Она отмахнулась.

— В данном случае это неважно. Я подготовила для вас очень важный список. Правда, мне помогли Иоланта и Глориана, спасибо им, а то я пару выгодных позиций пропустила.

Я вытянул шею, пытаясь заглянуть в её список.

— Да что там?

— Выгодные невесты, на случай если ваша помолвка с княжной Долгоруковой будет расторгнута, — сообщила с самым деловитым видом. — Я начала составлять ещё зимой, но теперь, когда вы приняты у императора, ваша цена выросла, и список удалось расширить.

Я фыркнул.

— Сюзанна! Какие невесты? Я и не думаю жениться! Да и обручен уже.

Она осадила меня суровым взглядом.

— Вадбольский, не глупите!.. Все обязаны жениться. Господь велел плодиться и размножаться!

— Гм, — сказал я, — а чем разница между плодиться и размножаться?

Она на мгновение задумалась, поморщилась и отмахнулась, как он назойливой мухи.

— Знаю, вы мастер увиливать, но от супружеского долга уйти не удастся, это непатриотично. Здесь двенадцать кандидаток, все от графини и выше. Правда, есть две баронессы и одна вообще дочь купца, но у их рода состояние в сотню миллионов, так что это тоже выгодные партии. Я здесь в уголочке указала, чьи салоны посещают, чтобы можно было вам познакомиться. Вы, хоть и грубиян, но умеете очаровывать женщин!

— Сюзанна!

Она продолжала неумолимо:

— Вы же сказали, вам нужно поднимать свой род! А для этого нужна и жена из большого и сильного рода.

— Этих тоже отметила?

— Конечно!.. — сообщила она с гордостью человека, выполнившего тяжелую и трудную работу. — И таких, что когда опоросятся, то принесут много детей. Мальчики для возвышения, девочки для укрепления связей с другими родами. Без этого свой род не сделать сильным и заметным.

Я вздохнул, посмотрел на неё почти влюблено.

— Сюзанна, вы очаровательны. А что, если мы с вами всё-таки сумеем сделать род сильным и заметным… не прибегая к таким малость стыдным для мужчины вариантам?

— Зачем идти трудным путем, если можно лёгкой дорогой?

— Лёгкое, — сказал я, — это дорогое, но с отложенной оплатой и большими процентами. И хорошо, если только деньгами.

Она посмотрела на меня, расширив глаза.

— А ещё говоришь, не знаешь азы финансирования?.. Ладно, когда женишься, оплату можно мягко сдвинуть на плечи богатой родни невесты.

— Сюзанна, — сказал я проникновенным голосом, — а есть вариант, как сдвинуть всё это на плечи богатого рода… без женитьбы?

Она подумала, морща лоб, покачала головой.

— Таких вариантов не вижу.

— А если найду?

В назначенный день гостиная особняка на Невском заполнилась многочисленными Вадбольскими, о существовании которых я лишь смутно догадывался. Да, пожалуй, Ангелина Игнатьевна — самыя лучшая суфражистка, Глориане с её дамской командой до неё далеко. Моя тётушка доказала свою значимость, сумев из остатков Вадбольских насобирать дураков, согласных на дикую идею возрождения Рода.

Первым слово взял мой отец.

— Этот великолепный дом и наше возвращение в Санкт–Петербург… — начал Василий Игнатьевич мягко, — полностью заслуга нашего младшего сына. Я доживал в усадьбе последние дни, возраст и старые раны давали о себе знать. Но возвращение Юрия дало мне силы снова захотеть жить. Когда он устроился в столице и уговорил нас с Пелагеей прибыть, чтобы помогать ему, мы ни на минуту не колебались, приехали первым же поездом. И сейчас готовы ему помогать… но именно помогать, потому что своих сил рулить уже нет.

Ангелина Игнатьевна попыталась вставить своё слово:

— Род тебе поможет, Василий!..

— Спасибо, — тепло ответил отец, но взглядом указал на меня. — Но помощь нужна ему. У него сейчас очень тяжелое время. С одной стороны, он в милости Его императорского величества… но и врагов у него прибавилось. И, как все вы слыхали, среди них самый могущественный род Долгоруковых.

По залу прошёлся ледяной ветер с Крайнего Севера, как он только и донёс недобрый холод, даже у меня спина пошла пупырышками, ну что я, сраный интеллигент, реагирую, словно мальчик со скрипочкой? Я сильный, злой и беспринципный, каким и должен быть мужчина, чтобы на него оглядывались самки, а сам он поднимался на вершину пищевой цепочки, не считаясь с потерями. Потерями других, ессно. Меня они не колышут, у меня свои интересы.

Я поднялся, выпрямив спину. Взгляд твёрдый — среди аристократов это ценится выше ума.

— Как вы уже чувствуете, мы не можем создать род Вадбольских из троих человек… или можем? Во всяком случае, никто из присутствующих не желает в него войти, да ещё в нынешнем отчаянном положении.

На их лицах я прочёл облегчение, ждали просьб помочь, но нет, прекрасно понимаю, что все они хорошо устроены в жизни, ветви рода Вадбольских давно зажили своей жизнью, никому не хочется влезать в опасную авантюру спасения попавшей в огонь крохотной веточки.

— Потому я благодарю за участие и сочувствие, — закончил я. — И благодарю Ангелину Игнатьевну, что проделала гигантскую работу, чтобы собрать всех вас здесь!.. Понимаю, как это было непросто. И мне приятно видеть, что Вадбольских в России намного больше, чем я думал. Прошу вас пройти в главный зал, туда уже вносят жареных лебедей и французское шампанское!.. Сегодня можно, завтра тоже день выходной!

Когда общение между членами фамилии стало более непринуждённым, с бокалом шампанского в руке подошёл высокий статный военный, чёрные как уголь усы вразлёт, широкая грудь в орденах, взгляд гордый, сказал дружески:

— Барон, вы добьетесь немалых успехов. Я слышал и за что получили боевой орден, и что сейчас успешно противостоите роду Долгоруковых, а это очень непросто!

— Спасибо, — ответил я вежливо. — Благодарю за оценку.

Он улыбнулся.

— Ещё, что успешно избегаете удалых кутежей, застолий и пьянок с друзьями. Не представляете, сколько успешных карьер так было погублено!

— Люблю работать, — ответил я тем же почтительным тоном. — После работы у меня голова не болит с похмелья.

Он довольно хохотнул, залпом выпил шампанское и сунул бокал пробегающему мимо официанту.

— Иван Гаврилович Вадбольский, — назвался он. — Обер-штер-кригскомиссар. Скоро на пенсию, но пока я заведую снабжением армии и, скажу вам, новость о ваших удивительных винтовках докатилась и до нашего штаба. С нетерпением жду, когда получу первую партию и начну распределять…

— Надеюсь, — предположил я, — сразу в Крым?

Он воскликнул:

— Конечно!.. Меня о них уже спрашивал Горчаков Андрей Иванович, не слыхали? Генерал от инфантерии, племянник и протеже Суворова, замечательный человек! Герой всех войн России этого века!

— Он в Крыму? — спросил я.

— Нет, — ответил он, — в Крыму Горчаков Михаил Дмитриевич, генерал от артиллерии, командующий русской армией. Ему ваши винтовки ох как нужны!

Я вздохнул, развел руками. Он снизил голос и сказал чуть ли не шепотом:

— Мой дом открыт для вас, барон. Если что нужно, обращайтесь. Помогу, чем смогу. Не потому, что родня, но мы оба патриоты России, жаждем ей счастья и благополучия!

Сколько же из рода Горчаковых служит России на высших государственных постах, мелькнула мысль. Вот что значит, государственное мышление. Это у них «…жила бы страна родная, и нету других забот!»

— Счастлив знакомством, — заверил я горячо. — И страстно надеюсь, что мы ещё поработаем на благо России!

Раскланявшись с Иваном Гавриловичем, я заметил в углу знакомую фигуру.

— Кто может сравниться с Матильдой моей, — пропел я весело и дурашливо, подходя к ней, — сверкающей искрами черных очей…

— Барон, я вовсе не ваша! — ответила она надменно.

— Так это я просто повторил любимую песенку Роберта, — сделал я виноватое лицо.

Разговор завязался. Было ясно, что, несмотря на все интриги, род не стал монолитом против меня. У меня появились союзники.

В какой-то момент ко мне подошёл незнакомец с пронзительным взглядом. Видимо, тоже родственник, тоже Вадбольский. Его осанка и холодная отрешённость выдали в нём члена того самого общества, о котором я наслышан.