Впрочем, каких-то особых переживаний по этому поводу я не испытывал. То, что тренерский штаб сборной — это профессионалы, мы знали все, притом знали изнутри. И к чемпионату Европы команда в любом случае будет готова. Так что защита титула была возможной.

Футбольный 88-й год раскочегарился и теперь стремительно нёсся к самым важным матчам.

Письмо пришло двадцать первого февраля, на следующий день после матча с «Атлетиком» из Бильбао. Басков мы буквально перетерпели. они душили, ломали и били нас всю игру., но итог 1:0 в пользу Барсы. Нормально..

Обычный конверт, правда, с необычным логотипом — стилизованная фигурка матери с ребёнком на фоне земного шара. UNICEF. Детский фонд ООН. Адрес отправителя: Женева, Швейцария.

Я вскрыл конверт за завтраком, пока Катя кормила Сашку. Внутри два листа на английском, отпечатанных на хорошей бумаге с водяными знаками.

«Уважаемый господин Сергеев…»

ЮНИСЕФ предлагал мне стать послом доброй воли. Официальным представителем организации, лицом благотворительных программ для детей по всему миру. В письме упоминалась моя работа в Валенсии — помощь пострадавшим от наводнения, личное участие, собственные средства. Они это заметили. Они это оценили.

— Что там? — спросила Катя, заметив моё лицо.

Я протянул ей письмо. Она читала, покачивая Сашку на руках, и брови её поднимались всё выше.

— Посол доброй воли. В ООН?

— Да. Верно.

— А тебе это вообще надо?

Хороший вопрос, на самом деле. С одной стороны — нафига? Это точно не про деньги, притом что нагрузка будет большая. Почему-то когда ты соглашаешься что-то делать бесплатно, то грузят тебя чуть ли не больше, чем за деньги. Семья, футбол, рекламные контракты, на которых я зарабатываю. Всё это оставляет мало времени.

А с другой — та же Валенсия наглядно показала, что моя физиономия может приносить пользу. А сейчас восемьдесят восьмой год. И вроде бы в этом году у нас случится землетрясение. Какой там город… Как там его? А, точно, вспомнил — Спитак. В конце года. Если я буду послом доброй воли, то смогу куда более эффективно помочь.

Так что да, выбора-то по сути нет. Кому много дано, с того много и спрашивают. А дала мне судьба, ну или Бог, ну очень много. Так что прочь сомнения и вперёд. Подставляй шею под новый хомут.

Все эти мысли промелькнули у меня в голове за пару секунд, вот буквально.

Мы посмотрели друг на друга. Оба понимали: это не тот вопрос, который можно решить самим. Это уровень, на котором нужно согласование. Серьёзное согласование.

— Тебе нужно позвонить в посольство, — сказала Катя.

Она была права. Разумеется, права.

Советское консульство в Барселоне располагалось на Авенида Пеарсон, в тихом респектабельном районе Сарриа. Невысокое здание за каменной оградой, красный флаг над входом. Я бывал там несколько раз, да и как иначе, когда люди из посольства можно сказать ведут мои дела?

Но сейчас повод был другой.

Трубку снял дежурный. Я представился, объяснил, что мне нужно поговорить с кем-то из руководства. Желательно с атташе по культуре. Вопрос деликатный, касается международной организации.

— Ждите, — сказал дежурный. — Вам перезвонят.

Перезвонили через час. Голос был другой — мягче, интеллигентнее.

— Ярослав Георгиевич? Это Кривцов, Андрей Павлович. Атташе по культуре. Слышал о вас, конечно. Чем могу помочь?

Я коротко изложил суть. Письмо от ЮНИСЕФ. Предложение стать послом доброй воли. Нужна консультация.

На том конце провода повисла пауза.

— Понял вас, — наконец сказал Кривцов. — Это… серьёзно. Мне нужно увидеть письмо. Я могу подъехать к вам сегодня?

— Конечно.

— В три часа вас устроит?

— Вполне.

Кривцов оказался невысоким, подтянутым мужчиной лет сорока пяти, с аккуратной сединой на висках и внимательными серыми глазами. Одет неброско, но дорого — хороший костюм, английские туфли. Типичный советский дипломат нового поколения: образованный, светский, умеющий держаться в любой компании.

Мы сидели в гостиной. Катя принесла кофе и тактично удалилась.

Кривцов читал письмо медленно, дважды перечитывая некоторые абзацы. Потом аккуратно положил листы на стол.

— Что вы об этом думаете, Ярослав Георгиевич?

— Думаю, что это честь, — сказал я. — И думаю, что решать не мне.

Кривцов чуть улыбнулся.

— Правильно думаете. — Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — ЮНИСЕФ — организация серьёзная. Авторитетная. Работает под эгидой ООН. Послы доброй воли — это, как правило, люди с мировым именем. Актёры, музыканты, спортсмены высшего уровня.

— Я в курсе.

Кривцов помолчал, собираясь с мыслями.

— Ярослав Георгиевич, я буду с вами откровенен. Это предложение — оно не просто про благотворительность. Это политика. Большая политика. Советский спортсмен в роли международного гуманитарного посла — такого ещё не было. Вы понимаете, какой это сигнал?

— Понимаю.

— Сигнал о том, что Советский Союз — не только военная и экономическая сила. Но и моральный авторитет. Страна, которая заботится о детях всего мира. Это… — он подбирал слова, — это очень в духе нынешнего курса.

Открытость сильного, ага. Я знал эти слова. Романов любил их повторять: мы открываемся миру не потому, что слабы, а потому, что сильны. Нам нечего скрывать и нечего бояться.

— Мой уровень — это консультация, — продолжил Кривцов. — Решение будет приниматься в Москве. Мне нужно связаться с центром, доложить. Вы готовы подождать несколько дней?

— У меня матч двадцать седьмого. С «Атлетико».

— Понимаю. Постараемся ускорить.

Он встал, протянул руку.

— Ярослав Георгиевич, между нами: я думаю, ответ будет положительным. Но это моё личное мнение. Официально — ждите.

Москва. Старая площадь. Здание ЦК КПСС.

Егор Кузьмич Лигачёв сидел за своим рабочим столом, просматривая утреннюю почту. Кабинет был обставлен строго, без излишеств — полированный стол, портрет Ленина, карта СССР на стене. Единственная вольность — фотография в рамке на краю стола: Лигачёв с женой на даче в Томске, ещё до переезда в Москву.

В дверь постучали.

— Войдите.

Вошёл помощник, положил на стол тонкую папку.

— Егор Кузьмич, срочное из МИДа. Примаков просил передать лично.

Лигачёв кивнул, отпуская помощника. Раскрыл папку.

Документы из Мадрида. Копия письма ЮНИСЕФ. Краткая справка: Сергеев Ярослав Георгиевич, 1967 года рождения, футболист, чемпион мира, четырёхкратный обладатель «Золотого мяча», в настоящее время выступает за испанский клуб «Барселона». В ноябре 1987 года принимал личное участие в благотворительной акции помощи пострадавшим от наводнения в Валенсии. Вложил собственные средства в размере… Лигачёв присвистнул. Сумма была серьёзной.

Снял трубку внутреннего телефона.

— Евгения Максимовича пригласите ко мне. Да, срочно.

Примаков появился через пару часов. Министр иностранных дел Советского Союза. Новая звезда на небосводе советского политикума. После операции «Возмездие» и победы в Афганистане Примаков был в очень большом авторитете.

— Читал? — Лигачёв кивнул на папку.

— Читал. Потому и прислал тебе сразу.

— Что думаешь? — спросил Лигачёв.

Примаков сел в кресло напротив стола, сцепил пальцы.

— Думаю, что это подарок. Который нельзя упускать.

— Поясни.

— ЮНИСЕФ — не просто благотворительность. Это витрина ООН. Лицо международного гуманизма. И они сами, понимаешь, сами выходят на советского спортсмена. Не мы просим — они предлагают.

Лигачёв кивнул. Это он понимал.

— Сергеев — фигура идеальная, — продолжил Примаков. — Молодой, красивый, успешный. Чемпион мира. Четыре «Золотых мяча». Играет в Европе. И при этом не просто звезда, а человек, который реально помогает. Не на камеру, а по-настоящему. Лично ездил в Валенсию. Деньги свои вложил, причём немалые.