Вот только чтобы спастись, чтобы забить эти самые два мяча, нужны были атаки. Причём атаки, которые приводят не просто к ударам по воротам, а к ударам в створ ворот. Мяч должен иметь возможность пересечь заветную линию. А с этим у басков как-то не задалось. В первую очередь из-за того, что мы решили сыграть с ними в их же игру. И Барселона очень дисциплинированно оборонялась. Все десять игроков строго за линией мяча, минимум разрывов между линиями, никаких авантюр, подстраховка, контроль как игроков соперника, так и пространства на нашей половине поля. Всё было подчинено эффективной обороне.

И мы в результате справились. Ни одного опасного удара Реал Сосьедад в оставшееся время не нанёс.

И даже более того. Когда до конца матча осталось где-то минуты полторы-две, не больше, измученный Сосьедад, который старался атаковать и пытался взять хоть что-то, забить хотя бы один мяч, получил быструю контратаку. В этой контратаке я окончательно сжёг остатки бензина, которые у меня ещё были к концу матча. Но чего его жалеть, этот бензин, эти силы? После финального свистка они мне будут уже не нужны. Мне удался финальный забег на сорок пять метров с мячом, результатом которого стал удар уже в пустые ворота.

Три-ноль!

Победили.

Финальный свисток. Судья Рамос Маркос поднял руку. Всё.

Кубок Короля едет в Каталонию.

Церемония награждения.

Трибуна почётных гостей. Какие-то чиновники в костюмах, представители федерации, может быть, кто-то из королевской семьи — я не разглядел. Кубок Короля сверкал в свете прожекторов. Серебряный, массивный, с двумя ручками по бокам.

Алешанко поднялся по ступеням первым. Капитан. Ему это право по праву. Он в Барселоне уже больше десяти лет. Легенда клуба.

Получил кубок из рук какого-то важного человека. Поднял над головой.

И Бернабеу, этот храм мадридского футбола, цитадель врага, взорвался криками каталонцев.

— Да здравствует Барса!

Семьдесят тысяч человек и голоса наших болельщиков заглушили всё остальное. Мадридцы молчали, баскские болельщики молчали. Только каталонцы орали, прыгали, плакали от счастья.

Алешанко передал кубок Шустеру. Тот Мигели. Дальше по кругу. Каждый держал, каждый поднимал. Каждый чувствовал тяжесть серебра в руках.

Когда очередь дошла до меня, я замер на секунду.

Первый трофей в этом сезоне. Кубок Короля. Дальше Барселону ждёт финиш в чемпионате, и там у нас хорошие шансы, плюс Кубок УЕФА. Требл, который виден на горизонте, не золотой, конечно, всё-таки в Европе мы претендуем не на главную вершину, не на Кубок Чемпионов, но и так неплохо. Три трофея за сезон Барселона ещё не брала ни разу.

Но это в будущем, и за это надо биться.

А за трофей в моих руках уже нет. Он уже наш!

Я смотрел на сине-гранатовое море. На флаги, на транспаранты, на лица. Люди плакали от счастья. Мужчины, женщины, дети. Обнимались, прыгали, кричали.

Это они. Наши болельщики. Приехали в Мадрид, чтобы поддержать. Заполнили половину враждебного стадиона. Пели девяносто минут. И теперь празднуют вместе с нами.

Для них мы играем. Для них побеждаем. Для них поднимаем эти кубки.

В раздевалке было шумно.

Шампанское лилось рекой. Кто-то пел каталонские песни, кто-то испанские, кто-то что-то невнятное. Смех, крики, звон бутылок.

Алешанко сидел в углу, к нему один за другим подходили журналисты. Гол в финале Кубка Короля после тяжёлой травмы — такая история сама просится в газеты. Хосе Рамон отвечал на вопросы, улыбался, пожимал руки. Рядом ждали своей очереди ещё человек пять с блокнотами.

Линекер обнимался с Шустером. Они говорили по-английски, перебивая друг друга. Гари смеялся, Бернд улыбался — редкое зрелище, он обычно серьёзен.

Круифф стоял в стороне, скрестив руки на груди. Улыбался, но сдержанно. Я знал этот взгляд — он уже думал о следующем матче. О чемпионате. О Кубке УЕФА. Для Круиффа один трофей — это хорошо, но недостаточно. Ему нужно всё.

Нуньес ворвался в раздевалку. Президент клуба. Невысокий, энергичный, с вечной улыбкой на лице. Сегодня улыбка была особенно широкой.

— Господа! — кричал он, перекрывая шум. — Вы сделали это! Барселона гордится вами!

Он ходил от игрока к игроку, жал руки, обнимал, хлопал по спинам. Дошёл до меня.

— Слава! Два гола в финале! Ты наш герой!

— Алешанко забил первый, — сказал я. — Самый важный.

Хосе Рамон, который вырвался от журналистов и стоял рядом, хлопнул меня по плечу.

— Без твоего углового ничего бы не было. Это был идеальный навес.

— Командная игра, — улыбнулся я.

Заваров подошёл, протянул бутылку шампанского.

— За победу, Слав.

— За победу, Сань.

Мы чокнулись горлышками. Пузырьки щекотали нёбо, холодили горло.

— Сколько мы уже вместе играем? — спросил он.

— Так сразу и не скажу. Много.

— Из Москвы в Барселону, ну надо же. И тут мы тоже берём кубки, Славка! — дальше Саня позволил себе длинную и пусть и восторженную, но всё-таки матерную речь.

С которой я, на самом деле, согласен. Мы с ним и правда… очень хороши!

Не устаю удивляться, как за пятьдесят лет у футболистов изменилось отношение к тому, что в Советском Союзе тяжеловесно называется «режим труда и отдыха».

Дома я этого навидался сполна. Люди, которые по идее должны ответственно подходить к своему физическому состоянию, запросто нарушают режим. В чемпионате были команды, где основной и дублирующий состав целиком курит. Ребята могут на сборах или на выезде как следует выпить. В будущем такое немыслимо. Спорт высших достижений превратился в машину по выжиманию из тебя всех сил и переработке их в деньги. Каждый, кто выходит на поле в большом клубе, получает фантастические деньги. Многие буквально опутаны контрактами со спонсорами. Всё это подразумевает, что ты должен быть в форме максимальное количество времени. И суммы такие, что ни один здравомыслящий человек не решится их променять на мимолётную тусовку в середине сезона. Пусть даже по важному поводу — вроде первого трофея.

Здесь же, весной 1988 года, отношение к режиму достаточно фривольное. Эпоха по-настоящему больших денег ещё не началась. Меня, Марадону, Заварова и других счастливчиков, вытянувших выигрышный билет, можно вынести за скобки. Да и тот же Марадона не отказывает себе в удовольствиях и живёт на полную катушку. Что говорить про остальных парней, руководствующихся принципами Джорджа Беста? Того самого, который сказал: «Огромное количество денег я потратил на выпивку и женщин, а всё остальное просто бездарно просрал».

Вот и сейчас, после победы в Кубке Короля, «Барселона» решила отдохнуть. Благо следующий матч только третьего апреля. Вечеринка назначена на тридцать первое марта. Первого числа любители горячительного придут в себя, второго со свежей головой начнут подготовку. На бумаге всё неплохо.

Особняк Алешанко снял где-то в Педральбесе — самом дорогом районе Барселоны.

Трёхэтажный дом с бассейном, садом и видом на город. Владельцы уехали на месяц в Америку и сдали свою недвижимость за сумму, которую я предпочёл не уточнять. Хосе Рамон только отмахнулся, когда я спросил.

— Мы выиграли Кубок Короля, Слава. Первый за пять лет. И у Кристобаля свадьба через неделю. Двойной повод. Можем себе позволить.

Кристобаль Паральо — молодой полузащитник, двадцать один год. В этом сезоне провёл уже двадцать матчей за основу, забил два гола. Парень рос на глазах, и Круифф явно видел в нём будущее.

Но главное — Кристобаль был душой любой компании. Заводила, балагур, человек, вокруг которого всегда что-то происходило. Он знал всех в Барселоне — от владельцев модных клубов до уличных музыкантов. Его друзья — такие же весёлые ребята из хороших семей — постоянно крутились рядом. Вечеринки, яхты, рестораны — Кристобаль жил на полную катушку. Через неделю он женился на своей подруге Лусии, и сегодня был его мальчишник. Зная Паральо, я подозревал, что вечер будет бурным. Но даже я не ожидал, насколько.