Слава во всём этом бардаке участвовал урывками.

Приезжал поздно вечером, усталый после матча или тренировки. Катя показывала ему образцы, эскизы. Он смотрел, кивал, говорил «хорошо» или «красиво».

— Ты вообще видишь разницу? — спросила она однажды, показывая два почти одинаковых образца ткани.

— Вижу. Этот светлее.

— И какой лучше?

— Оба хорошие. — Он улыбнулся. — Катюш, для меня диван — это диван. Главное, чтоб мягкий был и чтоб я на нём помещался. Всё остальное — на твоё усмотрение.

— А если мне потом не понравится?

— Переделаем.

— А если тебе не понравится?

— Мне понравится. — Он поцеловал её. — Потому что это ты выбрала.

В его голосе не было иронии. Он правда так считал.

И Катя поняла: это подарок. Не дом — дом это просто стены. Настоящий подарок — доверие. Возможность создать что-то своё. С нуля. Самой.

Двадцать третьего марта Монтсе позвонила.

— Сеньора Сергеева. Всё готово. Можете переезжать, когда захотите.

Катя не поверила. Приехала в Сан-Кугат — и застыла на пороге.

Дом ожил.

Гостиная — большой угловой диван цвета слоновой кости, низкий столик из тёмного дерева, мягкий ковёр с геометрическим узором. Камин облицован терракотовой плиткой, на каминной полке три керамические вазы разной высоты. Шторы лёгкие, льняные, чуть колышутся от сквозняка.

Кухня — светлые шкафы с деревянными ручками, столешница из серого камня, медные кастрюли на открытых полках. Обеденный стол из массива — тот самый, на десять человек.

Спальня — широкая кровать с льняным покрывалом, прикроватные тумбочки, мягкий свет от настенных ламп. Шторы плотнее, чем в гостиной, — для темноты.

Детская — светлые стены, весёлый ковёр с животными, низкие полки для игрушек, кроватка у окна.

Катя ходила по комнатам и плакала.

— Сеньора? — Монтсе подошла, встревоженная. — Вам не нравится?

— Нравится, — всхлипнула Катя. — Очень нравится. Это именно то, что я хотела. Даже лучше.

— Тогда почему слёзы?

— Счастье, — сказала она наконец. — Это слёзы счастья.

Монтсе улыбнулась и больше ничего не спрашивала.

Они переехали в конце марта, буквально за пару дней перед финалом кубка

Катя стояла посреди своей новой кухни и смотрела в окно. Солнце садилось за холмы, небо горело розовым и золотым. В саду щебетали птицы. Пахло кофе из новой кофемашины и цветами, которые Мишель прислала на новоселье.

Слава подошёл сзади, обнял.

— Ну что, хозяйка. Довольна?

— Довольна, — сказала она. — Очень.

— Я же говорил — справишься.

Катя повернулась к нему.

— Спасибо.

— За что?

— За всё. За дом. За доверие. За то, что позволил мне это сделать.

— Катюш, — он улыбнулся, — это ты всё сделала. Я только деньги заработал. А дом — твоя заслуга.

— Наш дом.

— Наш, — согласился он. — Но создала его — ты.

Из гостиной донёсся требовательный вопль Сашки.

— Иду, иду, — Катя пошла к сыну.

Взяла его на руки, показала в окно:

— Смотри, Сашенька. Это наш дом. Ты здесь будешь расти. Здесь научишься ходить, говорить, читать. Здесь будешь счастлив.

Сашка, конечно, не понял ни слова. Но улыбнулся — широко, от души.

И Катя подумала: вот оно. Счастье. Настоящее, без оговорок.

Свой дом. Своя семья. Своя жизнь.

30 марта 1988 года (среда). 20:30. Мадрид. Стадион «Сантьяго Бернабеу». +17 градусов. 70 000 зрителей. Финал Кубка Испании.

Судья: Рамос Маркос

БАРСЕЛОНА: Андони Субисаррета, Херардо, Мигели, Хосе Рамон Алешанко (к), Хулио Альберто, Хосе Урбано, Бернд Шустер, Роберто Фернандес, Александр Заваров, Гари Линекер, Ярослав Сергеев.

Тренер: Йохан Круифф.

РЕАЛ СОСЬЕДАД: Луис Арконада (к), Хуан Антонио Ларраньяга, Хосе Мари Бакеро, Луис Мануэль Горрис, Рафаэль Гахате, Хосе Мари Суньига, Хесус Мария Самора, Хосе Мари Рекарте, Лорен, Хосеба Бегиристайн.

Тренер: Джон Тошак.

Сантьяго Бернабеу во второй раз за этот сезон.

Странное чувство — выходить на этот стадион в финале Кубка Короля. В январе мы играли здесь Эль Класико, и тогда стадион был враждебным, белым, мадридским до мозга костей. Сто тысяч человек ненавидели нас всей душой, свистели, освистывали каждое касание мяча.

А сегодня всё иначе.

Сегодня половина Бернабеу — наша. Каталонцы приехали на финал. Тысячи, десятки тысяч. Автобусы шли из Барселоны всю ночь, караваны машин забили автострады. Люди взяли отгулы, отпуска, многие просто в самоволку отправились. Всё ради одного матча. Всё ради финала.

И вот они здесь. Заполнили свой сектор, часть нейтральных трибун, даже отдельные места в мадридских секторах. Сине-гранатовое море посреди белого города.

Реал Сосьедад. Баски. Крепкие, упрямые, неуступчивые. Обладатели Кубка Короля прошлого сезона. Команда, которая в начале восьмидесятых дважды подряд брала чемпионат Испании. Да, с тех пор прошло уже семь лет, золотое поколение постарело, но костяк остался. И какой костяк.

Арконада в воротах. Луис Арконада. Легенда испанского футбола. Один из лучших голкиперов в истории страны. Ему тридцать четыре года, он провёл за Сосьедад всю карьеру, больше пятисот матчей. Чемпион Испании.

Бакеро в полузащите. Жёсткий, цепкий, умный. Из тех игроков, которые не блещут в хайлайтах, но без которых команда разваливается. Бегиристайн на фланге молодой, быстрый, техничный. Будущее баскского футбола.

И Джон Тошак на тренерской скамейке. Валлиец с ливерпульским прошлым. Играл вместе с Кевином Киганом в том великом Ливерпуле, который доминировал в Европе в семидесятых. Теперь тренирует. Умный, жёсткий, прагматичный. Знает, как играть против больших команд. Знает, как выжимать максимум из ограниченных ресурсов.

Мы прошли к финалу через Реал Мурсию, Эспаньол, Кастельон и Осасуну. Четыре тяжёлых противостояния, восемь матчей. С Осасуной получилось особенно жарко, и тот матч — один из лучших для нас в этом сезоне.

У Сосьедада путь сложнее: Картахена, Спортинг Хихон, Атлетико Мадрид и, вот это да, Реал Мадрид. В полуфинале баски разгромили мадридцев 5:0 по сумме двух матчей. Это о многом говорило.

Теперь финал. Один матч. Победитель получает всё.

Выход на поле.

Мы шли по тоннелю, и с каждым шагом звук становился громче. Гул трибун нарастал, как приближающаяся волна. Сначала глухой рокот, потом отчётливый рёв, потом взрыв.

Мы вышли на газон, и Бернабеу обрушился на нас.

Это был не тот Бернабеу, который я помнил по январю. Тогда стадион был враждебным, холодным, белым. Сегодня он разделён надвое. Половина трибун ревела «Сосьедад!», размахивая бело-синими флагами. Но вторая половина…

Вторая половина была нашей.

Сине-гранатовое море. Флаги, баннеры, транспаранты. «Да здравствует Барса!», «Кубок наш!», «Сергеев чемпион!» Люди в сине-гранатовых шарфах, в майках с номерами игроков, с раскрашенными лицами.

И «сеньеры». Каталонские полосатые флаги. Много. Очень много. Жёлтые и красные полосы развевались на ветру, создавая ощущение, что кусок Каталонии переместился в самое сердце Мадрида.

Для кого-то это просто игра. Для каталонцев это всегда больше, чем футбол. Это политика. Это идентичность. Это способ сказать миру: мы существуем, мы сильны, мы не сдаёмся.

Больше, чем клуб.

Я остановился на секунду, оглядел трибуны. Семьдесят тысяч человек. Половина за нас, половина против. И все они смотрят на это поле. На нас. На меня.

Арконада подошёл ко мне перед началом. Пожал руку. Его ладонь была сухой, крепкой. Рукопожатие вратаря всегда особенное. Эти руки ловят мячи, отбивают удары, спасают команды.

— Удачи, — сказал он.

Невысокий для вратаря, жилистый, с умными глазами. Морщины вокруг глаз — от солнца, от напряжения, от лет. Тридцать четыре года. Для вратаря это ещё не закат, но уже вечер. И это, возможно, его последний большой финал.