Закрепил оптику, вскинул приклад к плечу, прицелившись сквозь стекло окна. Несколько раз передёрнул затвор, проверяя его работу, и наконец затолкал в магазин пять дозвуковых патронов. Открыл форточку окна, выходящего на улицу, и встал на стол, стоящий в глубине комнаты. Выбрал в качестве цели спил ветви на дереве в полусотне сажен и прицелился в него. Так-то всё подогнано исключительно, но оружие следует пристреливать после каждого снятия прицела. А тут имела место полная разборка, так что сам бог велел перестраховаться.

Выстрел прозвучал так, словно мухобойкой муху прихлопнули. По комнате пополз кислый запах газов сгоревшего пороха, которые быстренько выносило сквозняком в распахнутую форточку. Глянул, куда прилетела пуля. Внёс поправки. Ещё один выстрел. Точно в цель. Порядок. Загнал в магазин недостающую пару патронов и разложил на столе чертежи.

Время есть, так отчего бы не использовать его с пользой для дела. Чертежи двигателя сами себя не начертят, а пояснительная записка не напишется. Так-то я всё помню, но на то, чтобы зафиксировать это на бумаге, нужно время. Пусть у меня и получается это проделывать куда быстрее, чем обычному чертёжнику.

Проработал часа три, когда по улице в сторону дома Стесселя прокатили две пролётки в сопровождении десятка всадников. Я сдвинул в сторону бумаги и, подхватив карабин, взобрался на стол. Ага. Сам хозяин, с ним в пролётке Фок, в следующей Кондратенко и Белый.

Сойдя на землю, Стессель обернулся к Кондратенко с Белым, о чем-то говоря им, и будучи при этом в прекрасном расположении духа. Похоже, настроение отличное, и они собираются вместе пообедать. Ну это вряд ли. Волнения никакого. Уверенно сажаю крестик на грудь улыбающегося Анатоля, вношу поправку и плавно тяну спуск.

Хлоп-п!

Клацанье затвора звучит куда громче. Перезарядка занимает секунду. Никто толком ещё и понять-то ничего не успел. Стессель просто замер, словно поперхнулся. Неудивительно, мужчина он крупный, а потому сразу не валится. Хотя у меня сомнений относительно смертельности его ранения нет.

Хлоп-п!

Более субтильный, хотя и повыше ростом Фок падает как подрубленный, так и не поняв, что именно происходит. Порядок. Добавки не нужно. А вот теперь до всех доходит трагедия произошедшего, начинается суета, беготня. Криков я не слышу, потому что до меня сто восемьдесят сажен.

Спускаюсь на пол и без суеты разбираю винтовку, укладывая её обратно в чемодан. Подбираю гильзы и отправляю их туда же. Обе форточки открыты, так что пороховые газы вытягивает на улицу сквозняком. Но я не удовлетворяюсь этим, поджигаю на медном подносе смятую газету, дым от которой неплохо маскирует пороховые газы и вместе с ними вытягивается в окно. Прибрав оружие, возвращаюсь к чертежам.

Примерно через час в дверь постучали. Чего-то подобного я и ожидал. Жандармы должны как минимум обойти все дворы для установки возможных свидетелей. Примерное направление, откуда велась стрельба, они представляют. Правда, там же, но чуть дальше, находится и холм, который называют Воинским. Но и гостиницу обойти держиморды не могут.

— Ротмистр Познанский, — отдав честь, представился оказавшийся за дверью жандарм.

— Мичман Кошелев, командир подводной лодки «Скат». Чем могу быть полезен? — спрашиваю, окидывая его спокойным взглядом.

— Позвольте осмотреть ваш номер, — попросил он тоном, не терпящим возражений.

— Могу я поинтересоваться причиной? — не сдвинулся я с места.

— Час назад были убиты генералы Стессель и Фок, — наблюдая за моей реакцией, произнёс он.

— Прошу, — посторонился я и спросил: — Но при чём тут я?

— А вас, я вижу, эта новость не расстроила, — входя в номер, заметил он.

— С чего она меня должна расстроить? На этой войне я потерял многих, успевших стать для меня не чужими людьми. С их превосходительствами я знаком не был.

— Их гибель может сказаться на обороноспособности крепости, — обходя номер и остановившись возле окна, смотрящего вдоль улицы, заметил жандарм.

— Я моряк, и мне трудно судить о том, что происходит на берегу. Вот действиям или скорее бездействию на море я оценку дать могу.

— Поговаривают, что вы отменный стрелок, — обернувшись ко мне, вдруг произносит жандарм.

— Преступление раскрыто. Убийца найден, — усмехнувшись, тряхнул я головой и посмотрел ротмистру в глаза. — Вы это серьёзно? Мало того, что во Владивостоке меня отдали под суд за то, что я воевал с японцами, так теперь ещё и в Артуре решили обвинить не пойми в чём. А ничего, что меня буквально позавчера пытались убить близ набережной? Как там сказал ваш начальник Микеладзе — обычный грабитель? Так может, вы всё же начнёте искать японских шпионов? Или русских офицеров хватать проще?

— Я вас попросил бы…

— Я арестован?

— Нет.

— Тогда покиньте мой номер.

Могут ли меня пристегнуть к этому делу? Ещё как могут. Ротмистр уже указал на то, что я являюсь отличным стрелком. Но арестовать, не имея на то оснований, жандармы всё же не осмелятся. А вообще не пора ли мне прогуляться в Чифу. А то в Артуре становится как-то душновато.

Старые связи

Появление во второй половине дня в гавани Чифу подводной лодки произвело настоящий фурор. Китайский чиновник, оформлявший стоянку, так и зыркал своими глазками. Правда, необычность нашего корабля ничуть не повлияла на длительность стоянки. Сутки, вот и всё, на что мы могли рассчитывать. Но мне больше и не нужно.

— Пётр Ильич, личный состав в увольнительную не отпускать, находитесь в постоянной готовности к провокациям. Именно у этого причала наш катер чуть было и не протаранили, — обратился я к Налимову.

— Олег Николаевич, вы уже неоднократно об этом говорили. Я всё помню, занимайтесь своими вопросами, о лодке не переживайте.

Я обменялся со старшим офицером рукопожатием, а с боцманом мимолётным взглядом. Харьковский, медленно моргнув, дал понять, что всё в полном порядке и мне стоит лучше подумать о себе.

Следом за мной спустились Казарцев и Вруков. После случая в Артуре предпочитаю не ходить в гордом одиночестве, и уж тем более в так называемом нейтральном порту. Уж тут-то меня достать куда проще. Очень надеюсь, что до снайперских винтовок в деле устранения неугодных лиц додумался только я. Так-то оптику пользуют уже где-то с полвека.

История с убийством Стесселя и Фока пока продолжения не получила. Выпроводив жандарма, я спокойно продолжил работу над чертежами. Выспался на мягком матрасе и чистых простынях, а утром заявился в штаб эскадры, чтобы согласовать выход в море «Ската».

По пути к мастерским я извлёк из чемодана и выбросил в глубокой части внутреннего рейда засветившийся карабин и патроны, оставив при этом глушитель. Ну вот не поднялась рука и всё тут. Спрятал на лодке, ещё пригодится. Оружие найти просто, а вот чтобы изготовить прибор, нужно время и соответствующее оборудование.

По прибытии к причалу сразу озаботился подготовкой лодки к походу. Тут недалеко, всего-то восемьдесят миль. Иное дело, что мне потребуется максимальная грузоподъёмность. Именно по этой причине я так и не озаботился торпедами. Мало того, ещё и выгрузил практически все боеприпасы, оставив лишь самый минимум. Ну и личному составу придётся изрядно потесниться…

— Здравствуйте, Пётр Генрихович, — войдя в кабинет, приветствовал я консула.

— Олег Николаевич⁈ Господи, какими судьбами? — не скрывая радости, Тидеман поднялся мне навстречу.

— Вы не поверите, прибыл к вам на подводной лодке, — отвечая на его рукопожатие, произнёс я.

— Серьёзно?

— Абсолютно.

— Из Владивостока?

— Теперь уже из Артура. И вот этот пакет из штаба эскадры. Ну или порт-артурского отряда.

— Н-но как же?.. Я слышал, что подводные лодки имеют незначительную автономность.

— Наглая и беспринципная ложь. Запас хода в три тысячи миль, это, конечно, не совсем то, что нужно для океанских крейсерских операций, но вполне достаточно, чтобы показать Кузькину мать в Корейском проливе. В настоящий момент мой «Скат» как раз и занимается демонстрацией возможностей.