— Мы-то как раз поняли, — сказал я. — Вот только отец твой сбежал. И странное дело — он ведь сам лежал с отравлением от угарного газа. Однако потом, когда пришли результаты анализов, выяснилось, что отравление было лёгкое, совсем не смертельное. И те, кто с ним был, члены клуба, когда в себя пришли, то сказали, что он куда-то выходил в тот вечер. Мог, получается, и перекрыть дымоход.

— Вы что — вы хотите сказать, что это он всех убивает? — резко спросила Света. — Нет! Отец не такой!

— Ну значит, ты всех убиваешь, — выдал Шульгин, хмыкнув.

— Я тебе сейчас ещё раз в глаза брызну за такие слова! — возмутилась Света.

— Я тебе брызну! — возмутился Шульгин. — Сейчас в камеру пойдёшь, посмотрим, как запоёшь.

— Ой, напугали! — скривилась девушка. — По крайней мере, там меня никто не убьёт.

— А с чего ты взяла, что тебя кто-то собирается убить? — спросил я, внимательно уставившись на неё.

— Ну я же говорю, почти все наши уже погибли. Это… страшно.

— Почти? — поднял я бровь. — Я что, о ком-то не знаю ещё?

— Ну, хорошо, — сказала Света. — Пять человек погибло: четверо отравились, а Серёжу Волкова зарезали.

— Да? А откуда ты это знаешь? — спросил я.

— Да все знают, — ответила она. — Весь город говорит.

— И где ты была в тот вечер, когда члены клуба были отравлены угарным газом? — спросил я. — Уж не ты ли дощечку положила на дымоход?

— Я просто приболела, — ответила Света. — И, слава богу, не пришла. Не верите мне, да? Вижу, что не верите… Эх, где же мой папа? Он бы вам всё доказал.

— Так вот и мы хотим узнать, где твой папа, — сказал Шульгин. — Похоже, у вас тут семейный подряд — людей мочите.

— Заткнись! — девушка глухо рыкнула, как зверёныш, и сжала маленькие кулачки. — И вообще, я пить хочу. И есть хочу!

— Доставку закажи, — лениво кивнул Шульгин.

— Издеваешься? — фыркнула Света.

— А почему ты сразу не обратилась в полицию? — подкинул я ещё вопрос. — Если уверена, что за тобой кто-то охотится.

— А что толку? Вон, отец обратился — и что? — зыркнула недовольно студентка. — И где он теперь? А мама… мама теперь там, — голос её дрогнул. По щеке скатилась слеза. — Мама… её-то за что? Почему так получилось?.. Теперь еще и папа пропал!

В этот момент у меня зазвонил телефон.

— Блин, Макс, — сказала Оксана. — Не могу такси вызвать. Ни один заказ не берёт, пишет, что нет подходящей машины.

— Вот ленивые, — проговорил я. — Позвони в дежурку, пусть машину пришлют.

— Уже позвонила, — вздохнула она. — Ляцкий говорит, все экипажи на выездах, все заняты. Неизвестно, когда освободятся. Слушай, приедь, забери меня сам.

— Хорошо, скоро буду, — ответил я и отключился.

— Колян, ты за старшего, — обратился я к Шульгину. — Я поехал.

— Что такое?

— Сейчас за Оксаной сгоняю — и обратно. Ты пока объяснение с мадам возьми.

— Мадам, — передразнила меня девчонка. — Что за вульгаризмы у вас в речи?

— А ты, значит, поэтесса у нас, да? — подколол её Шульгин. — Мастер высококультурных слов.

— А вы, значит, менты, — передразнила девушка с той же интонацией. — Слов нормальных не знаете.

— Много разговариваешь, — шикнул на неё Коля. — Так, давай паспорт свой, буду объяснение официально брать.

— А я что, паспорт ношу с собой? — огрызнулась она. — На кладбище? Нет, ну вы в себя-то придите, я к маме ходила…

— Сейчас посмотрим, — буркнул Шульгин, взял её сумочку, открыл, достал паспорт. — Говоришь, не берёшь с собой… Погоди-ка, а это что у нас?

Он вытащил из сумочки складной нож.

— Ха! Макс, глянь, смотри — ножичек! — сказал он, вытащил клинок, механизм щёлкнул. — Слушай, а клинок-то пошире… не похож ли он на тот, которым прирезали Волкова? Нужно экспертам отдать.

— Что ты несёшь! — возмутилась Света. — Это я для самообороны ношу!

— Для самообороны, значит? — хмыкнул Шульгин. — Ну-ну. А это что за флакончик с порошком?

Он открыл крышку, понюхал.

— Ничем не пахнет. Это что?

— На экспертизу надо отправить, — сказал я. — Положи, Коля.

— Сейчас, — кивнул он.

— Я Оксану привезу, и всё с понятыми официально оформим.

— Угу, Макс, давай. Жду.

Я поскорее вышел.

— Я хочу в туалет, — проговорила Света. — Ты слышишь, эй?

— Я не «эй», а Николай Николаевич, заместитель начальника уголовного розыска, — назидательно и с расстановкой проговорил Шульгин, не отрываясь от компьютера.

Света сидела на диване, закинув ногу на ногу.

— Николай Николаевич, — проговорила она с преувеличенно вежливой интонацией, — не соблаговолите ли отвести леди в уборную?

— Чё, не потерпишь, что ли, леди? — буркнул Коля.

— Представь себе — нет! — огрызнулась Света. — Или отведи меня, или я сейчас наделаю лужу посреди твоего уголовно-начальственного кабинета.

— Интересно, — хмыкнул Шульгин. — Ну-ка, попробуй. Я на видео сниму.

Он демонстративно схватился за телефон, будто и правда собирался включить камеру.

— Ну что ты, будь человеком! — тут же сбавила тон Света. — Писать хочу, аж в ушах булькает!

— Ладно, пошли уже, — вздохнул Коля и нехотя поднялся.

В это время в кабинет заглянул дежурный опер.

— О, Николаич, привет! А ты чё здесь? — удивился он. — А мне дежурный говорит, что ты тут, я и не поверил. Вот с выезда приехал…

— Чё хотел, Вова? — спросил Шульгин, обрывая его предисловия.

— Да там это… — замялся тот. — У меня завтра же отсыпной после дежурства.

— Ну? — буркнул Коля, уже понимая, куда тот клонит.

— Ну, там это… можно я ещё один выходной, отгульчик к нему присобачу? Возьму? Ну, чтобы у меня два дня было. Корешок приезжает, мы там на базу отдыха собираемся… загудим.

— И так народу нет, работать некому, — нахмурился Шульгин, — а ты ещё со своими банями, отгулами!

— Ну, Николаич, ну ты прикрой меня перед Геннадьевной, — взмолился Вова. — Ну скажи, что по семейным, если что. Или что я рапорт на отгул напишу официально, за ранее отработанное время. А я тебе вяленого леща подгоню.

— Чего? — прищурился Шульгин.

— Ну, ты ж теперь любишь вяленую рыбку, — заулыбался Вова. — Ты сам говорил, с Яровым сходил как-то в пивнушку — подсел. А это ж не ерунда — я сам ловил, сам вялил, не магазинное. Лещик жирный. Сейчас как раз до кондиции дошёл. Подсох до состояния корочки! К пиву самое то, пальцы откусишь!

— Два леща, — хмыкнул Коля. — И вот ещё что, своди-ка задержанную до толчка.

— О, а это кто? — удивился Вова, наконец, заметив девушку.

Опер с интересом уставился на Свету.

— Пони в пальто, — проговорила она, уже встав и подбоченившись.

— Слышь… А ты чо такая дерзкая?

— Иди, Вова, — сказал Коля. — Своди ее в тубзик. Только смотри, чтоб не свинтила. Глаз да глаз, она хитрая.

— Ой, да что я, с бабой не справлюсь, что ли? — усмехнулся Вова. — Да куда ей тут бежать. Тут у нас решётки кругом, через дежурку не проскочит. Камеры, к тому же, везде.

— Я тебя предупредил, — уже серьёзно сказал Коля.

Странная какая-то эта девица, и на горюющую дочь не похожа. Но он тут же махнул сам на себя рукой — куда она денется? Современное ОВД — считай, крепость.

Окна с решётками. На первом этаже, где дежурка, так вообще железные ставни, которые, если надо, закрывались изнутри, раскладываясь гармошкой. С прорезями для ведения стрельбы по возможному уличному противнику, как говорил сам Мордюков.

Вова, тихо ухмыляясь, вёл Свету в туалет. Зашли они туда вместе. Помня слова Шульгина, он на всякий случай проверил решётки на окнах. Створки замкнуты на мощные навесные замки. Всё нормально. На всякий случай заглянул во все три кабинки, проверил, что никого нет, будто искал сообщников задержанной.

— Ну что, долго ещё ждать? Выметайся! — проворчала Света. — Мне уже срочно.

— Э, сударыня, полегче, — буркнул Вова. — Ты с сотрудником полиции разговариваешь!