Я же кивнул, теперь понятно, кто тот самый анонимный доброжелатель, о котором говорил Игорь. Если оценивать поступок цинично, то глупость, конечно. Повесили себе ярмо на шеи, впутались в проблемы и всё это без какого-то видимого профита.

Так бы сказало большинство людей, но я их понимал. По крайней мере, думаю, что понимаю. Я сам так поступал тогда в девяностые, потому что мы в ответе за тех, кого приручили. Тогда я отвечал за парней, которые поверили мне и работали у нас. А у женщин зона ответственности — школа. Так я это видел.

Рядом присвистнул Толик.

— Ого, так это оказывается были вы? — спросил он. — Вы спасли школу.

— Мы, — нехотя ответила Наталья Михайловна. — Но той суммы всё равно не хватало. Я всё посчитала. Так что не только мы, кто-то ещё поучаствовал.

— А зачем? — спросил я.

Неожиданно для меня Наталья Михайловна вскинулась и сердито посмотрела на меня.

— Вы опять, Егор Викторович?

Я вопросительно посмотрел на неё.

— Вы и в прошлый раз говорили нам, что мы дуры и нам не нужно воскрешать дохлую лошадь. На этой почве мы с вами и стали конфликтовать. Вам не понять, что для нас означает эта школа! Её не станет, и вы шмыгнёте под крылышко мамы. А для нас — это вся жизнь. Я всю жизнь работаю в этой школе. Дети мне, как родные, а школа как дом. И вот меня хотят лишить дома и детей. И ради чего? Думаете, я не знаю, что мэр, ваша мать и вся эта кодла чинуш хоронят школу, чтобы заграбастать землю себе? Мы не дуры и не слепые, Егор Викторович!

— Тихо, тихо, — я поднял руки в примирительном жесте. — Понял вас и могу сказать, что у нас одна цель. Я тоже не хочу, чтобы школу закрыли. На этом закончим и давайте думать, как решать возникшую проблему.

— И что, даже не будете снова говорить: «А я же говорил»? — подозрительно спросила Тамара Дмитриевна.

— Не буду.

— Вы знаете, — хмыкнула Наталья Михайловна. — Вам на пользу пошёл тот удар бампером по голове. Вы теперь не такой мудак, каким был.

Я усмехнулся, но не стал ничего говорить.

— А в какой конторе вы взяли микрозайм? — задал вопрос Толя, который ходил вдоль учительского стола и рассматривал колбы на нём, периодически подносил то одну, то другу к носу и нюхал.

— «Деньги и точка», — ответила Тамара Дмитриевна.

Толик, услышав название конторы, чуть не выронил очередную колбу.

— Вы сдурели, бабы? — взревел он. — Егор, нам конец.

— Знаешь что-то о ней? — спокойно спросил я, не особо удивившись реакции Толяна.

— Конечно. Если хочешь спустить свою жизнь в унитаз, стань должником Азамата. Об этом все знают. Микрозаймы сами по себе то ещё дерьмо, но эта контора хуже всех. Они устанавливают свои правила, могут сроки сдвинуть, повысить процент задним числом и так далее. В общем, полный беспредел. Жаловаться на них бесполезно, потому что его крышует… — Толик резко замолчал и стал расхаживать взад-вперёд, комкая в руках противогаз.

— Мэр? — предположил я.

— Не я это сказал, — наставил на меня палец Толик.

— Не ты. Но ты расскажешь всё, что знаешь о нём.

И Толик рассказал. Его старший брат ещё в девяностых работал на Азамата. Рассказывал мало о своей работе, но со временем он становился всё более и более нелюдимым. А потом, когда Толик вернулся из армии и они отмечали его дембель, брат разоткровенничался. Рассказал обо всей грязи, что творилась под руководством Азамата.

Брат тогда пообещал, что уйдёт. Закончит одно дельце и завяжет. Да и сам Азамат решил стать бизнесменом. Брат Толика тогда вскользь обмолвился, что у его хозяина появился высокопоставленный покровитель и теперь дела будут вести по-другому.

Потом брат Толика пропал. Милиция разводила руками, мол, тела нет, ищем. А спустя неделю нашлись «друзья», которые якобы провожали брата Толика в Москву. И всё, на этом дело закрыли.

— Но мы не поверили, стали искать сами. Выяснилось, что пропал не только мой брат, но и другие пацаны, которые работали на Азамата. Чистка рядов, понимаешь? — Толик пнул стул и продолжил расхаживать туда-сюда. — Он избавился от тех, кто хотел соскочить. Так мы думаем. Но доказать не можем, потому что его тылы хорошо прикрыты. Наш сосед, сын которого тоже работал на Азамата и пропал, попытался пойти дальше, добиться справедливости. А потом у него сгорел дом и квартира, сам он чудом выжил. После этого все, кто подумывал бороться дальше, замолчали. Жить потому, что хотелось.

Толик замолчал и обессиленно рухнул на стул. В кабинете повисла вязкая, тяжёлая тишина. Все сидели и переваривали услышанное. Я видел, что дамочки прониклись и теперь знатно приуныли.

— Чем владеет Азамат, кроме «Деньги и точка»? — спросил я.

— Микрозаймы и игровые автоматы. Это то, о чём я знаю, — ответил Толик. — Как я уже сказал, мы стараемся держаться подальше от всего, что связано с Азаматом. Но наверняка это не всё, чем он занимается.

— И сколько в городе точек?

Толик поскрёб затылок, беззвучно шевеля губами.

— Три с микрозаймами. В разных районах. В нашем одна. А с игровыми автоматами вроде одна. Но тут я не уверен.

— А что с охраной?

— Да там сидит один охранник. Никто в здравом уме не сунется туда, — хохотнул Толик. А я тонко улыбнулся, услышав хорошую новость.

— Понял, — сказал я после недолгого обдумывания ситуации. Положение скверное, как ни крути. — Благодарю за информацию. Расходимся по домам. Будем думать, что делать и как быть дальше. До завтра.

Сказав это, я встал и покинул кабинет, оставив остальных в не самом лучшем расположении духа, раздумывать о не радужных перспективах.

Дома сидеть было невмоготу. В голове постоянно крутились мысли вокруг рассказа Толика, вокруг школы и Ларина. Этот город напоминал мне натуральное болото, которое кишит разными паразитами, сосущими кровь из жителей. Чтобы прочистить мозги, оделся и вышел на пробежку.

Ночной Новочепецк сильно отличался от дневного. Пока я бежал, видел и барыг, толкающих дурь чуть ли не перед носом у полиции, и парочку ворюг, которые вскрывали тачки.

Ларин создал своё маленькое государство внутри государства. Симпатичное и благополучное снаружи, но прогнившее и червивое изнутри. Под стать хозяину.

Внутри меня клокотала злость от понимания того, что законными путями я хрен, что изменю. Прикроют, отмажут, вывернут всё наизнанку и выйдут сухими из воды.

Если действовать, то их же методами. Но для меня, человека, который всё время жил по букве закона и этот самый закон чтил, было сложно принять изменившиеся правила игры.

Я пробежал мимо патруля, которые остановились возле ларька с шаурмой, и забежал в парк. Буквально метров через десять я услышал женский крик. Звали на помощь. Остановившись, я обернулся и посмотрел на патрульных. Они должны были тоже услышать крики, но они продолжали стоять как ни в чём не бывало. Жрали шаурму, потягивали из бумажных стаканчиков кофе и ржали. А между тем девчонка надрывалась всё сильней.

— Да пошло оно всё, — буркнул я себе под нос и накинул на голову капюшон.

Подхватив с земли камень, взвесил его в руке. Пойдёт. Я свернул с центральной дорожки и побежал на звук. Вскоре я увидел двух уродов, которые уже разложили девчонку на скамейке, шарили своими лапищами у неё под юбкой и отпускали сальные шуточки.

Один из них пытался зажать ладонью рот девчонки, но та брыкалась, кусалась и пыталась вырваться. Вокруг скамейки валялись пустые бутылки. Похоже, ребятки отдыхали, а потом решили развлечься.

— Пошло оно всё, — выдохнул я и подскочил к тому, который навис сверху над девушкой и пытался расстегнуть ширинку.

Замахнулся и заехал ему камнем по голове. Впопыхах не понял, куда попал, но он кулём повалился на девушку, которая от неожиданности замолчала.

— Э! Чё за дела? — пьяно выкрикнул второй и полез в карман.

Глянув на его рожу, перехватил камень поудобнее, шагнул к нему и с размаху ударил в челюсть. Ударил удачно. Лязгнули зубы, и говнюк повалился на землю.

У меня, что говорится, забрало упало. Я сел сверху и уже без камня стал наносить удар за ударом. Остановился лишь тогда, когда услышал звук удаляющихся шагов. Обернулся и увидел удаляющуюся фигурку девчонки.