— Тц. — говорит он: — укладку испортила. Беа, хватит из себя монашку строить, пять золотых на рыло платят.
— Пять золотых? За сопровождение груза? Ха. Тебя обманывают, Ал. Тебя грабанут, как только из городских ворот выползем, за ближайшим кустом.
— Это монахи из какого-то там ордена какого-то там святого. — закатывает глаза Альвизе: — кроме того я аванс взял.
— Аванс? Ни хера себе. Аванс в славном городе Тарг, это сильно. Ну так забери аванс и исчезни, чего тебе. Отвали и своего Штилла с собой забирай. Или думаешь справишься со мной, если вас двое? — напрягается Беатриче, поднимая левую руку, между пальцев сверкает металл.
— Беа, солнышко мое, ласточка. Пять золотых. Пять, понимаешь?
— Забей на нее. — говорит Лео: — мне доплати пятерку. Пусть вон сидит в своем трактире и плачет по своему капитану, видишь же, что она не в форме сейчас. Размазня размазней. Будет сопли свои… — он отдергивает голову в сторону, одновременно вскидывая руку. В воздухе замирает метательный нож, схваченный пузырем уплотненного воздуха.
— Вот именно поэтому вы мне и нужны. — говорит Альвизе: — ладно, бесы с ним, Беа, пусть будет десять золотых, а? Хрен с твоим капитаном, вернешься — сможешь себе праздник устроить.
— Ничего себе. — говорит Лео: — ей десять, а мне пять? Ал, ты часом ничего не попутал? — он щелкает пальцами и метательный нож опускается ему в ладонь.
— Хорошо. — закатывает глаза Альвизе: — и тебе десять. Доволен? Вы все, кровопийцы — довольны? Я на этом деле уже терять начинаю, а не выигрывать!
— Вот уж не поверю. — хмыкает Беатриче и Лео согласно кивает.
— Хоть в чем-то вы двое согласны. — разводит руками Альвизе: — ладно, Беа, собирайся.
— Я, между прочим, еще не согласилась!
— Хорошо. — пожимает плечами Альвизе и поворачивается к Лео: — пошли кого-нибудь из «Крысоловов» наймем, ту девчонку с цепью или Али Алхимика.
— Но ты мою оплату не срежешь уже. — заявляет Лео: — десять золотых.
— Демоны, да откуда вы все такие жадные на мою голову взялись! Хорошо, хорошо, Штилл, выкручивай мне руку в минуту моей слабости… можешь на рекомендательное письмо не рассчитывать.
— Десять золотых, Ал. А рекомендательное письмо можешь себе… — Лео оглядывает Альвизе с головы до ног: — вот примерно туда и засунуть.
— Бывай, Беа. — говорит Альвизе и поворачивается к Лео: — ну пошли, вымогатель. Найдем тебе пару среди «Крысоловов», все равно мне еще один человек в команду нужен. Как ты думаешь, Старый Эл согласится?
— Эй! — останавливает их Беатриче, встав и уперев руки в бока: — а ну-ка стоять! Альвизе, Леонард, вы не охамели совсем? Куда это вы поперлись с моими десятью золотыми, а⁈
— О. — Альвизе оборачивается и на его лице играет его фирменная ухмылочка: — добро пожаловать в команду, Беатриче Гримани! С тобой будет работать Леонард Штилл по прозвищу «Нож» и я, виконт Альвизе Конте, урожденный де Маркетти. Вместе мы — охрана и сопровождение уважаемых святош из ордена святого кого-то там. Вы увидите.
— Значит снова поработаем вместе, Штилл. Ножик верни. — говорит Беатриче и Лео передает ей обратно ее метательный нож.
— Да. — говорит он: — поработаем. Так что там за история с капитаном стражи?
— Врут все. — морщится Беатриче: — чтобы я да с городской стражей спуталась. Не, он вроде капитан, но какой-то наемничьей роты. Алые чего-то там…
— Алые клинки? — хмурится Лео: — красное перо, шрам вот тут, жилистый такой…
— Точно. Скотина такая, обесчестил девушку и в бега. Встречу — яйца отрежу. — грозится в пространство Беатриче и поворачивается к нему: — а ты его откуда знаешь?
— Зовут его Мессер? — уточняет Лео. Во рту почему-то разом пересохло.
— Мессер. — кивает Беатриче: — дружок твой? Передай что ему конец, фантазер нашелся…
— Этот… Мессер — предложил тебе что-то такое, что тебя смутило? — поднимает бровь Альвизе: — как интересно! Но давайте поговорим по дороге, мы опаздываем! Беа, нам выйти пока ты переодеваешься?
— Зачем? Чего вы во мне не видели? — пожимает плечами Беатриче и разом скидывает с себя платье, оставшись почти совсем обнаженной, если не считать полоски ткани на бердах. Лео сглатывает и делает над собой явное усилие, чтобы не отвести глаза в сторону, она наверняка высмеяла бы это как проявление слабости.
Тем временем Беатриче стояла посреди комнаты, освещенная косыми лучами солнца, пробивавшимися сквозь ставни. Ее фигура была воплощением силы и ловкости, отточенной годами тренировок. Плечи — широкие и крепкие, переходили в рельефные мышцы спины, прорисованные словно у опытного фехтовальщика. Стан был узким, с подтянутым животом, на котором угадывались контуры мышц пресса. Изящные, но сильные бедра плавно очерчивали линию талии и переходили в длинные, мускулистые ноги — явно привыкшие к долгим переходам и резким броскам. Кожа, гладкая и золотистая на плечах и спине, местами была помечена тонкими серебристыми шрамами — молчаливыми свидетельствами прошлых стычек. Единственным укрытием оставалась узкая полоска ткани на бедрах, подчеркивающая, а не скрывающая ее атлетичное сложение. В ее позе не было ни капли стыда или кокетства — лишь абсолютная, почти вызывающая уверенность в себе и своем теле, как в отточенном оружии.
Лео стиснул зубы. Алисия, подумал он, всегда думай об Алисии в такие моменты. Ни одна живая женщина не достойна того, чтобы просто быть в его памяти рядом с ней. Она никогда не дразнила его и не издевалась над ним, всегда принимала его таким какой он есть. Он не отведет взгляда, но и не будет вспоминать эту Гримани по ночам.
Альвизе же лишь приподнял бровь, наблюдая с деловым любопытством, уголки его губ тронула привычная ухмылка.
Беатриче повернулась к старому сундуку. Движения ее были нарочито медленными, размеренными, словно она наслаждалась легким замешательством Лео или просто демонстрировала полное пренебрежение к их присутствию. Она наклонилась, позволив лучам солнца скользнуть вдоль линии позвоночника, и достала из сундука сверток из грубой ткани. Развернула его без спешки.
Сначала на ее ноги легли практичные кожаные бриджи темно-коричневого цвета, плотно облегающие мускулистые бедра, но свободные в коленях для свободы движения. Она зашнуровала их по бокам неторопливыми, точными движениями пальцев. Затем последовала рубаха из прочного льняного полотна серо-зеленого оттенка — ее она надела через голову, ловко встряхнув распустившимися по плечам каштановыми волосами. Рубаха была просторной, с длинными рукавами, которые она аккуратно подвернула до локтей, обнажая предплечья.
Поверх рубахи она набросила короткий, дублет из потертой кожи. Он плотно обхватывал торс, подчеркивая узкую талию и оставляя свободу рукам.
Она подтянула ремень дублета, надела сверху перевязь с метательными ножами, прицепила к поясу короткий клинок, потянулась, проверяя свободу движений, и повернулась к Альвизе и Лео, все еще отвернувшемуся к стене. На ее лице играла легкая, едва уловимая усмешка.
— Ну что? — спросила она, подбирая свои длинные волосы в практичный хвост у основания шеи и закрепляя их простым кожаным шнурком: — Разглядели достаточно? Или Штиллу надо еще пару минут, чтобы слюни с подбородка вытереть?
— Вот это я понимаю, потратил десять золотых. — сказал Альвизе: — и боевая мощь и красота. Если будешь каждый раз так на привале раздеваться, то я тебе еще золотой сверху накину. А от тебя, Штилл, толку никакого в плане эстетики. Ты на себя взгляни, как ты одеваешься. Рубахи с такими рукавами из моды еще во времена Старого Короля вышли.
— Этот Мессер. — сказал Лео, решительно выкидывая из головы картинки с одевающейся Беатриче: — он в городе сейчас? Не знаешь где остановился?
— Если бы я знала, где именно он остановился, то прямо сейчас он бы рыб кормил на дне Залива. Выпотрошенный как карп и с собственными яйцами в глотке.
— Вот откуда у тебя такая ненависть к мужчинам. — закатывает глаза Альвизе: — это прямо фетишизм какой-то. Сперва ты облизываешь им яички, а потом отрезать норовишь. Эти вот перепады настроения — нездоровая штука. Тебе бы к целителям провериться сходить… но после дела. Сейчас меня твоя кровожадность вполне устраивает. Все, собрались? Молодцы. Да, выходим сейчас, идем на два дня. Нас на выходе, на мысе Челюсть высадят.
