— И они вот так сразу согласились?

Глеб замялся, раздумывая отвечать, или нет. Но всё же ответил:

— Я пообещал им прокатиться на моей машине.

— Шарлатан, — покачал я головой.

— Ты где таких слов набрался? — удивился Глеб.

— Книжки умные читал. И тебе советую, — отрезал я. В ответ он просто фыркнул.

Пока играли в гляделки, пока суть да дело, на лужайке возле стадиона мы с Глебом и девятым Б остались одни. Наверное, Игорь с незнакомцем до чего-то договорились, потому что теперь они вместе с Эльвирой Сергеевной направлялись к школе, о чём-то мирно беседуя.

— Ну и кто это был? — спросил у меня Глеб, глядя уходящим вслед.

— Думаю, скоро узнаем на каком-нибудь собрании.

— Тоже верно, — согласился он и повернулся к классу. — Давайте все в класс. Хватит на сегодня экспериментальной педагогики.

— Минуту, — остановил я всех. — Что у вас после английского?

— Литература, — нехотя ответила Васильева.

— Отлично, там и переговорим.

Сказав это, я развернулся и уверенно пошёл к школе. Нужно узнать, что за история с отменой открытого урока и почему я об этом не знал. Более того, почему об этом даже Игорь не знал.

Кто мутит воду, я догадывался, поэтому и направился к Павловне. Оказавшись возле её кабинета, я толкнул дверь и вошёл. Ожидал увидеть её за рабочим столом, но ошибся. Завуч полулежала на диване и листала фотографии с изображением домов.

— Егор Викторович! Стучаться нужно, прежде чем входить в кабинет руководства! — вскочила она с дивана.

Я постучал по шкафу, который стоял справа от меня.

— Так нормально?

— Не нормально, — процедила Павловна. — И что это у вас в руке?

— Переделывать не буду. А это, — я посмотрел на карандаш, — наглядное пособие.

Я прошёл в кабинет и сел на стул возле её рабочего стола. Закинув ногу на ногу, задал свой первый вопрос:

— Елена Павловна, что за дела?

— Вы о чём?

Она встала, надела туфли и прошла к своему рабочему месту.

— Я о моём открытом уроке. По какой причине девятый Б сейчас на английском, а не на литературе?

— Ах, вы об этом, — она стала копаться в бумагах на столе, создавая видимость рабочего процесса, но я понимал, что время просто тянет. — Так вышло, что Виталий Тимофеевич не смог сегодня присутствовать на вашем уроке, и мы вынуждены были перенести. Всё решилось буквально в последний момент. По правде говоря, — она приложила руку к груди и очень честно посмотрела мне в глаза, — я была против и пыталась убедить Игоря Александровича не переносить урок. Но он настоял.

Оп-па! Вот это поворот событий. Игорь сильно удивится, когда узнает, что общался с Павловной, пока мы с ним шли в школу.

— Правда, что ли? — притворно удивился я.

Вот коза и Игоря сюда приплела. Интересно, сколько правды в том, что она говорила мне до этого?

— Правда, — медленно кивнула она мне. — Вы уж извините, Егор Викторович, но открытый урок проведём позднее. А сейчас, если у вас больше нет вопросов, попрошу вас покинуть мой кабинет. Мне работать нужно. И впредь прошу вас не врываться без стука.

— Конечно, — ответил я, делая вид, что задумался и чем-то обеспокоен. — Хорошо, что это всего лишь нелепая случайность. А то ведь я подумал, что вы намеренно решили сорвать урок и подставить меня, а заодно и всю школу перед комиссией.

Павловна в этот момент бесцельно перекладывала с места на место какие-то бумаги, но стоило ей услышать слово «комиссия», как она замерла на миг, а затем вскинула голову и посмотрела на меня.

— Какая комиссия?

Я пожал плечами и встал, делая вид, что собираюсь уходить.

— Не знаю, — бросил я. — Встретили на улице инспектора, когда Глеб Витальевич английский вёл на открытом воздухе, а я пришёл выяснить почему класс не в классе.

— Истомин, стоять! — рыкнула Павловна, но я даже шаг не сбавил. — Егор Викторович, будьте добры, расскажите, пожалуйста, всё по порядку, — исправилась Павловна.

— Увы, но подробностей поведать вам не могу, — развёл руками я. — По причине их отсутствия. Вы можете пойти к директору и выяснить всё лично. Они с Эльвирой Сергеевной тоже присутствовали при знакомстве с инспектором.

— С Эльвирой… — прошипела, как гадюка, Павловна, — Сергеевной, значит. И тут она подсуетилась… — Павловна побарабанила пальцами по столу. Мне даже показалось, что она вообще забыла обо мне, но затем она рассеянно проговорила: — Благодарю за информацию.

Оставаться в кабине смысла больше не было. Позицию Павловны я уяснил окончательно. Мы с ней не на одной стороне, это оказалось враньём. Не знаю, какую игру она ведёт, но мы в разных командах, и что-то мне подсказывает, что моя победа — это её поражение.

Переждать внезапно появившееся свободное время, я решил в учительской. Вот только она не пустовала. Кроме меня, там находилась троица неразлучниц: математичка, химичка и биологичка.

Когда я вошёл, они тут же замолчали, а потом перешли на перешёптывания. Меня же демонстративно игнорировали. Некоторое время мы так и сидели, не глядя друг на друга, а затем я решил мириться.

Ну а что? С ними конфликтовал не я, а Егор. Лично мне эти дамы ничего плохого не сделали. Наоборот, даже импонировали. Было в них что-то такое, настоящее, шальное.

— Дамы, — обратился я к ним. Дамы обратились ко мне — спинами. — Я знаю, что у нас в прошлом произошёл некий конфликт. Но вот беда, я совершенно не помню, в чём дело было. После аварии некоторые эпизоды моей жизни забылись. Наши с вами недоразумения входят в число забытых эпизодов. Предлагаю вам начать наше сотрудничество с чистого листа.

Женщины переглянулись, пошептались, а затем синхронно повернулись ко мне лицами. Слово взяла старшая из них — Наталья Михайловна, которая математику ведёт.

— Егор Викторович, мы с вами и так сотрудничаем, как коллеги. Деваться нам некуда с этого корабля. Но дружбу водить с вами не станем. Вы, может, и забыли всё, а мы — нет.

— Понял, не дурак. Тогда объясните суть конфликта, чтобы и я его понимал.

— А суть конфликта в том, что вы… — начала Тамара Дмитриевна, но её прервал стук в окно. Мы все медленно обернулись на звук. Этаж-то не первый.

Наталья Михайловна встала и подошла к окну. Но как раз в этот момент в стекло прилетел какой-то предмет. Наталья Михайловна отпрянула, а предмет, оставив мутную кляксу на стекле, пополз вниз. Поджав губы, математичка вернулась к окну и выглянула наружу.

— Вот засранец, — ругнулась она.

Мне тоже стало любопытно, что там такое происходит, поэтому я подошёл и тоже выглянул в окно. Пацан оказался знаком. Видел его в девятом Б. А значит, мой пацан.

— Козлов! — крикнула Михайловна. — А ну, прекрати швыряться дохлятиной! Не будь… Козловым.

С улицы долетел ломкий юношеский голос:

— А нечего было меня на второй год оставлять. Терпите теперь, Наталья Михайловна!

— Вот гадёныш, — процедила она и хотела что-то добавить, но я её опередил.

— Козлов, — крикнул я. — Английский закончился?

Пацан не ожидал меня увидеть, поэтому так и застыл с занесённой для броска дохлой вороной в руке.

— Я в туалет вышел, — соврал Козлов.

— Так снимай свои штанишки, делай свои дела и дуй на урок. Не мучь птицу. Или спуститься и помочь?

Пацан подкинул трупик вороны и пнул её ногой, как футбольный мяч.

— Не надо, сам справлюсь. — Сказав это, он побрёл к школьному крыльцу.

— Вообще-то, справлять нужду на территории школы запрещено. Для этого есть специально отведённые места, — нравоучительно пролепетала Алёнушка.

— А он и справил нужду в специально отведённом месте, — ответил я. — Он со стороны курилки шёл.

Больше мы с коллегами не общались. Так и просидели порознь. От скуки я немного пошатался по учительской, почитал расписание и прочие графики, а потом нашёл на столе оставленный кем-то томик Грибоедова. Решил почитать, освежить в памяти и, неожиданно для себя, увлёкся процессом настолько, что очнулся только тогда, когда прозвенел звонок.