легенда…

Митрич хмыкнул и провёл ладонью по бороде:

— Легенда… она ведь не с пустого места берётся, — тихо произнёс он. — Вот в чём беда у вас, учёных. Раз в отчетах сухо указано, мол «зверя давно не видели», значит, вымерли животные.

Гаврила рассеянно кивнул, не сводя взгляда с животного. А затем я нахмурился, почувствовав активируемую силу. Причем, ощутил ее не только я. Боковым зрением заметил, что Морозов пристально смотрит на гостя, словно пытаясь понять, не выжил ли тот из ума от счастья. Аргумент прижал уши и тихо зарычал. Один Митрич оставался невозмутимым. Но я заметил, как между деревьев мелькнули тени лесовиков.

— Что вы задумали? — уточнил я у Гаврилы, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.

— Я… мне надо взять отпечаток пробы, — начал парень и тут же поспешно добавил, обращаясь к Митричу. — Не извольте беспокоиться, мастер Дубов. Я природник высокого класса и могу вас заверить, что это чудо природы даже не заметит моего вмешательства.

Словно в подтверждение своих слов, парень показал ладони, которые и правда светились едва заметным зеленоватым свечением. Я покосился на Митрича, но леший только пожал плечами, словно говоря: пусть делает.

— А без этих проб никак нельзя? — уточнил я у Гаврилы.

— Нельзя, — покачал головой парень. — Очень уж редкий вид. Столичная комиссия может поставить под сомнение и показания комиссии, и фотоотчет, сославшись на то, что фото можно подделать. А отпечаток пробы подделать невозможно.

Я кивнул:

— Тогда делайте.

На лице Гаврилы расплылась довольная улыбка. Парень потер ладони, активируя плетение, и рядом с оленем появилась его точная призрачная копия. Причем, под полупрозрачной шкурой были видны все органы, которые подсвечивались красным.

Видимо, плетение было сложным, потому что я заметил, как на лбу Гаврилы выступила испарина. А ладони слегка подрагивали. Но парень не разрывал плетения:

— Сейчас, — пробормотал он. — Еще… немного.

Силуэт дрогнул, замерцал и замер, полностью копируя поведение оригинала. И Гаврила облегченно вздохнул:

— Готово, — произнес он, опуская руки. — Почти живой образчик для изучения вида.

Воевода нахмурился:

— Изучения? — переспросил он. — Кажется, вы говорили, что это нужно в качестве доказательства для столичного института?

— Это само собой, — поспешно согласился парень. — Более того, если теперь с вашим оленем произойдет что-нибудь… дурное, эту землю все равно признают заповедником. Просто, как выразился мастер Дубов, его давно не видели.

Мы с Морозовым обменялись короткими взглядами, а затем, воевода кивнул:

— Ну, хорошо, коли так.

Олень вдруг вздрогнул. Поднял голову и уставился на парня. А затем шагнул в нашу сторону. Каждое движение было выверенным, осторожным, почти ритуальным. И от этого жеста я даже приоткрыл рот. Мы с Морозовым пораженно переглянулись. Даже Митрич, казалось, был немного удивлен. Во всяком случае кустистые брови лешего чуть приподнялись. Гаврила сделал полшага вперёд… потом так же быстро остановился и выдохнул, едва не упав на колени от волнения.

— Он… он подходит… ко мне?

Мы промолчали. Потому что ответить было нечего. Олень же приблизился ещё на несколько шагов. Остановился, едва заметно качнул головой — и на мгновение мне показалось, что я вижу, как в глубине его глаз вспыхивает тонкая серебряная искра. Он наклонил голову ниже, словно приветствуя нас. Гаврила не выдержал и сделал шаг вперёд. Маленький, осторожный, будто по льду.

— Можно?.. — прошептал он. — Можно подойти?

— Нет, — ответили мы с воеводой одновременно.

Гаврила всхлипнул, уже не скрывая эмоций.

— Я… я всю жизнь мечтал увидеть его… — прошептал он. — Но никогда… никогда… не думал, что это возможно…

— Сказывают, этот род был раньше всех, — тихо произнес стоявший рядом Митрич. — Такие олени бродили там, где лес был молодой. А людей не было вовсе.

Олень наклонил голову. И мне почудилось, что серебро на рогах дрогнуло.

— А теперь вот он вышел к вам, мастер-ревизор… — глядя на Гаврилу, продолжил леший.

— Ко мне?.. — выдохнув, прошептал парень. — Почему?..

Митрич усмехнулся, хитро, по-стариковски:

— Может, быть, вы чисты душой и помыслами.

— А может глупый, что тоже самое и в лесу ценится, — едва слышно добавил воевода.

Олень сделал ещё шаг. А потом вдруг поднял голову, замер и резко повернулся в сторону северной тропы. Затем сорвался с места и быстрыми скачками скрылся в чаще. Лишь высокие травы за ним сомкнулись.

Некоторое время, мы стояли и молча смотрели в ту сторону, куда скрылся зверь. А затем, Митрич буднично произнес:

— Ну, поглазели и хватит. Идемте, я вас выведу. Чтобы не заплутали.

— А вдруг он вернется? — с надеждой проговорил Гаврила и шагнул в ту же сторону, куда унесся олень. Нога его погрузилась в небольшую лужицу, но парень этого даже не заметил.

Митрич хмыкнул и ловко ухватил Дроздова за воротник, чтобы вернуть на дорожку.

— Звериные тропы не для людей, — сурово сообщил он. — Не вздумай ходить, куда тебе не следует. Иначе сгинешь.

Что-то в голосе лешего проняло меня до костей. Даже Морозов вздрогнул, и рука его потянулась, чтобы сотворить охранный знак. Гаврила побледнел и лицо его приняло до того обиженный вид, что Митрич смягчился.

— Еще повидаешь ты этого оленя, ежели так тебе неймется, — проворчал он по-стариковски. — Может, и семью его увидишь.

— Семью? — выдохнул ревизор, словно ему только что пообщали все подарки на все грядующие праздники разом.

— Ну не из камня же олень появился, — усмехнулся леший. — У всех есть семья. У тебя ведь тоже есть папка и мамка, верно?

Парень покраснел и коротко кивнул.

— Но сам не вздумай ходить и искать зверя. А не то он решит, что тут не безопасно и уйдет вглубь леса. Или и вовсе покинет эти места.

— Не хотелось бы такого, — прошептал Гаврила.

— Тут оленю ничего не грозит, — весомо заметил воевода. — А если он покинет эти места, то может попасть к браконьерам.

— А тут их не бывает? — неожиданно испугался Дроздов.

— Мы следим, — успокоил его хозяин леса и похлопал по плечу. — Хороший ты, малец. Даром, что из столицы.

С этими словами, он направился прочь. Мы последовали за ним.

Обратная дорога прошла в полном молчании. Даже Гаврила, видимо проникшись встречей с «лесным чудом», к удивлению не задавал вопросов. Просто шел с задумчивым видом, явно погруженный в свои мысли. На губах появилась странная, почти меланхоличная улыбка, будто он увидел не зверя, а нечто куда более значимое. И шёл гость теперь так, будто находился вовсе не здесь. Словно часть его всё ещё блуждала рядом с тем животным, ступающим по лесной подстилке.

То и дело я бросал на него короткие взгляды, чтобы парень, задумавшись, не сошел с тропы и не врезался в дерево. Ну, или не ушел по своей, только ему видимой дороге.

Рюкзак же давно исчез с его плеч. Морозов забрал его, когда Гаврила рассеянно оставил поклажу посреди поляны и двинулся следом за лешим не оглянувшись.

Воевода теперь нёс рюкзак в руке, легко, небрежно, будто это была не поклажа, а пустой холщовый мешок. Ни один мускул на его лице не выдавал напряжения и подсказки о том, сколько килограммов весит эта вещь.