Красивый город. Богатый город. Город, где восемьдесят тысяч долларов — это просто покупки за один день.

Я подумал о доме, само собой это Россия, Потом о Барселоне. О том, как сильно изменилась моя жизнь за последние четыре года.

Четыре года назад я играл на стадионе юных пионеров во Мценске и вместе с Колькой покупал пирожки в третьей столовой в минуте от нашего с ним двора. Пирожки кстати были вкусные, тут лукавить не буду.

Сейчас я сижу в ресторане на Эйфелевой башне. Только что потратил восемьдесят тысяч долларов на подарки. У меня контракт с Барселоной на миллион двести тысяч долларов в год. Рекламный контракт с Даноне на полмиллиона. Контракт с Адидасом. Я чемпион мира, чемпион Европы, трехкратный обладатель Золотого мяча.

И всё это я сделал будучи игроком сборной СССР, не убегая из страны в погоне за длинным долларом а абсолютно легально. Я не вычеркнут из нашего спорта а наоборот его гордость.

Звучит как сказка.

Но это реальность. Моя реальность.

— Ярослав? — голос Тибера вернул меня в настоящее. — Все в порядке?

— Да, извините. Задумался.

Он улыбнулся.

— Понимаю. Долгий день. Спасибо за интервью. Материал выйдет в ноябрьском номере.

— Пожалуйста.

Мы закончили кофе. Дюбуа оплатил счет, я даже не видел сумму, но подозреваю, что ужин на четверых в Ле Жюль Верн стоит прилично.

Мы спустились на лифте. Внизу ждали машины. Дюбуа и Лефевр уехали на одной, Тибер на другой. Мне вызвали такси до отеля.

— До свидания, Ярослав, — сказал Дюбуа на прощание. — Увидимся на презентации рекламной кампании в ноябре.

— До свидания.

Такси довезло меня до Плаза Атене за пятнадцать минут. Я поднялся в номер, собрал вещи, взял все пакеты с покупками.

Через час я был в аэропорту Ле Бурже. Самолет ждал. Я поднялся на борт, устроился в кресле. Взлет плавный, Париж внизу превратился в россыпь огней.

Три часа полета. Я смотрел в иллюминатор, думал о прошедшем дне.

Съемки для Даноне. Шопинг на полмиллиона франков. Ужин на Эйфелевой башне. Интервью с Тибером.

Один день в Париже. Обычный рабочий день для Ярослава Сергеева, футболиста Барселоны, трехкратного обладателя Золотого мяча.

Странно. Нереально. Но это моя жизнь.

В девять вечера самолет приземлился в Барселоне. Машина отвезла меня домой. Катя встретила в прихожей.

— Ну как?

Я достал коробочку Картье. Она открыла, ахнула.

— Слава… это же…

— Примерь.

Она надела ожерелье. Бриллианты заиграли на ее шее.

— Тебе идет.

Она обняла меня.

— Спасибо.

Я обнял ее в ответ. Подумал о разговоре с Тибером. О футболе будущего. Об Олимпиаде, на которую я не смогу поехать. О четвертом Золотом мяче.

Все это важно. Все это часть моей карьеры.

Но вот она, Катя, с бриллиантовым ожерельем на шее и счастливыми глазами — это тоже важно. Может быть, даже важнее.

Футбол — это моя работа. Моя страсть. Моя жизнь.

Но семья — это то, ради чего все это имеет смысл.

26 сентября. Суббота. Бильбао.

Баскский город встретил нас утренним туманом, поднимавшимся от залива. Автобус ехал по узким улочкам старого Бильбао, мимо разноцветных фасадов, пинчо-баров, уже в девять утра полных пожилых басков с бокалами чаколи. Город просыпался медленно, тяжело, как старый боксер перед последним раундом.

Я смотрел в окно и вспоминал рассказы Круиффа о басках. О том, что Athletic Bilbao — не просто клуб. Это политика, идентичность, манифест. Они играют только басками. Никаких легионеров. Только свои. Дети этой земли, говорящие на эускера, выросшие на этих холмах.

Такая политика делает их слабее на бумаге. Но сильнее духом. Потому что каждый игрок Athletic — это больше, чем футболист. Это символ сопротивления, символ баскской гордости, символ того, что маленькая нация может противостоять империям.

И сегодня мы, Барселона, другая команда с другой политикой, но тоже символ сопротивления Мадриду, должны были играть против них. Две команды, которые больше, чем клубы. Две истории противостояния центральной власти.

Стадион Сан-Мамес встретил нас ревом. Сорок тысяч басков в бело-красном, флаги, барабаны, дым файеров. Атмосфера плотная, вязкая, агрессивная. Трибуны гудели как улей, готовый атаковать. На транспарантах я увидел надписи на эускера, языке, который не похож ни на один европейский. Чужой, древний, непонятный.

«Athletic! Athletic!» — гремело с трибун. «¡Aupa Athletic!» — кричали болельщики, поднимая вверх бело-красные шарфы.

Мы вышли на разминку. Свист начался сразу, как только я коснулся мяча. Каждое мое касание сопровождалось свистом и гиканьем. Мигели подошел ко мне во время разминки, похлопал по плечу.

— Не обращай внимания. Здесь всегда так. Самые горячие болельщики в Испании. Они свистят всем, кто не баск.

— Я не против свиста, — ответил я. — Просто атмосфера… плотная.

— Да. Здесь так. Сан-Мамес — это крепость. Мало кто здесь выигрывает.

Круифф собрал нас в раздевалке перед выходом. Он стоял в центре, руки за спиной, спокойный и сосредоточенный.

— Господа, они будут играть жестко. Это Бильбао. Это баски. Они дерутся до конца. Каждый игровой эпизод это война. Они не отступят. Они будут бить в ноги, локти, плечи. Это их футбол. Это их дом.

Он посмотрел на каждого из нас.

— Не поддавайтесь на провокации. Играем дисциплинированно, спокойно. Контролируем мяч, создаем моменты, забиваем. Все просто. Не давайте им затянуть вас в драку. Играем в футбол, а не в регби.

Мы кивнули.

— Бернд, ты сегодня главный в атаке, дирижёр. Контролируй темп. Сергеев, Линекер — двигайтесь, ищите пространство. Муньос, Карраско, вам придётся таскать рояль.И главное это терпение и спокойствие.

26 сентября 1987 года. Суббота. 17:00. Бильбао, Страна Басков. Стадион Сан-Мамес. Ясно, +19 градусов. 40 000 зрителей.

Чемпионат Испании 1987/88. Пятый тур.

Атлетик Бильбао: Андони Биуррун, Айарса, Андриньуа, Феррейра, Хосеба Агирре, Элгесабаль, Гальего, Пачи Салинас, Уртуби, Арготе, Уральде.

Тренер: Говард Кендалл.

БАРСЕЛОНА: Андони Субисаррета, Херардо, Моратайя, Мигели (к), Маноло, Кальдере, Бернд Шустер, Виктор Муньос, Гари Линекер, Ярослав Сергеев, Карраско.

Тренер: Йохан Круифф.

Судья дал свисток.

С первых секунд Атлетик прессинговал высоко, агрессивно. Не давал разыграть мяч, накрывал защитников, бросался в стыки. Жестко, грубо, на грани фола. Я видел, как Андриньуа летает по флангу, как Уртуби давит Мигели в центре. Баски играли так, словно это финал чемпионата мира, а не матч чемпионата Испании.

И на второй минуте случилось то, чего мы боялись больше всего. Их план на игру сработал.

Хосеба Агирре получил мяч на правом фланге после длинного паса Гальего. Кальдере бросился на перехват, но Агирре уже обработал мяч и оценил ситуацию. Прострел, Феррейра принимает мяч и тут же сбрасывает его назад под удар Агирре. Тот в касание бъёт по воротам и делает это очень точно! Субисаррета вытянулся в струнку, но мяч от штанги влетел в сетку

1:0.

Вторая минута. Баски повели.

Сан-Мамес взорвался. Сорок тысяч голосов слились в один рев, настолько мощный, что я почувствовал, как стадион дрожит под ногами. Агирре побежал к угловому флагу, раскинув руки, на него навалились партнеры. Трибуны прыгали, кричали, плакали от радости.

На третьей минуте Андриньуа влетел в меня, когда я принял мяч на правом фланге. Кость в кость, никакой попытки сыграть в мяч. Я упал, покатился по газону. Боль в лодыжке, острая, жгучая. Я схватился за ногу, зажмурился.

Судья свистнул штрафной, но карточки не показал. Андриньуа протянул руку, помогая подняться. Я встал сам, отмахнулся от его руки. Он усмехнулся.

— Спокойно, — сказал Мигели, подбегая. — Не поддавайся. Они хотят тебя вывести из себя.