Глава 9

Из трюма поднялся старший из «монахов», тот самый благообразный в дорогой сутане и с перстнями на пальцах, он прошел на корму судна, окинул взглядом горизонт и хмыкнул.

— Инквизиция. — сказал капитан: — судя по курсу идут на перехват. Мы чего-то не знаем о вашем грузе или вашей миссии, преподобный отец?

— Инквизиция… — повторил монах, его глаза сузились. Про себя Лео отметил, что монах вышел из трюма один, оставив двоих своих спутников внизу. Уверен в себе, подумал он, либо уверен в себе до крайности, либо умен, понимает, что Альвизе и его команда нипочем в лапы Инквизиторам не сдадутся, лучше уж за борт прыгнуть. Но были бы тут какие-нибудь законопослушные — могли бы и скрутить и паруса подобрать, так сказать, проявить сознательность в искоренении ереси. С другой стороны, святоша явно знал с кем связывался, на всем судне законопослушного подданого Короны с огнем не найти… а посудина небольшая, десяток человек экипажа.

— Как по мне так готовиться к абордажу нужно. — говорит Альвизе, небрежно покачивая в руке полупустой кувшин с вином: — шансы у нас есть. Сперва они с инспекцией пожалуют, этих либо в заложники взять, либо прикончить. Пока на нас смотрят — Штилла послать вскарабкаться на их судно с другого борта и всех там вырезать.

— Я плаваю как топор, в одном направлении — вниз. — сухо говорит Лео: — терпеть море не могу.

— Одни недостатки у тебя, Штилл. Вон, посмотри на Гримани — одни достоинства… — Альвизе прикладывается к кувшину с вином.

— Никакого абордажа. — говорит монах в дорогой сутане, выпрямляясь: — груз не должен быть поврежден.

— Не то чтобы я возражала… — говорит Беатриче, легко проворачивая метательный нож между пальцев: — я и сама не сильно хочу опять в кровище перепачкаться с ног до головы… но Инквизиция может не знать о ваших планах. Они нас догоняют.

— Это временно. — говорит «монах» и поворачивается к капитану: — освободите место на палубе, желательно ближе к корме.

— Зачем… — начинает было капитан, но в этот момент в руках у «монаха» появляются два небольших предмета, знакомых Лео по его старой жизни, по учебе в Академии. Черный и белый. Уголек и мел. Ни один студент не выходил из дома без этой пары. Теоретически ты можешь нарисовать магический круг вырезав его на дереве или там начертив на песке, но практически это либо тяжело, либо ненадежно. Рисовать магические круги на земле или траве — проблематично, обычно те, кто не владеет магией Земли и не может утрамбовать площадку до нужного состояния — носили с собой куски парусины, которые растягивали на земле и закрепляли колышками. А уже потом — доставали мел и уголь.

Но на деревянной палубе «Гордости Тарга» можно было рисовать прямо так.

— Преподобный отец Северин — магикус. — объясняет вслух Лео, на случай если кто-то не понял: — давайте отойдем с кормы, дадим ему возможность поработать.

— Магикус? — капитан хмурится, но отступает. Альвизе, Беатриче. Лео и штурман — также делают несколько шагов назад, освобождая место для круга.

Северин опустился на одно колено, и мел в его руках заскользил по доскам палубы — быстро, уверенно, без единой заминки. Лео следил за его движениями с интересом недоучившегося студента. Внешний круг, около двух шагов в диаметре. Внутренний — поменьше, на ладонь от края первого. Между ними — руны, и Лео узнал несколько знакомых символов: спираль движения, три волнистые линии водной стихии, стрела направления. Остальные были ему незнакомы — то ли из высших кругов посвящения, то ли из какой-то закрытой традиции. Компактный круг, походный вариант, искусная наработка, слишком много каналов для Первого Круга… да, пожалуй, и для Второго тоже. Он такое даже в учебниках не видел.

Монах работал молча, сосредоточенно, его губы беззвучно шевелились — то ли молитва, то ли мнемоническая формула для удержания структуры заклинания в памяти. Мел сменился угольком, и поверх белых линий легли чёрные — дополнительный контур, усиливающий и стабилизирующий основную схему. Двойная прорисовка, отметил про себя Лео, это не студенческая поделка. Такое учат на третьем-четвёртом круге посвящения, не раньше. А святоша опасен… если он носит компактные круги нарисованные на шелковой подкладке его сутаны, он вполне способен на одно-два мощных заклинания в бою без предварительной подготовки…

Корабль качнуло на волне, но рука Северина не дрогнула. Он закончил последний символ, выпрямился в центре круга и вытянул руки в стороны, ладонями вниз.

— Не рекомендую смотреть прямо на круг, — бросил он через плечо: — берегите глаза.

Лео прищурился, но отводить взгляд не стал.

Северин заговорил — не на торговом наречии и не на церковной латыни, а на чём-то более древнем, гортанном, с шипящими согласными и долгими гласными. Слова падали тяжело, как камни в воду, и с каждым словом линии на палубе начинали светиться — сначала едва заметно, потом всё ярче, пока весь круг не вспыхнул холодным голубоватым сиянием.

Запахло озоном и почему-то — морской солью, хотя они и так были посреди моря.

Корабль вздрогнул. Не от волны — изнутри, словно огромный зверь, которого пришпорили. Паруса, до этого лениво ловившие слабый ветер, вдруг натянулись как барабанная кожа, канаты заскрипели от напряжения. За бортом вода вспенилась, расступаясь перед носом судна.

Лео схватился за ближайший канат, чтобы не упасть. Рядом выругался кто-то из матросов. Беатриче присела, упершись рукой в палубу.

— Благословение Триады! — выдохнул капитан, глядя на паруса: — ходко пошли!

Ветра не было. Точнее — не было никакого ветра вокруг них. Лео чувствовал это по тому, как спокойно висели его волосы, как не шевелились полы его куртки. Но паруса — паруса были надуты так, словно в них дул штормовой порыв.

— Не ветер, — сказал Лео, не отрывая взгляд от светящегося круга: — Или направленный поток четко в парус… или создаёт разницу давления на границе ткани. — он покачал головой, мысленно прибавив пару плюсиков в рейтинг опасности святого отца Северина, у того, судя по всему, был уже третий круг посвящения, не меньше.

Монах стоял неподвижно, с закрытыми глазами. На его висках выступили капли пота, скулы заострились от напряжения. Поддержание заклинания требовало постоянной концентрации.

«Гордость Тарга» рванулась вперёд, разрезая волны как нож — масло. За кормой вскипел пенный след. Горизонт впереди стремительно приближался, а корабль Инквизиции за кормой — так же стремительно уменьшался.

— Ха! Так значит абордажа не будет! — расстроился Альвизе и поднял свой кувшин с вином: — какая жалость. Вы ничего не хотите нам сказать, преподобный?

Северин не ответил. Только его губы продолжали беззвучно шевелиться, удерживая заклинание, что гнало их прочь от погони. Потом — повернулся к Альвизе.

— Планы меняются. — сказал он: — они не отстанут от нас и после прохода через Челюсть. Извините, дейн Конте, но мы не сможем высадить вас на мысе, как договаривались.

— Это понятно. — Альвизе отпил из кувшина и оперся рукой о борт судна: — это как раз ясно. Черт с ним, с мысом на Челюсти, я уже понял, что придется чуть подольше вас сопроводить. В связи с этим возникает вопрос — кто вы такие и что вы перевозите. — он опустил кувшин вниз и вопросительно наклонил голову.

Лео сделал шаг чуть в сторону, так чтобы «преподобный отец» не смог одновременно атаковать всех троих. Он видел, как ладонь левой руки виконта Конте, урожденного де Маркетти — легла на рукоять кинжала. На таком расстоянии магия не имеет преимущества, имеет значение скорость… между ними примерно шесть футов. Альвизе одинаково хорошо владеет обеими руками, об этом в Тарге все знают.

Беатриче нарочито расслабленно оперлась спиной о мачту, на ее губах играла легкая улыбка. Лео знал, что обманываться выражением лица Беатриче Гримани не стоит. С такой же улыбкой она тебя выпотрошит, выколет глаза и помочится в пустые глазницы, об этом на улицах Тарга тоже все знают.