— От тебя бы не убыло, Володя, — отрезала Оксана, — а от неё — тем более.

Мордюкову доложили о подвижках в расследовании, о том, что изъяли у подозреваемой пузырёк с цианистым калием.

Он был в восторге. Потирал руки, восклицал:

— Ну вот! Можете же! Стоило вас взбодрить, так сказать, прописать пистона — и сразу результаты пошли! Так, а что говорит подозреваемая? Раскололась?

Он прищурился, посмотрел на нас.

— Ну, вижу по вашим лицам, в отказ идёт, да? Ну ничего, посидит, подумает. А, слушайте, может, утку к ней подселить в камеру? Это мы подумаем… пускай раскрутит её на разговор.

— Семён Алексеевич, подозреваемая сбежала, — спокойно, но твёрдо произнесла Оксана.

Мордюков застыл. Открыл рот, закрыл. Потом снова открыл и снова закрыл. Пока беззвучно.

И, наконец, прорезался голос. Такой громкий и высокий, что мы с Шульгиным переглянулись. Мы не ожидали, что наш шеф способен выдать такой визг, которому позавидовал бы любой уважающий себя ирландский банши.

К тому же визг перемежался отборными матюгами. Так точно ни одна нечисть не смогла бы.

Получив от шефа «напутственные наставления», мы через четверть часа с новыми силами вновь принялись за работу.

Университет в Новознаменске находился в центре города. Главный корпус, где располагался филфак, тоже был там.

Мы с Шульгиным вошли в деканат. С помощью администрации быстро нашли нужного студента — Снегирёва Алексея, по прозвищу Снегирь.

Это был парень, бойфренд нашей беглянки.

Шульгин вычислил любовную привязанность Светы Сагады по соцсетям: по постам, по фотографиям, где они были в обнимку, с поцелуйчиками. К тому же, Снегирь оказался одним из тех, кто выжил.

В тот злосчастный вечер, когда всех отравили, когда клуб «Мёртвая поэзия» накрыл угарный газ, Алексей был там.

Мы встретили парня на крыльце университета. Он поднимался по ступенькам с хмурым видом. На плече болтался потрёпанный рюкзак, в ушах наушники-«капельки». В руке смартфон, взгляд уткнут в экран. На лице типичное выражение городского зомби. Обычный парень современности. Обычный студент — вроде, здесь, а вроде и не здесь.

— Полиция, — сказал я.

— Опять, — выдохнул парень, глянув на нас из-под густых бровей с раздражением. Лицом он был похож на какого-то американского актёра. Тёмные волосы, тёмные брови, кожа бледная, будто у вампира.

— Я не намерен сидеть дома, — сказал он. — Я не могу уже сидеть дома. Я же говорил!

Я понял, о чём это он — ведь к пострадавшим приставили по оперативнику для охраны. Но Снегирёв не благодарил, а сказал, что всё это выдумки, а ему, мол, надо учиться, потому что «иначе накопятся хвосты, отчислят, а впереди зимняя сессия».

— Мы не заставляем тебя возвращаться домой, — спокойно ответил я. — Давай отойдём, поговорим.

Мы отошли чуть в сторону, на край крыльца, подальше от потока студентов, спешащих на утренние пары.

Удерживать дома мы действительно не имели права. Всё-таки это потерпевшие, а не подозреваемые. А приставлять к каждому круглосуточную охрану было накладно. Нет у нас столько сил и личного состава.

Скрепя сердце, мы убрали от потерпевших охрану.

— Ты когда последний раз видел Свету? — спросил я прямо.

— Давно, — нахмурился он.

— Врёшь ведь.

— Ничего я не вру! — огрызнулся он. — Сами спросите, в общаге она не живёт. Коменданта спросите, если мне не верите.

— Ну, что она не живёт в общаге, мы знаем, — сказал я. — Но ты же её парень.

— Мы вообще-то расстались, — ответил он после паузы. — Да, расстались.

— А чего тогда в соцсетях висят ваши фоточки в обнимку?

— Ну… просто не успела удалить, наверное.

— Нет, Лёша, врёшь ты, — сказал я. — Девушки — народ щепетильный. После расставания они в ту же секунду всё подчищают, удаляют фоточки и выставляют новые — с букетом роз и подписью: «А сегодня меня обрадовали» или «Вот такой сюрприз», и кофе в постель, и всё остальное. Чтобы бывшему показать, как им теперь хорошо и как они востребованы. Ни фига вы не бывшие.

— Это не ваше дело! — вспыхнул он.

— Слышь, ты что такой борзый? — проговорил Шульгин, положив ему тяжёлую руку на плечо.

Алексей даже слегка согнулся под её тяжестью.

— Сейчас поедешь с нами в отделение — там как зяблик-кракозяблик запоёшь.

— Не имеете права! Я ничего не сделал!

— Зато скрываешь местонахождение преступницы.

— Что? — воскликнул парень. — Какой преступницы⁈

— Светлана Сагада подозревается в убийстве. Или даже в нескольких убийствах, — сказал я спокойно.

— Как?.. Не может быть…

— Может, Лёша, может. Понимаешь теперь свою ответственность? Где она? Говори.

— Да не знаю я! — взмолился он. — На связь не выходит, трубку не берёт!

Я достал из внутреннего кармана визитку, потертую, напечатанную на принтере. Сделал по привычке, как в девяностые. Рука не поднималась заказывать типографские, с каким-нибудь тиснением. Такие, простые, мне были роднее.

— На, — сказал я, протягивая. — Вспомнишь — позвонишь.

Он нехотя взял её, чуть сжал в пальцах.

— Не вздумай выбросить, — предупредил я.

Он сунул визитку в карман, подчиняясь.

— Всё, свободен, — сказал я.

Он зыркнул ещё на нас, а потом влился в общий поток и ушёл.

Шульгин удивлённо посмотрел на меня.

— А что это ты так его, Макс, быстро отпустил? Может, не стоило говорить ему, что мы Свету в убийствах подозреваем? — сказал Шульгин, когда парень ушёл. — Может, надо было как-то поаккуратнее выведать?

— Наоборот, — ответил я. — Мы его сейчас удивили. Значит, он тут же будет названивать своей Свете. Сразу же — пошли за ним.

Мы направились в университет.

На входе за стойкой скучал престарелый охранник в чёрной форме с нашивкой на рукаве: оскаленная пасть волка и надпись «БАРС». Вот так вот: на шевроне волк, а название — БАРС.

«БАРС» увидел нас, подскочил, потребовал документы.

Я оставил Шульгина с ним разбираться, чтобы не привлекать лишнего внимания, а сам прошмыгнул дальше, за Снегирём Лёшей.

Парень шёл по коридору, в руках всё тот же телефон — он быстро строчил сообщение.

Остановился у банкомата, где стояла небольшая очередь. Стоял, набирал текст.

Я бесшумно подошёл и тихо заглянул ему через плечо.

«Сегодня в шесть на нашем месте» — прочитал я последнее сообщение в открытом диалоге.

Я едва успел пробежать глазами текст на экране, когда Лёша чуть повернулся, ссутулился, что-то быстро настрочил в ответ и нажал «отправить». Я уже не видел — что именно.

А после сунул телефон в карман, не заметив, что я стою у него за спиной. Я медленно отступил, стараясь не скрипнуть подошвой по плитке, повернулся и направился обратно к вахте.

Шульгин всё ещё что-то втолковывал охраннику — а тот почему-то виновато кивал.

— Всё, Коля, пошли, — сказал я, кивая на выход.

На улице уже серело. Лёгкий мороз прихватывал пальцы, изо рта шёл пар. Мы отошли за крыльцо, подальше от лишних ушей.

— Ну что? — спросил Шульгин, кутаясь в воротник. — Он связался с ней?

— Связался, — кивнул я. — Света написала ему: «в шесть часов на нашем месте».

— Оп-пачки… — протянул Коля. — А ты уверен, что это именно Света?

— Ну а кто ещё? — ответил я.

— Ладно, — задумчиво произнёс Шульгин. — А как узнаем, где у них это место?

— Как-как… — усмехнулся я. — Следить будем… За птицей-снегирем.

Коля кивнул в ответ, поёжился, достал сигарету, щёлкнул зажигалкой.

— Опять куришь? — нахмурился я.

— Тебя не спросил!

— Завязывай, — пробурчал я. — Сам не заметишь, как втянешься.

— Ты мне отец что, ли? — хмыкнул Шульгин, задумался, а потом протянул: — А-ай… ладно…

Махнул рукой и выкинул сигарету в снег. Та зашипела и погасла.

— Молоток, — улыбнулся я.

— Вечно ты меня всему учишь… достал… — беззлобно проворчал Шульгин. — И почему только я тебя слушаю? А?.. Вот хэ его зэ…