От наблюдения меня отвлекли чьи-то тихие шаги, и я повернулся. Из коридора вышла Вера, с неизменным блокнотом в руках.
— Сообщите, пожалуйста, Осипову, что я хочу созвать Совет, — попросил я. — Чтобы обсудить вопросы по развитию княжества и пополнению бюджета Северска.
Секретарь кивнула, сделала пометку в блокноте и вышла, оставив за собой лёгкий запах трав и цветов. Я снова остался в гостиной один. Взглянул на огонь, сделал глоток отвара и довольно улыбнулся. Если получится убедить Совет проголосовать за создание рыбных ферм…
— К вам прибыли гости, Николай Арсентьевич, — послышался за спиной голос воеводы. — Во главе с мастером Костомаровым.
— Быстро, — оценил я, поставил чашку на стол и поднялся:
— Они… — начал было Морозов.
— Хотят прогуляться по владениям Митрича, — обернувшись, произнес я. — А я их провожу.
Владимир покачал головой, но промолчал. Я же поправил воротник куртки и пошел к выходу. Открыл дверь и вышел на крыльцо, вдохнув свежий, влажный воздух.
Во дворе уже была припаркована черная машина с номерами государевой службы Империи. Рядом с авто стоял Костомаров в компании высокого, худощавого мужчины, с прямой спиной и лицом, будто высеченным из камня. Куртка на нем сидела безупречно, а воротник был застёгнут до последней пуговицы. Светлые волосы коротко острижены, чуть тронуты сединой у висков. Третий же член комиссии, молодая женщина, лет тридцати, напротив, казалась воплощением живого любопытства. С глазами цвета янтарного мёда и внимательным, умным лицом, на котором не было ни чиновничьей холодности, ни страха. Лишь живое восхищение и научный азарт. И я с удивлением отметил, что на инспекторах не было привычных серых сюртуков государевых слуг. Они были одеты так, как одеваются люди, привыкшие работать в поле. На всех троих были темно-зеленые брезентовые куртки с множеством карманов, и плотные брюки болотного цвета, которые были заправлены в высокие ботинки. Через плечо у каждого инспектора была переброшена полевая сумка, похожая те, которые носят курьеры почтовой службы. А на шее девушки висел фотоаппарат.
Боковым зрением я заметил Аргумента, который сидел рядом с углом особняка и, склонив голову, с интересом наблюдал за гостями. А неподалеку ото пса, за деревьями стояло несколько дружинников, которые оживленно что-то обсуждали, время от времени бросая косые взгляды на гостей.
— Добро пожаловать, господа, — произнёс я, спускаясь с крыльца. — Может быть, сперва пройдем в дом и отобедаем?
Костомаров улыбаясь покачал головой.
— Благодарим, князь, — произнес он, доставая из сумки термос. — Но время дорого. Мы должны все выяснить и доложить о результатах столичным коллегам. Это важно. От нас ждут предварительное подтверждение.
— Как угодно, — ответил я. — Следуйте за мной.
Я направился по мощеной дорожке, обходя особняк. И едва поравнялся с углом здания, Аргумент поднялся на лапы. Комиссия шла в нескольких шагах от меня, оживленно переговариваясь. Я старался не вслушиваться в их разговор, но обрывки фраз всё равно долетали до слуха.
— Судя по той информации, что мне удалось найти, зверь, должно быть, крупный, — взволнованно шепнула женщина, — и с густым серебристым мехом… если это правда, то мы столкнулись с феноменом миграции!
— Феномен миграции? — скептически хмыкнул высокий мужчина. — Скорее, просто байки. Олени не переходят через водораздел. Это обычное совпадение.
— Возможно, — согласилась с ним девушка. — Но и байки иногда оказываются правдой. Вот, помнится, в Петропавловской губернии…
Мы вышли за ограду поместья, и перед нами открылась тропа, уходящая в лес. Прошли к опушке и пересекли границу, шагнув под высокие кроны. В воздухе стоял запах свежей хвои и мокрых листьев, и чего-то еще. Тропа уходила вглубь. Солнце пробивалось сквозь кроны тонкими лучами, от которых трава казалась серебристой.
Тропа расширилась, и из-за ближайших елей донёсся хруст ветки. Тихий, но отчётливый. Между стволами показалась знакомая фигура. Митрич вышел из леса, как будто вырос из тени. В неизменной соломенной шляпе и с трубкой в руке:
— Здравы будьте, господа, — произнёс он, слегка кивая.
Костомаров улыбаясь шагнул вперёд:
— Добрый день, мастер Дубов, — начал я. — Мы прибыли по очень важному поручению княжества. Проверить тот слух, что у вас на территории появился северный олень.
Митрич несколько секунд молча стоял, рассматривая комиссию. И мне показалось, что его глаза, серые и внимательные, сразу отметили каждого. А затем леший прищурился, затянулся дымом и спокойно произнес, выпуская изо рта сизые кольца:
— Видели такого. Лесники его сторожат, чтоб никто не спугнул, и всякие хулиганы до него не добрались.
Слова лешего вызвали лёгкое волнение в комиссии. Женщина сделала шаг, глядя на Митрича так, словно перед ней стоял живой источник древнего знания. Инспектор, напротив, скрестил руки на груди, всем своим видом выражая недоверие.
Я едва заметно улыбнулся.
— Вы сможете показать, где заметили зверя в последний раз?
— Отчего же не показать, — ответил леший. — Идите за мной. Только тише ступайте, шуметь не вздумайте. Он очень пуглив.
Митрич свернул с дороги и скрылся за деревьями. Мы поспешили за ним. Тропа вилась между соснами, где-то над нами зашуршала когтями по стволу белка, торопясь спрятаться от любопытных людских глаз. Воздух стал свежее, прохладнее. Подошвы ботинок утопали в покрывале изо мха. Тропа сужалась, корни переплетались под ногами, и приходилось смотреть, куда ступаешь. Митрич шёл впереди уверенно, не глядя под ноги. Комиссия шла следом, стараясь не отставать.
Лес вокруг постепенно редел. Стволы становились тоньше, меж ветвей всё чаще пробивались лучи солнца. Воздух становился свежее. И вдруг сквозь шорох листвы донёсся мягкий, журчащий звук. Сначала едва уловимый, но с каждым шагом он был всё отчётливее.
— Ручей, — не оборачиваясь, негромко сказал Митрич.
Мы прошли ещё несколько шагов, и тропа вывела на небольшую низину. Земля под ногами стала влажной. Меж двух холмов серебристой лентой тек чистый, прозрачный ручей с каменным дном. От глади воды отражалось солнце.
— Тише, — сказал Митрич, подняв ладонь. — Мы пришли.
Аргумент остановился рядом, насторожив уши. Его морда была обращена вперёд
— Вон он, — тихо сказал леший, указывая на противоположную сторону ручья. — Глядите.
На другом берегу, в полосе утреннего света неподвижно стоял олень. Сначала его можно было принять за мираж. Но постепенно очертания стали явственнее: высокий силуэт, тонкая шея, сильные плечи. Шерсть отливала серебром, будто каждый волос был тончайшей нитью инея, уцелевшей после зимы. Словно зверь сам излучал внутренний свет.
Олень стоял неподвижно, опустив морду к воде, дрожавшей от его дыхания, и каждая рябь, расходясь по гладкой поверхности.
Члены комиссии пораженно застыли. Женщина приложила руку к губам, едва сдерживая восторг. Её глаза блестели, как у ребёнка, который впервые увидел чудо. Затем схватила фотоаппарат, и я заметил, как дрожат ее руки. Она сделала несколько снимков, чтобы приобщить их к отчету. Даже мужчина, который относился к слухам про оленя весьма скептически, стоял, не шевелясь, и смотрел на зверя во все глаза, не решаясь моргнуть. Только его губы беззвучно что-то шептали.
Костомаров сделал шаг вперёд, но Митрич положил ему ладонь на плечо:
— Осторожнее, мастер, — предостерег он. — А то спугнете.
Глава экологического ведомства только кивнул, не сводя взгляда с застывшего на берегу ручья зверя.
— Невероятно… — прошептал он. — Настоящий северный серебристый олень. Здесь, в наших краях!
— Это же… невозможно, — пробормотал мужчина, но в его голосе уже не было прежней уверенности.
Девушка быстро достала из сумки планшет, торопливо что-то записывая. И в этот момент олень поднял голову и пристально, не двигаясь, взглянул на нас. А затем шагнул в сторону леса, растворяясь за деревьями. На поляне воцарилась тишина. Даже ветер замер. Только ручей тихо звенел, словно напоминая, что всё происходящее не сон. Я взглянул на Митрича. Тот набивал трубку, делая это с таким спокойствием, будто видел подобное каждое утро.
