— Что мастера, — негромко произнёс он, и его голос прозвучал спокойно, почти буднично, — убедились?

Костомаров глубоко выдохнул и обернулся ко мне. На лице его отразилась какая-то детская радость, смешанная с благоговением.

— Это… это бесценно, — сказал он негромко. — Я не верил, Николай Арсентьевич. Но теперь… теперь никаких сомнений нет.

Женщина-инспектор с трудом скрывала волнение, торопливо продолжая составлять протокол:

— Он ведь даже не испугался нас… — дрожащим голосом добавила она. — Просто смотрел. Как будто понимал.

— Понимал, — тихо подтвердил Митрич, выдыхая сизый дым. — Они всё всегда понимают. И этот красавец людьми не пуганый.

Высокий мужчина, наконец, пришёл в себя. Он выпрямился, кашлянул, стараясь вернуть голосу холодную чиновничью невозмутимость:

— Комиссия зафиксирует факт. Осталось оформить отчёт и направить в столицу. И тогда сюда направят уже столичного контролера, чтобы он убедился в наших словах. Он должен будет зафиксировать…

Костомаров кивнул, но я уловил в его взгляде то, что не имело отношения к бюрократии. В этот момент он был не чиновником. Передо мной стоял человек, который впервые за долгие годы увидел настоящее чудо.

— Мастер Костомаров, — тихо произнёс я, когда члены комиссии немного отступили, оживленно обсуждая увиденное событие. — Если вы теперь уверены, значит, можно будет создать на территории княжества заповедник?

Он повернулся ко мне, задумчиво потёр подбородок. Затем медленно кивнул

— С таким подтверждением — без всяких сомнений. Сегодня же отправлю отчёт в столицу. И думаю, что Столичная Императорская Академия подпишет постановление без промедления. Северский заповедник… — он сделал паузу, словно пробуя название на вкус. — Звучит гордо.

Я оглянулся к разговаривающим членам комиссии, на лицах которых застыла смесь восторга, растерянности и неуверенности, словно каждый из них только что увидел не просто редкого зверя, а саму душу этого края. А затем произнес, обращаясь к главе экологического ведомства.

— Тогда благодарю вас за помощь

— Благодарить нужно вас, мастер-князь, — ответил собеседник. — Без вашего участия, думаю, все это просто списали бы на слухи. А потом, в лес наведались бы браконьеры. Которые выследили бы оленя и…

Он не договорил, но мне показалось, что в голосе Костомарова прозвучал ужас. Словно браконьеры уже выследили увиденного нами зверя. Боковым зрением я заметил, как стоявший чуть поодаль Митрич скривился при упоминании браконьеров. Видимо, у лешего было другое мнение по поводу тех, кто пришел бы в этот лес без спроса.

Мы ещё немного постояли у ручья. Над поляной кружились полупрозрачные бабочки, отражаясь в поверхности воды. На лицах членов комиссии всё ещё читалось волнение, которое до сих пор не прошло. Девушка перепрыгнула через водную преграду и восторженно уже фотографировала землю. Чтобы, наверное, приобщить к отчету отпечатки копыт.

— Что же, — подвел итог Костомаров, когда девушка с фотоаппаратом вернулась на нашу сторону ручья. — Думаю, на сегодня этого достаточно. Мы подготовим отчёт и завтра передадим вам копию, Николай Арсентьевич. А второй экземпляр отправим в столицу.

— Хорошо, — ответил я. — Мастер Дубов, не проводите нас к границе вашей вотчины?

— Охотно, — быстро согласился леший. Он вытряс пепел из трубки и неспешно убрал ее в карман. А затем развернулся и направился прочь от ручья.

Мы последовали за ним. Лес, как будто довольный исходом, принял нас мягко. Ветви шевелились над головой, а шаги по мху звучали тише, чем прежде. Аргумент шёл рядом, время от времени посматривая на меня.

На выходе с полянки я сбавил шаг и оглянулся. Ручей блестел в просвете между деревьями, и на миг мне показалось, что на том берегу, в глубине леса всё ещё мерцает серебристая тень.

Может быть, это был просто, играющие на воде блики света. А может, взгляд какого-то неведомого лесного хранителя, который убедился, что мы не зря пришли. Но я вдруг четко понял, что с этого момента Северск изменится. И пусть не сразу, но в правильную сторону. И дышать стало легче.

Митрич вел нас каким-то новым путем, по узкой тропе, едва заметной в высокой траве. Где-то в кронах пролетала птица, а ветви ели лениво шевелились, провожая нас взглядами белок. Леший шагал впереди с той лёгкой неторопливостью, какая бывает у старых людей, уверенных, что спешка только мешает. Аргумент спокойно шел рядом со мной, иногда подставляя голову под руку и прося погладить. Я машинально потрепал его между ушами. Пес тихо довольно фыркннул, мотнул мордой и снова пошёл рядом, ступая бесшумно, как тень.

Я обернулся. Комиссия шла чуть позади. Девушка-инспектор о чём-то тихо спорила с Костомаровым. Мужчина-скептик шёл немного поодаль, задумчивый, почти угрюмый. Но на его лице больше не было той сухой уверенности, что я видел до похода в лес. Он будто сам пытался осознать, что всё это вовсе не плод рассказов или миф, а реальность. Мы шли ещё немного, пока тропа не вывела нас на знакомую опушку. Солнце уже клонилось к закату, небо становилось медовым, и сквозь редкие ветви пробивались последние отблески света. Трава переливалась мягким золотом. Где-то неподалёку хрипло каркали вороны.

Митрич остановился. Его длинная тень легла на высокую траву:

— Дальше вы сами, — сказал он спокойно, поворачиваясь к нам.

Костомаров шагнул вперёд, склонил голову, и в этом движении не было ни капли показной вежливости. Только искреннее почтение.

— От лица всего ведомства выражаем вам благодарность, мастер Дубов. И, думаю, не только ведомства.

Мужчина, который относился к историям про оленя с откровенным скепсисом, вдруг шагнул вперед.

— Признаться, я считал всё это сказками. Простите, мастер Дубов.

Я уловил лёгкий смешок женщины и невольную улыбку самого Костомарова. Леший усмехнулся, не спеша вынул из кармана трубку:

— Да чего уж там, — спокойно ответил он. — Сомнение вовсе не грех. Грех это глаза закрывать, когда истина где-то рядом.

Старик кивнул мне, задержав взгляд чуть дольше, чем нужно, будто что-то хотел сказать, но в последний момент передумал. Потом просто повернулся и шагнул обратно в чащу. Через секунду от него остался только колыхнувшийся куст папоротника и тихий хруст веток. Лес молчал. Лишь ветер прошелестел по верхушкам елей. Воздух был тёплый, но в нём уже чувствовалась вечерняя свежесть. Где-то вдали перекликались перепела, и над опушкой летали мелкие мошки, сверкавшие на солнце, будто крошечные искры.

— Говорили, что он очень конфликтный человек, — негромко поделилась своими мыслями девушка — А оказалось, что Дубин отличный добрый дедушка.

— Не думаю, что ему бы понравилась такая оценка, — возразил Костомаров и добавил, чуть понизив голос, — Мой предшественник работал с ним и отзывался о лесничем с опаской.

— Скорее всего в молодости мастер Дубов был другим, как это часто бывает, — пожала плечами девушка. — Его характер мог измениться.

— По словам моего наставника, Дубов всегда был стариком, — пробормотал Костомаров, затем выпрямился, глубоко вдохнул и произнёс с тихим благоговением,— Спасибо вам, Николай Арсентьевич. Сегодня вы показали нам настоящее чудо.

Я только улыбнулся:

— Скорее, это заслуга мастера Дубова, — просто ответил я. — Идемте.

— Да, конечно, — кивнул Костомаров.

Мы двинулись к дороге. Двор поместья уже был залит тёплым вечерним светом, на ступенях играли блики от окон, а из трубы над крышей тянулся лёгкий дымок. Скорее всего, Никифор, как всегда, чувствовал наше возвращение заранее.

— Может, всё же зайдёте на чай? — предложил я, когда мы подошли к воротам. — После такого тяжелого дня не повредит немного отдохнуть перед обратной дорогой.

— Благодарим, князь, с легкой улыбкой покачал головой Костомаров. — Но нам еще нужно как можно быстрее составить отчет, приложить к нему фотофиксацию, и отправить в Столичную Императорскую Академию.