— Мы с ним познакомились где-то полгода назад. Подружки мне все завидовали. Он так красиво ухаживал: цветы, кино, подарки, в школу привезёт, со школы заберёт. Ничего лишнего не позволял себе. А ещё он очень красивый.

Я поморщился. Ни одного действительно значимого качества Самойлова не назвала. Только лишь одна пыль в глаза, а не проявление себя, как мужика. И почему на это ведутся всегда?

— А вчера он предложил мне пойти с ним к его друзьям. Говорил, у одного из них день рождения, и он приготовил для него подарок. Мол, пойдём, будет весело и мне понравится.

При этих словах Самойлова снова заскулила, а я вздохнул и уже на автомате протянул ей салфетку. Она трубно высморкалась и продолжила.

— Ну а дальше… Всё началось сначала, как шутка. Но, когда я хотела уйти, то он сначала меня ударил, — Самойлова показа на разбитую губу, — ну а потом закрыли дверь.

— Понятно, — процедил я.

— А сам он кто? Ну, кроме того, что красивый.

— Кирилл Бикбулатов. Его отец — крупный бизнесмен в нашем городе, а сам Кирилл открыл тату-салон и занимается криптой. Серьёзный парень…

Оп-па! Фамилия знакомая. Сталкивался с ней, когда искал информацию о «Деньги и точка». Сынок или однофамилец? Тогда я не стал копать в этом направлении, потому что интересовало другое, а сейчас придётся.

— Поэтому я и говорю, что ничего не получится. Он рассказывал, как отец его перед ментами… простите, полицией отмазывал, и не раз. Хвастался, что в этом городе ему ничего не грозит, любой косяк спишут.

— И тебя это, естественно, не насторожило?

— Я думала, что это круто… К тому же он же такой заботливый и внимательный был.

Круто… Я вздохнул.

— Что мне теперь делать, Егор Викторович? — Самойлова снова принялась реветь.

— Что-что? Жить, Самойлова, — ответил я и протянул ещё одну салфетку. — А с этим твоим внимательным и заботливым мы разберёмся, слышишь? Но сначала нужно пойти домой, расскажем всё твоим родителям, после пойдём…

— Нет! — перебила Самойлова и подняла на меня заплаканные глаза. — Только не к родителям! Прошу вас. Им и дела до меня нет. Не надо, пожалуйста, — она схватила меня за руку и сжала так сильно, что её ногти оставили кровавые полукружия на моей коже.

Но это меня не волновало. А вот животный ужас в глазах девчонки — да.

— Успокойся. Почему ты не хочешь к родителям?

Самойлова сглотнула и с остервенением стала оттирать свои руки.

— Потому что я грязная…

— Чё? — не понял я. Не, мы с братом тоже в детстве боялись домой приходить, когда измажемся по уши в грязи. Но здесь-то ситуация другая. — Одежда — это фигня, Самойлова.

Но девушка посмотрела на меня так, что я почувствовал себя подростком, которого распекает взрослый. И тут до меня дошло второе значение этого слова. Твою мать, этого ещё не хватало.

— Подробности, — попросил я.

Самойлова вздохнула и отвернулась.

— Сколько себя помню, родители состояли в этой своей секте. Когда была маленькая, они и меня таскали с собой. Пели там все вместе, за ручки держались. На улицу меня не пускали играть. Интернет и телевизор тоже были под запретом. Говорили, что это порочное всё. Мне они постоянно про благочестие твердили и в подвале запирали, чтобы я подумала над своим поведением, если сделала что-то не так, — Самойлова выдала ядовитый смешок. — А сами бегали к своим любовникам и домой приводили, думали, я не пойму. Лицемеры хреновы, — выплюнула она.

— Не выражайся, — на автомате выдал я.

— Серьёзно? — Самойлова посмотрела на меня со скепсисом. Я пожал плечами. — Ладно, не буду. Будет закурить?

— Не курю и тебе не советую.

— Ладно, — снова вздохнула девушка и замолчала.

Некоторое время она дёргала нитки на своих рукавах и молчала. Кажется, снова плакала, но быстро прошло. Я не лез пока с вопросами, самому нужно было переварить услышанное.

Если то, что рассказала Самойлова о своих родителях, правда, то они не помощники, наоборот, добьют девочку своими нотациями. Нужно будет взять ситуацию в свои руки.

— Я ведь поэтому и из дома сбегала, — неожиданно нарушила тишину Самойлова. — Не могла больше находиться дома. Как раз тогда и познакомилась с Кириллом. А теперь они все правы. И Кирилл, и родители.

— В каком смысле?

— Я теперь не только внешне, но и на самом деле грязная шлюха и заслуживаю только одного, — с зарождающейся истерикой в голосе пояснила Самойлова. — А ведь я так одевалась только. Хотела позлить родителей. У меня и парней-то никогда не было… Сама виновата, вот Кирилл и…

Всхлипывания участились. Я вздохнул и приобнял девчонку. Она уткнулась лбом в моё плечо и снова дала волю эмоциям. Когда рыдания пошли на спад, я серьёзно проговорил:

— Послушай внимательно, Самойлова. Иногда мудак, просто мудак. Ясно? Не смей винить себя или гнобить. Ты могла одеваться иначе, вести себя иначе, а он мог поступить ровно так же. Понимаешь? Дело не в тебе и в твоей одежде. Дело в том, что просто он гниль по натуре своей. Не человек, а мразь, которая поверила в свою исключительность. Родители твои тоже мудаки, но по-своему. С ними я сам поговорю. И не бойся, — я остановил её, не дав снова возразить. — Вообще ничего не бойся. Я решу эту проблему и сделаю так, чтобы эти гниды понесли заслуженное наказание и больше не смели творить подобную херню.

— Не выражайтесь, — бледно улыбнулась Самойлова, шмыгнув носом.

Я посмотрел на неё и тоже улыбнулся.

— Ладно, не буду. А теперь вставай. Хватить реветь. Нужно пойти в больницу. И не спорь. Всё должно быть по закону. Ты пострадавшая сторона. Стыдиться тебе абсолютно нечего и замалчивать тоже ничего не нужно. После больницы пойдём в полицию, напишем заяву.

— В полицию нельзя. Кирилл сказал, если пойду, то он выложит в сеть видео.

— Какое видео?

— Он снимал всё на камеру, — потупилась Самойлова.

— Понятно. В любом случае в больницу нужно идти. У тебя родственники есть? Кроме родителей.

Самойлова покачала головой.

— Понятно.

Я задумался. Домой ей и правда пока лучше не стоит идти. По крайней мере, до тех пор, пока я сам не поговорю с её родителями, а там видно будет. Ко мне ей тоже нельзя. Если узнают, слухи всякие могут пойти. Мне-то пофиг, а вот ей и так хватает поводов для переживаний.

И тут меня посетила прекрасная мысль. Зоя Валентиновна, мать моя. Она сейчас тоже в тоске и печали после моего переезда. Вот пусть и пустит всю свою материнскую заботу в правильное русло. Девочке сейчас нужны поддержка и внимание, а Зоя Валентиновна, уверен, сможет их ей дать в избытке.

Приняв решение, я встал и протянул Самойловой руку.

— Пойдём.

— Куда?

— Сначала в больницу.

— А она точно не будет против?

— Точно, — в третий раз ответил я, пока мы шли из больницы домой. — Моя мать обожает гостей. Я сейчас тебя оставлю здесь, а потом поеду к твоим родителям. Поговорю с ними и захвачу тебе одежду.

— Хорошо, — глухо отозвалась Самойлова.

Я достал ключ и открыл дверь. В комнате работал телевизор, а на кухне слышалось копошение и мерный стук, как будто молотком стучат.

Махнув рукой Самойловой, чтобы она снимала обувь и куртку, прошёл на кухню.

— Привет, мам, — поздоровался я.

Зоя Валентиновна вздрогнула от неожиданности и резко обернулась.

— Егор, — улыбнулась она. — Хорошо, что пришёл. Я как раз солянку приготовила, и отбивные скоро будут готовы.

— Спасибо, — поблагодарил я и потянул носом. Пахло вкусно, а я после тренировки голоден был, как стая волков. — Но я не один.

Мать удивлённо посмотрела на дверь, ведущую в кухню и почему-то шёпотом спросила:

— С девушкой?

— С девушкой, — подтвердил я. — Но не с моей. Ученица пострадала. Идти ей пока некуда, домой нельзя. Я привёл её сюда, подумал, ты не будешь против компании.

Тут в дверях показалась Самойлова.

— Здравствуйте, Зоя Валентиновна.

Мать немного заторможенно посмотрела на девушку. Оценила её внешний вид и кивнула.