– Допустим, - нахмурилась.

– Выбери что-нибудь менее броское, а то недолог тот час, когда по городу начнут гулять легенды о Рязанской деве-воительнице. Помнишь сказки?

Местные сказки я не помнила, но смысл его предостережения поняла, так что не стала глупить и заверила:

– Хорошо, подумаю и над этим.

– Насчет проклятий, - продолжил развивать тему некромант. - Краткая классификация: мгновенные и с отсрочкой, персональные и на весь род до седьмого колена, смертоносные и вредоносные. Вредоносные в свою очередь делятся на автономные и пиявочного типа. Эта ведьма, как я понял, специализировалась именно на пиявочных, их главное отличие - неразрывный канал подпитки между жертвой и проклятийником. Либо предметом, на который запитано проклятие. Если уничтожить ядро привязки, то есть предмет или самого проклятийника, проклятие становится автономным. Не развеивается, понимаешь? Его придется уничтожать отдельно. В будущем, если встретишь подобный вид проклятий, то имей это в виду. Это вкратце. Книг по данной тематике у меня нет, но могу поискать. Надо?

Хм-м… А чего это он такой добренький?

Ну, допустим…

– Надо.

– Поищу. И ещё…

Ещё не всё?

– Тебя уже выпускают на прогулки?

– Пока нет, - ответила настороженно. - А что?

– Хочу пригласить тебя в кафе.

Здрасьте-приехали!

– Зачем?

Короткий хмык.

– На свидание. Или ты против?

Какой коварный вопрос…

– Я… - поколебавшись, всё же уточнила: - Какой в этом смысл? Не понимаю.

– Я расскажу, - заявил необычайно серьезно и тут же всё испортил: - На свидании. Так что? Согласна?

А он упертый. Даже как-то… восхищает это его упорство.

– Если лечащий врач разрешит, - пошла на небольшую уступку. В самом деле, это всего лишь встреча в кафе. По местным традициям он даже в щеку меня поцеловать не посмеет.

– Апраксин, верно?

– Да.

– Поговорю с ним. Перезвоню ближе к пятнице. Запиши мой номер, если будет нужно - звони или пиши, отвечу, как только увижу. - Помедлил, словно раздумывал, что сказать ещё, и уже мягче закончил: - Был рад тебя услышать, Лиза. Выздоравливай.

– Пока, - пробормотала за секунду до коротких гудков и медленно опустила телефон на кровать.

Всё-таки какой он… Неоднозначный мужчина!

Оставшееся до конца капельницы время я больше не читала. Я думала. К сожалению, особо не думалось, так что, когда непосредственно перед обедом ко мне заглянул Егор Иванович, я была искренне рада переключиться на беседу с ним. И пускай с моей стороны новости были не особо приятные, ведь я так и не придумала, как справиться с проклятием Савелия, тем не менее обсудить было что.

– Сердце, значит, - нахмурился целитель, выслушав все мои умозаключения. - Да, мальчику ещё в прошлом году поставили диагноз “острая сердечная недостаточность”, причем именно магического происхождения. А оно вот как… Спасибо, Елизавета Андреевна, спасибо.

– Было бы за что, - покачала головой. - Лезть в грудину не рискнула, сами понимаете, это невероятно опасно. Но если бы…

Я прикусила губу и всё же рискнула озвучить отчасти безумное предположение:

– Если провести открытую операцию? Если хирурги вскроют ребенку грудину, то я смогу увидеть это проклятье и вытащить. Понимаю, опасно, но… Иного выхода просто не вижу. И даже не представляю, сколько ещё он проживет. Десять лет или всего год?

– В прогнозах звучал месяц, - мрачно отозвался Бестужев и задумался. Сильно задумался. И лишь минут через пять без особой надежды уточнил: - Гарантии нет, я верно понимаю?

– Никакой, - покачала головой, прекрасно понимая, что проклятие может уйти и внутрь сердца, а туда я точно не полезу.

– Но шанс есть?

– Шанс есть всегда, вы знаете, - улыбнулась грустно. - Я же очнулась.

Хотя тут совсем другая история.

– Я поговорю с его родителями и знакомыми хирургами, - всё же решился Егор Иванович. - Без вашей помощи у мальчика шансов нет совсем. А так мы хотя бы попытаемся. Спасибо. И за других мальчиков спасибо. Огромное. Юру уже перевели в терапию, Володю уже навещали родные и он их узнал. Жаль, Светочку не спасли…

– Я найду эту тварь, - стиснула зубы. - Найду, обещаю. Слово целителя.

Бестужев несколько долгих секунд смотрел мне в глаза, а потом так серьезно кивнул, словно принимал у меня эту клятву. Давал добро. Давал понять, что на моей стороне.

И эта молчаливая поддержка дорогого стоила.

Мужчина ушел, напоследок дав мне свой номер телефона для связи, и теперь в памяти моего смартфона было уже два номера. “Егор Иванович, целитель” и “Константин Волконский, некромант”. Я и в прошлой жизни подробно подписывала своих собеседников, чтобы с первых секунд понимать, кто звонит. По возможности ещё и фото цепляла, особенно на родных - было приятно видеть не просто серый экран с именем, а улыбающегося человека. Тут же этой функции предусмотрено не было, но вполне хватало и имени.

После обеда, как я и планировала, спустилась вниз и с удовольствием размялась под бдительным присмотром Антониды Петровны, а остаток дня посвятила изучению документов, которые мне принесли в большом запечатанном конверте. Отправитель “Волконский К.”, получатель “Апраксина Е.”.

Его мне передала постовая медсестра, даже не пытаясь скрыть своего любопытства, Лидия, третья сиделка, тоже пыталась косить на него одним глазом, но я скупо попросила дам заняться своими делами и так как была всё-таки аристократкой, а они всего лишь медперсоналом из числа простолюдинов, то никто не посмел меня ослушаться.

В конверте к моему большому удивлению оказалась тонкая папка с материалами дела по ведьме. Несколько фото: дом, когда был ещё целым; котлован, оставшийся на месте дома; фото владелицы дома из паспортного стола, в которой я опознала ту самую пожилую женщину, которую видела сама; затем фото её взрослого сына оттуда же, который по данным соседей жил с ней, и пятое фото - снова фото сына, но из клиники для душевнобольных.

Мужчина и впрямь выглядел нездорово, я бы даже сказала с признаками дебильноватости на лице - пустые “рыбьи” глаза, низко нависшие надбровные дуги, одутловатое лицо.

Далее шла информация, что Вербинская Прасковья Ивановна, шестидесяти трех лет от роду, обладала стихийным (природным) магическим даром по самой нижней планке, на текущий момент пенсионерка, а в прошлом почетная работница районной библиотеки, на учете не состояла, ни в чем предосудительном соседями не замечена и ещё десяток фраз, характеризующих её, как исключительно положительного персонажа. Сын, Вербинский Анатолий Борисович, тридцати семи лет от роду, с детства состоял на учете у невролога, психиатра, а потом и нарколога. Клинически подтвержденная шизофрения, но в легкой форме, для общественности безопасен. Ежегодно проходил курс лечения в психоневрологическом диспансере, отзывы врачей положительные.

В общем, тишь да гладь…

Только домик кто-то взорвал.

Не иначе, как сущи!

Скривившись, старательно запомнила обоих подозреваемых в лицо, после чего убрала бумаги обратно в папку, а папку - в конверт. Конверт в тумбочку.

Перед сном дочитала романчик, окончательно разгружая голову, порадовалась за героев, которые несмотря на все козни врагов и житейские невзгоды обрели своё счастье, и спокойно уснула, но лишь для того, чтобы отправиться в восточную часть города и воплотить одну свою задумку.

Слова Волконского о том, что мне необходима другая одежда, запали в душу, да и в романе я прочла одну любопытную идею, где как раз шла отсылка к древним сказаниям и былинным богатырям, так что решила осмотреться на месте и найти соответствующий наряд… Монахини.

Только не простой монахини, а из профильного монастыря. Был один такой в Рязани, как раз женский. Назывался он Свято-Преображенский монастырь святой великомученицы-лекарки Агафьи. Еще до того, как я нашла Апраксину, я из любопытства посещала этот монастырь вместе с экскурсоводом и знала, что Агафья была одаренной, причем до пострига ещё и аристократкой из боярского рода Зотовых, но когда её жениха убили на поле брани, причем согласно легенде он пролежал там без помощи больше суток и был ещё жив, то ушла сначала в глухой траур, а потом и вовсе в монастырь.